Ну, и напоследок традиционная ложка дегтя. Сцену группового изнасилования советскими солдатами немецких девочек-сирот и их пожилой наставницы-монахини предлагаю считать не столько эхом холодной войны, сколько симптомом очередного витка ее искусственной эскалации. При всем своем писательском даровании Энтони Дорр остался типичным продуктом своей идеологической парадигмы, так и не сумев преодолеть рамок политической конъюнктуры. В качестве некоего смягчающего обстоятельства могу отметить, что вышеозначенный эпизод выписан у автора без излишнего драматизма, экзальтации и заламывания рук, но едва ли не по-домашнему уютно. Мол, и красноармейцы-то были неплохие, в общем, ребята и просто делали свою – трудную, но важную – работу. И воспитанницы – в целом – не были против (во всяком случае не сопротивлялись), а их руководительница – так только что энтузиазм не выказывала… Страшного нерва, как, скажем, у Элис Манро, когда об ужасных вещах повествуется будничным тоном, и оттого они становятся еще жутче, у Дорра не получилось. Получилось пошло и глупо. И непонятно зачем. К памяти наших дедов и прадедов этот плевок не пристанет, так как не имеет к ним никакого отношения, а посему оставим его висеть исключительно на совести автора, который, прочим между, еще и намекнул между строк: мол, подобные события имели характер массовый, если не сказать – планомерный – русские-де действовали слаженно, организованно, повзводно и с четким соблюдением воинской иерархии – сперва рядовые бойцы штаны спускали, потом офицеры. По-моему, просто бред какой-то.
В аудиоформате роман Энтони Дорра «Весь невидимый нам свет» представлен в исполнении Сергея Дадыко (студия «Логос»), а также Игоря Князева (издательство «Азбука-Аттикус»). Оба варианта по-своему хороши – выбирайте сами. Прочесть книгу в любом случае стоит – даже с учетом ложки дегтя, ибо вещь действительно незаурядная. Кроме того, имеется версия на языке оригинала – неплохое пособие для тех, кто изучает английский.
«Я плохо помню день своих похорон»
Научно-фантастический роман-дилогия Владимира Михайлова «Капитан Ульдемир» состоит, как ему и положено, из двух частей: романов «Сторож брату моему» (1976) и «Тогда придите, и рассудим» (1983).
Первый из романов – особенно вступительная его часть – это как бы такая сбыча детских мечт. Разлюбила тебя женщина? Утони немедленно, чтоб ее потом совесть замучила (маме назло отморожу уши)! При этом вовсе не обязательно умирать насовсем, но лишь для того, чтобы воскреснуть в ином – лучшем, разумеется, – мире, пережить головокружительные приключения в компании веселых, смелых и верных друзей и встретить новую – на сей раз настоящую – любовь, которая, впрочем, будет походить на прежнюю, как сестра-близнец.
Попса?
Отчасти да. Но, кроме того, еще и блестяще написанный научно-фантастический роман, подлинная жемчужина в пестрых россыпях жанра.
Книгу, которая начинается с фразы: «Я плохо помню день своих похорон», просто невозможно не прочитать запоем от корки до корки. При том, что автор вовсе не предлагает читателю легкой прогулки, его философские и даже лирические отступления, безусловно, стоят того, чтобы их перечитали не раз и не два.
По своим сюжетным особенностям, глубине нравственных и мировоззренческих обобщений роман «Сторож брату моему» должен располагаться где-то между «Трудно быть богом» братьев Стругацких и «Поселком» Кира Булычева.
И если Олегу Дивову (автору талантливому, но, к сожалению, склонному к халтуре) удалось в свое время сформировать лучший экипаж Солнечной системы, Владимир Михайлов (то есть капитан Ульдемир, конечно) сплотил и возглавил лучший экипаж Вселенной.
Ну кому бы еще пришло в голову собрать на одном корабле добропорядочного советского гражданина из второй половины XX века, пилота люфтваффе – одного из славных соколов Геринга, православного иеромонаха из Смутного времени, индейца из доколумбовой Америки, древнего грека из числа легендарных трехсот спартанцев и, наконец, истинное украшение экипажа – очаровательного охотника-питекантропа из какой-то доисторической эры? Да с такими ребятами, с такой командой горы можно ворочать! Вот они в итоге и наворочали…
Если первый роман дилогии о капитане Ульдемире запоминается прежде всего начальной фразой, сопоставимой по силе разве что с «Пройдет много лет…» из «Ста лет…» Гарсиа Маркеса, то второй буквально нокаутировал меня фразой финальной. Даже не знаю, с чем сравнить. Разве что с феерической развязкой «Перебоев в смерти» Сарамаго или повести «Полковнику никто не пишет» того же Гарсиа Маркеса.
Вроде бы дилогия красиво закольцована, славно потрудившемуся герою уготован заслуженный покой. И тут этот рассеянный ответ скромного супермена Ульдемира на упрек сына в чересчур скучном, однообразном существовании – мол, тот бы так не смог: «Да? А мне вот – в самый раз».
И тотчас становится ясно, что ничего не кончено, что все только начинается, и прожженному межзвездному волку нипочем не усидеть в захолустье родного пространства-времени, как бы он ни убеждал себя в том, что размеренная жизнь и отсутствие потрясений – именно то, что ему нужно.
Среди прочих несомненных достоинств книги не могу не отметить самое краткое и, пожалуй, самое исчерпывающее в мировой литературе описание любовного акта. Там, где другие авторы пригоршнями метали бисер слов, вотще тратя фразы, абзацы, целые главы, судорожно хватаясь то за эвфемизмы, то за физиологизмы, Владимир Дмитриевич блестяще обошелся одним-единственным глаголом: «Произошло». Право же, сама сестра таланта водила его пером…
Читать. Читать однозначно. И обязательно потом перечитывать.
В аудиоформате роман-дилогия «Капитан Ульдемир» представлен в исполнении Вячеслава Герасимова (студия «Логос»).
Дилогия о капитане Ульдемире была продолжена еще тремя романами: «Властелин» (1993), «Наследники Ассарта» (1998) и «Может быть, найдется там десять?» (2006). Этих книг в аудиоформате нет, но при желании их можно найти в виде текста. Впрочем, первые два романа цикла хороши и сами по себе и вполне себе самодостаточны.
Чернокнижница
В США все измеряется деньгами, даже талант. Вот и Тони Моррисон признали литературным гением лишь после того, как она написала «Возлюбленную», которая стала бестселлером, то есть хорошо распродалась, снискала автору Пулитцеровскую премию (опять же деньги), а затем и Нобелевскую (ну очень большие деньги!). Что ж, на этот раз золотой телец, как индикатор таланта, не обмишурился: роман и впрямь на диво хорош. Это подлинный шедевр на зыбкой грани между искусством для избранных и тем, что нравится всем, – многоплановый, полифоничный, завораживающий.
Читал «Возлюбленную» долго, смакуя, растягивая удовольствие, возвращаясь и перечитывая особо впечатлившие эпизоды, которые при этом вдруг обретали иной, неожиданный смысл. Думаю, если перечитать прямо сейчас весь роман, то и он уже не будет прежним. Подобное свойство присуще лишь очень немногим – глубоким и сложным – произведениям.
Сюжет книги можно пересказать двумя-тремя фразами, но стоит ли уточнять, что подобный конспект не передаст и тысячной доли ее прелести? Собственно, на сюжете для Моррисон свет клином не сошелся. Главную интригу она спокойно раскрывает в самом начале – последующие сцены и эпизоды лишь обрамляют и дополняют центральное событие, постепенно раскрывая его суть и подоплеку. «Возлюбленную» можно сравнить с ворохом пестрых осенних листьев, которые на первый взгляд случайно разбросаны, но на самом деле разложены в строго определенном, тщательно продуманном порядке. Продвигаясь от листа к листу, читатель как будто собирает гигантский пазл-гербарий – так что в итоге перед ним возникает целостная картина – во всем ее ужасающем великолепии.
Впрочем, первой моей реакцией на сюжетный посыл Моррисон было отторжение. Казалось, в этот раз автор хватила через край – никакими высшими соображениями нельзя ни оправдать, ни даже просто объяснить убийство матерью собственного ребенка. И никакого величия, стоящего пера романиста, в подобном злодеянии нет и быть не может. Однако постепенно – от листа к листу – Моррисон меня переубедила. Ее героиня действительно заслуживала того, чтобы о ней написали, чтобы ее увековечили. Как Анну Каренину, мадам Бовари или леди Макбет. А то и поболе их.
Беглая рабыня Сэти – один из самых запоминающихся и трагических образов в мировой литературе. Героиня «Возлюбленной» заставила меня вспомнить о Бренде из «Пригоршни праха» Ивлина Во. Не из-за сходства, но в силу их полнейшей противоположности. У обеих женщин в какой-то момент отказал материнский инстинкт. Но если у аглицкой барыньки сбой приключился вследствие лени и скуки, распущенности и избалованности, то чернокожая беглянка от жизни получила по полной программе, включая групповое изнасилование и зверское избиение на последних месяцах беременности. И ее-то инстинкт не столько атрофировался, сколько гипертрофировался, приобрел нечеловеческие, запредельные формы и масштабы.
Не зря – ох не зря! – восклицает в сердцах один из героев романа – некий Поль Ди: «Тяжела любовь твоя, Сэти». И совсем не абсурдно и не парадоксально звучат слова героини: «Если бы я ее не убила… она бы умерла».
Один из ключевых моментов романа – праздник по случаю прибытия Сэти в дом свекрови. Хорошенько погуляв и попировав у хлебосольной хозяйки, вся темнокожая братия – соседи и соседки – наутро задалась вопросом, за чей счет был банкет и откуда у старой Бэби Сагз такие средства. И не найдя правильного ответа, воспылала к ней завистью и неприязнью. И не предупредила о появлении прибывших по Сэтину душу охотников на людей, став коллективным соучастником свершившегося затем преступления.