И точки пересечения, которые искал юный Капитан Боуинг, и нейтральные зоны, которые пытался нащупать Ролан, существуют не только на незримых картах Парижа в книгах Модиано или Кортасара. Они – в душе каждого из нас, и потому, наверное, так странно созвучны оказались мотивы и интонации «Кафе» моему читательскому настроению. Более того, они не просто попадали в такт и тон, но как некий чудесный камертон подстраивали меня под себя – заражали своей пленительной меланхолией, увлекая в мир тончайших переживаний, где каждый оттенок – на вес золота и каждый нюанс – вопрос жизни и смерти.
Давно не встречал такой сильной прозы, Модиано стал для меня настоящим большим открытием в литературе. И выбор шведских академиков тут оказался почти ни при чем. Наоборот, престижная награда, находящая в последние годы все более неожиданных и сомнительных героев, заставила меня отнестись к совершенно незнакомому мне писателю предвзято и скептически. Мол, ну-ну, посмотрим, какие такие политкорректные мотивы двигали скандинавскими мудрецами на этот раз. И первое впечатление как будто подтверждало справедливость такого настроя: изящная безделка, упражнение в стиле, отсутствие внятного содержания. А потом как-то вдруг, незаметно для себя очутился внутри романа, зажил с ним одной жизнью, и не было уже ни скепсиса, ни иронии, но только бесконечное очарование и удивление от новых открытий в, казалось бы, простом и привычном.
Помнится, Габриэль Гарсиа Маркес, прочитав в юности «Превращение» Франца Кафки, пришел к выводу: если литература позволяет делать такие вещи, ею стоит заниматься. У меня с Модиано та же история: иначе как чародейством то, что он делает, объяснить не могу.
Особых слов заслуживает, конечно же, главная героиня. Жаклин – очень зримый и в то же время одухотворенный персонаж. В кино ее великолепно сыграла бы Одри Хепберн. Уж ей-то наверняка удалось бы в точности передать настороженную чуткость Жаклин, ее доверчивую естественность – куда лучше, чем неутолимую и целеустремленную жажду жизни и жизненных благ пошловатой героини романа Трумена Капоте.
«Кафе утраченной молодости» – роман не столько о любви, сколько о ее предвкушении и предвосхищении. Сосредоточившись на чувствах своих героев, автор умудрился написать книгу, напрочь лишенную чувственности. И это придает ей особую волнующую прелесть на фоне безудержной физиологичности практически всей современной прозы.
Текст не просится быть раздернутым на цитаты, но отдельные фразы выписать захотелось. На всякий случай. Про запас. Ибо утонченное изящество и подлинная глубина встречаются вместе не так уж часто. Итак: «Мы живем благодаря неким умолчаниям. Мы много знаем о других, поэтому избегаем друг друга». И еще вот это: «Когда любишь кого-нибудь по-настоящему, приходится принимать часть его тайны».
Несмотря на малый объем, книга производит большое впечатление. И если бы даже автор не написал более ни строчки, Нобеля для него все равно уже не было б жалко. Но он написал. И немало. И это радует и пугает одновременно. Потому что ну как будет хуже?
В аудиоформате роман Патрика Модиано «Кафе утраченной молодости» (2007) представлен в исполнении Дмитрия Шаброва. Запись произведена в весьма известной и лично мною глубоко уважаемой студии «Аудиокнига своими руками». Качество записи не сказать чтобы хорошее – оно просто великолепное. От незаурядных актерских способностей чтеца до любовно подобранного саундтрека, помогающего читателю с головой окунуться в уютный мир парижских улочек и кафешек.
Из всех искусств для нас важнейшим…
Сегодня предлагаю поговорить о важнейшем из искусств. Где у нас делают самое лучшее, самое дорогое, самое качественное и правильное кино? Правильно, в Америке. Вот и роман, который хочу предложить вашему вниманию, написан американским автором Теодором Рошаком. В оригинале он называется «Flicker». Фликер (от английского слова «мигать») – это субъективное восприятие человеком колебаний светового потока искусственных источников освещения – мерцаний, вызванных колебаниями напряжения в питающей электрической сети. В кинематографе на этом явлении строится ряд спецэффектов. Впрочем, наши издатели решили не удручать читателя излишними знаниями, множа его и без того многия скорби, и окрестили роман по-своему, дешево и сердито: «Киномания». Что бы мы без них, заботливых наших, делали!
Между прочим, цитата из дедушки Ленина, чье начало приведено выше, в большинстве случаев употребляется неточно или, точней, не полностью. В оригинале, насколько мне известно, она звучала так: «Пока народ безграмотен, из всех искусств для нас важнейшими являются кино и цирк». Согласитесь, заметно меняет не только эмоциональную окраску, но и самый смысл слова «искусство», ибо из одного ряда с музыкой, живописью, театром, литературой в единый миг отправляет движущиеся картинки в компанию к гимнастам, силачам, факирам, клоунам, глотателям огня, шпаг и полуодетым наездницам. Да и снисходительная скидка на безграмотность населения тоже едва ли кого-нибудь вдохновит.
Не то чтобы ждал от «Киномании» чего-то сверхординарного. Однако вполне допускал мысль, что и о «важнейшем из искусств» можно написать так, что дух захватит и в зобу его сопрет. Удалось же это в свое время замечательному аргентинскому писателю Мануэлю Пуигу в его романе «Поцелуй женщины-паука»? Увы мне, увы: оказалось, не тот случай.
Неплохой, местами даже занятный сюжет, много информации о кино – преимущественно голливудском, сводящейся, впрочем, к перечню дат, названий и фамилий режиссеров и актеров, и много – очень много! – секса. Причем ложе любви, как правило, успешно сочетается с кушеткой психоаналитика. Секс у Рошака очень подробен, функционален и энергичен – калориен, быстр, удобен и унифицирован, как гамбургер. По ходу действия все герои романа успевают переспать друг с другом и неоднократно обменяться впечатлениями об этом между собой и с читателем.
При этом ни разу не возникло ощущения, будто подсматриваю в замочную скважину. Напротив, чувствовал себя сидящим на трибуне стотысячного стадиона на договорном матче с заранее расписанным сценарием и точно известным результатом. Может, конечно, где-то утрирую, однако на мой вкус и цвет у человека с нормальной психикой, не имеющего склонности к каннибализму, сугубо гастрономический термин «аппетитные грудки» повышенного слюноотделения вызывать не должен.
Теодор Рошак написал очень американский роман – не по содержанию, но по духу. Несмотря на то что немалая часть действия разворачивается в старушке Европе, да и львиная доля криптологической составляющей книги не имеет отношения к Новому Свету, автор все равно упорно стремится свести все загадки и тайны мира к гамбургеру и Микки-Маусу. Само по себе это неплохо: всяк кулик свое болото хвалит. Вопрос в том, как он это делает. Автор «Киномании», на мой вкус и цвет, сделал это прескверно. Прежде всего – скучно.
Помнится, был у другого американского автора Джонатана Кэрролла роман «Страна смеха», который тоже напоминал развернутую статью из Википедии, выданную по запросу «классика кино». С тою разницей, что книжка оказалась еще и талантливой – атмосферной, загадочной… Здесь же желание автора удивить, заинтриговать читателя явно не совпало с его возможностями. Получился скорей очередной «Код да Винчи», нежели достойный ответ «Маятнику Фуко» или «Хазарскому словарю».
В одном из эпизодов автор устами своего героя ехидно замечает: «Были когда-то времена (неужели кто-то их еще помнит?), когда бутылка кока-колы нигде в мире не считалась предметом искусства». Были, мистер Рошак, еще как были! Достаточно вспомнить заглавие репортажа молодого колумбийского журналиста Габриэля Гарсиа Маркеса о поездке на фестиваль в Москву: «СССР: 22 400 000 квадратных километров без единой рекламы кока-колы!» У нас эта отрава, которой, говорят, хорошо кровь с асфальта отмывать, не то что предметом искусства – у нас она вообще не считалась! А в других странах – да, там она еще и символ веры, священный артефакт. Спасибо пану Вархоле – этому Прометею эпохи потребления и отцу поп-арта, объяснил, что к чему.
Отдельный низкий поклон редактору и корректорам этой книги (если последние вообще имели место). Повеселили на славу. Одна только фраза: «Этих удушили на гарроте» чего стоит. Все равно что сказать: «зарубили на топоре», сожгли из костра или «застрелили пистолетом»!
В аудиоформате роман Теодора Рошака «Киномания» представлен в исполнении Ирины Ерисановой (студия «Логос»). Искренне надеюсь, что мое мнение никого не отпугнет и не отвратит от этой книги. Напротив, буду рад встретиться с мнением иным и даже прямо противоположным.
Роман написан в легкой, развлекательной манере, однако проблемы затрагивает более чем серьезные. Да и автор его отнюдь не простак.
Теодор Рошак (в ряде русских источников фамилия транскрибируется как Росзак) – известный американский ученый, профессор, доктор философии по истории. Работал в крупнейших вузах США, включая Принстонский и Стэнфордский университеты. Известен как культуролог, философ, историк, социолог, писатель и публицист. Это он ввел в научный оборот понятие «контркультура», а себя считал неолуддитом.
Советский культуролог Евгений Балагушкин писал о нем: «Подлинным трубадуром религиозно-мистических настроений в молодежной контркультуре стал Т. Росзак. В своих книгах он утверждал, что крупнейшие преобразования ближайшего будущего в области культуры, науки и даже производства станут возможны благодаря начавшемуся распространению в русле молодежной контркультуры новой, мистической религиозности, магии и оккультизма, позволяющих осуществить “спиритуальную трансформацию” всех сторон социальной жизнедеятельности современного человечества». Ни разу не Дэн Браун, согласитесь.