В какой момент эта маленькая, но гордая птичка, этот трогательный нераспустившийся бутон вдруг превратилась в колючую розу революции, в трибуна и террористку, не знающую жалости ни к себе, ни к окружающим? Автор честно пытается ответить на этот вопрос, и делает он это – следует отдать ему должное – мастерски. Что же до исторической достоверности, то здесь ему, полагаю, немалую помощь оказали трехтомные воспоминания, написанные рукой самой Веры Николаевны.
Рождение в благополучной дворянской семье, детство в отчем доме на лоне природы, юность в пансионе благородных девиц, своевременное и вполне себе удачное замужество. Когда и что пошло не так?
Во всем, конечно, виновата заграница, а именно – Швейцария, куда Вера, подобно нашей землячке Надежде Сусловой, подобно другим русским девушкам бледным, со взором горящим, устремилась, чтобы получить высшее медицинское образование. Она хотела стать врачом, хотела помогать людям – спасать людей, хотела быть полезной обществу.
Однако Европа полыхала в костре революций, ей было не до благодушных филантропических мечтаний приезжих сельских барышень, по ней уже вовсю бродил призрак коммунизма. И случилось то, что случилось. Наши девушки – они как порох. Вспыхивают с полуслова.
Примечательно, что в революцию тогда уходили целыми семьями, причем если сестры, то чаще всего по трое. В полном соответствии с христианской традицией и драматургией Чехова. Нижегородки Софья, Зинаида и Августа Невзоровы в этом смысле были далеко не первыми. Задолго до них были сестры Субботины – Евгения, Мария и Надежда, сестры Фигнер – Вера, Лидия и Евгения, сестры Любатович – Ольга и Вера.
Последних, как вы и сами, наверное, заметили, оказалось всего две, но это – исключение, подтверждающее правило. Из всех названых девушек самую заметную роль предстояло сыграть Вере Фигнер. Вера – девушка с характером, не зря соратники по борьбе назовут ее Топни Ножка.
Первая часть книги напоминает социально-лирический роман взросления и воспитания в духе русской классики второй половины XIX века и вместе с тем – остросюжетный, динамичный ретро-детектив (что-то подобное сейчас сочиняет автор, скрывшийся под псевдонимом Борис Акунин).
Вторая часть книги сложней по структуре, хотя не менее художественна и увлекательна. По сути, это тоже детектив, но детектив не совсем обычный. Преступление известно – оно уже запечатлено на скрижалях истории, вот только рассматриваем мы его не с точки зрения следователей или жертвы, но глазами самих преступников. И ощущения, смею вас уверить, будут неоднозначными. Хотя бы потому, что среди тех, кто данное преступление задумает и осуществит, окажется и наша героиня.
По форме же вторая часть напоминает галерею портретов. И портреты эти, поверьте, стоят того, чтобы на них не просто взглянули, но задержались и рассмотрели пристальней. Прежде всего, это друзья по партии.
Трогательный мечтатель и террорист Коля Морозов по кличке Воробей, «который был в нее, кажется, немножко влюблен»: «Он и поэт, и герой. Он хочет бороться за счастье народа по способу Вильгельма Телля».
Импозантный блондин Жорж Плеханов – агитатор и противник насилия.
Застенчивый, заикающийся молодой человек с рыжеватой бородкой, отрекомендовавшийся Дворником и оказавшийся неким Александром Михайловым: «Смелых людей в России хватает. Умных мало».
Если верить Войновичу, в Веру были влюблены решительно все ее соратники: и Николай «Воробей» Морозов, и незадачливый покуситель на жизнь государя Александр Соловьев, и рядовой народоволец Юрий Богданович, и даже сам Александр «Дворник» Михайлов.
Особняком в романе стоит портрет жандармского подполковника-провокатора Судейкина (личность историческая) – этакого, знаете, кандидата в Бонапарты-Македонские, только на наш, российский манер – не столько «разделяй и властвуй», сколько «всех убью – один останусь».
Ну, а литератор Скурлацкий (фигура вымышленная) – мошенник, графоман и завистник – эдакий Крошка Цахес русской словесности – и вовсе умилил и тронул до слез. Экий, право, проныра! Вот уж где сатирический талант Владимира Войновича во всю свою мощь и ширь развернулся!
Все эти герои в романе отнюдь не случайные гости. В каждом из них, как в зеркале, отражается наша героиня. Каждый – так или иначе – позволяет увидеть ее в новом, подчас совершенно неожиданном ракурсе.
Потрясающе описана в книге сцена казни Александра II 1 марта 1881 года. Слово «казнь» – это из советской историографии. До 1917 года было принято говорить: «величайшее злодеяние», ныне ограничиваются нейтральным: «убийство». Впрочем, велика ли разница? Что есть казнь, как не величайшее злодеяние, кто бы ни был ее объектом?
«Арест Фигнер произвел в Петербурге сенсацию. Его Величество Александр Третий воскликнул: “Слава богу! Эта ужасная женщина арестована!”».
Не все, однако, разделяли восторг тогдашнего государя. Вот еще два высказывания, которые Владимир Войнович в свою книгу не включил:
«Просто обожал, буквально обожал до религиозного экстаза» Веру Фигнер писатель-народник Глеб Успенский. Весть о ее аресте потрясла его, он, по его собственным словам, «даже зарыдал и долго не мог успокоиться». В день вынесения приговора он сумел передать ей, только что осужденной на смерть, записку: «Как я вам завидую! Глеб Успенский».
А годы спустя стиль политических статей Веры Фигнер вызвал одобрение Ивана Бунина, заметившего: «Вот у кого нужно учиться писать!»
На днях посетил Нижегородский оперный театр. Давали «Иоланту» Чайковского. В процессе последующих изысканий выяснил, что самой первой Иолантой в 1892 году в Мариинском театре была Медея Фигнер, а партию влюбленного в нее Водемона исполнил ее муж Николай – родной младший брат нашей сегодняшней героини, добившийся, кстати, благодаря своей популярности – в том числе и у людей не из последних – условно-досрочного для своей мятежной сестры.
А еще в романе сама Вера неоднократно подчеркивает, что герой войны 1812 года, легендарный разведчик и партизан Александр Самойлович Фигнер, послуживший прототипом Федора Долохова в «Войне и мире» Льва Толстого, ей не дед и даже не родственник. На самом деле они принадлежат к разным ветвям одного рода обрусевших немцев.
Интересно, что ровно за 75 лет до выхода «Степени доверия» увидела свет другая книга о революционерах, написанная автором с похожей фамилией. Я имею в виду роман Этель Лилиан Войнич «Овод». Прототипом главного героя этого произведения стал близкий друг английской писательницы – русский революционер Сергей Кравчинский, которого Вера Фигнер хорошо знала еще по работе в партии «Земля и воля».
Роман «Степень доверия» впервые увидел свет в 1972 году в серии «Пламенные революционеры». В 2008 году автор переиздал его под новым заглавием «Деревянное яблоко свободы». Намек более чем прозрачен: хотели как лучше, а получилось как всегда… Спасибо еще, что не «Стеклянный леденец равенства» и не «Картонный пирожок братства».
Впрочем, Войнович всего лишь процитировал саму Веру Николаевну, написавшую после освобождения из Шлиссельбургской крепости: «Свобода моя похожа на деревянное яблоко, лишь снаружи искусно подделанное под настоящее: мои зубы впились в него, но чувствуют нечто совсем не похожее на фрукт». Вот только слова Фигнер относились к ее личной свободе, а Войнович сказал как бы о свободе вообще.
Помимо нового названия Владимир Николаевич внес в текст ряд правок, которые несколько поменяли градус и настроение всего романа в целом. В частности, он сопроводил ключевые пункты в биографии Веры Фигнер авторскими комментариями в духе современного либерализма и вообще постарался сделать свою героиню чуть менее героической. Вплоть до того, что под самый под конец попытался взвалить на ее хрупкие плечи ответственность за революцию 1917 года и сталинские репрессии.
Словом, лично мне почему-то милей и ближе первый вариант романа.
К сожалению, в аудиоверсии книга Владимира Войновича представлена уже в новой редакции под названием «Деревянное яблоко свободы». В качестве смягчающего обстоятельства отмечу великолепное исполнение Александра Бордукова (студия «Союз»). Вопросов к чтецу никаких. Разве что в одном эпизоде: во время первой русской демонстрации 6 декабря 1876 года некий господин входит у него в Казанский собор, «осеня себя красным знаменем» (в оригинале было «крестным знаменьем»). Не иначе чтец от героев якобинством заразился.
Дзен бульдозериста
На излете минувшего лета главный литературный ньюсмейкер нашей страны, самый загадочный и популярный писатель последних десятилетий Виктор Олегович Пелевин вновь порадовал читателей новым романом под названием «Непобедимое солнце».
Книга эта практически сразу появилась и в аудиоверсии, однако по уже сложившейся традиции приступать к чтению сию же минуту не стал – отложил роман в сторону, дал себе время настроиться. По той же традиции настройка затянулась на несколько месяцев, которые потратил в том числе и на то, чтобы перелистать раннее творчество автора.
В процессе перелистывания дебютной книги ПВО – сборника малой прозы «Синий фонарь» взгляд мой неожиданно зацепился за рассказ или, точнее, небольшую повесть «День бульдозериста». Типичная, насколько помню, сатира на наше недалекое советское прошлое – вещь практически устаревшая, ибо сегодня над «совком» смеяться не принято, сегодня по нему принято ностальгировать. Однако едва прочел начало: «Иван Померанцев упер локти в холодный сырой бетон подоконника», как сразу понял: это судьба, знак свыше. И не отрываясь, продолжил чтение.
Не помню, в какой книге или фильме был такой эпизод: у некой женщины спрашивают, чего она нашла в своем избраннике, дескать, достоинств-то там никаких, а та отвечает, мол, он умеет меня рассмешить. Наверное, то была сказка «По щучьему веленью» – там как раз царевна Несмеяна присутствовала.
Так вот: Виктор Пелевин в моем восприятии – именно такой вот Емеля – ловец говорящих рыб, повелитель самоходных саней и печей, умеющий мимоходом из любой ерунды извлечь шутку юмора, однако при случае способный заглянуть в такую бездну,