– Иди ты знаешь куда… – прошипела Инга. Она не выдержала, и слезы, которые эти пару мгновений старалась держать в себе, сорвались с ресниц. Весь макияж насмарку. Смена начнется через пару минут. Еще и эта Катя рядом. – Как же я тебя ненавижу! Не подходи ко мне больше!
Она убежала в служебный туалет, оставив Катю в полной растерянности и непонимании. С первой смены они невзлюбили друг друга и обменивались дежурными колкостями, которые никогда не задевали ни одну из них. Но ровно до этого момента, пока наугад пущенная Катей шпилька не попала прямиком в маленькую ранку на губе.
Инга попыталась поправить макияж, но лишь сильнее все испортила. Теперь на нее из зеркала смотрела девушка с темными пятнами туши, похожими на синяки под глазами. Отражение в зеркале, как и слова Кати про шрам, принесло не самые приятные воспоминания о бывшем, который, стоило им съехаться, превратился из самого обычного парня в конченого, психически неуравновешенного ублюдка. Она уже точно не помнила, что послужило причиной той ссоры. Пересолила борщ? Переборщила с солью? Не так важно, когда тарелка с супом, что ты с любовью и заботой готовила для человека, который этого не заслуживает, летит тебе прямо в лицо. А потом вслед за ней и удар, от которого губа лопается, а голова откидывается назад на угол кухонного шкафа с такой силой, что потом врачам приходится накладывать кучу швов. Этот случай стал последней каплей, и она, после месяцев домашней тирании и насилия, ушла. Сначала в травмпункт, потом в полицию, где лишь развели руками и ничего не стали предпринимать. А после этого с частью вещей к лучшей подруге на время, пока будет искать себе съемную квартиру, куда можно будет перевезти остальные оставшиеся у того мудака вещи. Вариант вернуться к родителям она даже не рассматривала, не ради того уходила после девятого и начинала работать где только можно, чтобы потом снова вернуться в родные обшарпанные стены, полные запаха перегара и пьяного шума. Да и с бывшим она продержалась столько лет только потому, что идти было некуда. У лучшей подруги, конечно, классно, да и ее родители любили Ингу, как родную дочь, но напрягать их своим долгим присутствием она считала чем-то неприличным.
В тот день Инга в очереди в травмпункте разговорилась с парнем со странным именем Кир, который, судя по всему, был любителем уличных драк и завсегдатаем этого злачного места. Рядом с ним было так легко, будто она знала его всю свою жизни, и он был единственным на всем свете, кто ее понимает. Хотя он вовсе не выглядел как человек, которому можно доверять. Скорее как тот, от которого стоит бежать, если не хочешь, чтобы на твоем теле появились новые синяки и шрамы. Если бы она встретила его где-нибудь в тесной подворотне, то первым делом решила бы, что он хочет ее затащить куда-то в кусты и изнасиловать, но там, среди белых больничных стен и мерзко-желтых ламп, она продолжила болтать с ним по душам. Инга рассказала сильно больше, чем ей хотелось бы. Про все разы, когда приходилось прятать синяки от знакомых. Как опытным путем узнала, какой тональник лучше все перекроет. Что до последнего верила, что сможет его исправить. Слово за слово, и Инга сама не поняла, как показала ему одну из совместных фоток со своим уже бывшим парнем. Одну из тех, что успела сделать до того, как погрузилась в пучину ада. Одну из тех, на которой они еще были счастливы. В ответ она услышала суровое и краткое:
– У меня хорошая память на лица. Увижу этого уебка – убью.
Она не придала словам Кира особого значения, но потом, через пару месяцев, в конце января, от общих знакомых услышала, что ее бывшего в уличной драке избили до такой степени, что он попал в реанимацию. Было это совпадением или нет, она так и не узнала. Кира она так и не смогла найти, хотя пыталась. Видимо, то странное имя оказалось ненастоящим.
Инге наконец-то удалось избавиться от остатков туши, привести себя в человеческий вид и выйти в зал к гостям. Катя что-то лепетала, пыталась извиниться, но ей уже было все равно.
– Ты не можешь наверняка знать, откуда у человека шрамы, – только и сказала Инга, прежде чем окончательно вернуться в рабочее русло.
Больше за смену они ни слова друг другу не сказали. Эра взаимных подколок подошла к концу так же внезапно, как и началась.
До этого момента Катя и не понимала, насколько привыкла к тому, фоновому информационному шуму, что создавала Регина. Без нее, да еще и с угрюмой Ингой под боком, она чувствовала себя как в вакууме. Она так и не поняла, что же произошло, почему Инга так резко отреагировала, хотя ни одно из ее слов не выходило за рамки общения, что у них было всегда. К коллеге после извинений и слов про шрамы Катя больше не подходила.
Катя смогла выдохнуть, что пытка тишиной прекратилась, только когда вышла на свежий морозный воздух. У дверей служебного выхода ее уже ждал Данил.
– Я даже не буду спрашивать, как ты узнал, что я сегодня работаю. – Катя засияла от радости. Она уже давно успела забыть, как же это приятно считать секунды до новой встречи с человеком и понимать, что и он ведет такой же глупый обратный отсчет.
– Я все равно не выдам тебе своих надежных информаторов. – Данил забрал у Кати рюкзак, и они пошли в сторону его машины.
– А… то есть их уже несколько? Я смотрю, вы за мной глобальную слежку устроили, Данил Александрович. Копаете компромат для руководства?
– Так я уже. Завтра жди приглашение на ковер к Ираиде.
– Да ну тебя! – Катя хотела толкнуть плечом Данила в плечо, но тот увернулся, о чем сразу пожалел – девушку тут же пришлось ловить.
– Кажется, у кого-то проблемы с координацией, – посмеялся Данил.
– Мне просто нравится, как ты меня ловишь. – Катя почувствовала, что ее щеки покрылись румянцем не только от холода.
– Хорошо, больше не буду. Садись в машину, пока снова не поскользнулась. – Он открыл ей дверцу со стороны пассажирского сиденья. – Тебе противопоказано ходить пешком. По крайней мере в гололед.
– К твоему сведению, – продолжила разговор Катя, когда Данил сел в машину, – на удивление, я ни разу себе ничего не ломала! – «Кроме жизни», – подумала она, но вслух добавила: – И в травмпункте никогда не была.
– Везет. Не могу похвастаться тем же. – В его голосе Катя различила еле слышные грустные нотки.
– Memento mori? – Любой другой подумал бы, что она сошла с ума, раз внезапно перешла на мертвый язык, но Данил сразу понял, о чем она.
– Оно самое. Но чаще в качестве сопровождающего для лучшего друга.
– Тоже проблемы с координацией?
– Скорее с самоконтролем, – усмехнулся Данил, хотя ничего смешного в этом не было. Кир постоянно создавал проблемы себе и окружающим и, казалось, совсем не ценил свою жизнь, судя по тому, с какой частотой влезал в уличные драки и становился обладателем бабочек в животе, но не тех, о которых пишут в девчачьих книжках. Один раз такая бабочка прилетела и к Данилу. Прилетела и села на легкое, в паре сантиметров от самого сердца. Вот что значит оказаться не в то время, не в том месте, так еще и рядом с неправильным человеком. После такого о смерти забыть невозможно. – Давай не будем сейчас об этом. Еще не придумала тему для презентации к собранию?
– Если честно, я хотела прийти без нее. – Катя позволила увести себя в сторону книг и не стала доставать Данила расспросами про смысл татуировки и тот шрам. Сам расскажет, когда придет время. В конце концов, ей бы тоже не понравилось, начни ее кто-то расспрашивать про ее шрам от кесарева, даже несмотря на то, что они с Ирой уже давно придумали складную историю про осложненный аппендицит и нетипичный оперативный доступ. Неврачи вряд ли бы стали вдаваться в подробности, а если еще и накинуть сверху пару страшных непонятных медицинских слов: «деструктивный», «гангренозный», «лапаратомия», то вопросов точно никто задавать не будет. А врачам можно было наплести что-то про пьяных хирургов накануне Нового года, все равно никто по шраму не поймет уже, когда была операция: в начале ноября или конце декабря.
«Ты не можешь наверняка знать, откуда у человека шрамы», – пронесся в ее голове голос Инги.
– А что так?
– Книг слишком много, я не могу выбрать одну. Знаешь, типа, когда ложишься спать сразу со всеми плюшевыми игрушками, потому что вдруг остальные обидятся? Вот то же самое. А обо всех рассказать не могу. И вдруг я покажусь всем занудой?
– Ты решила рассказать об учебниках?
– Нет.
– О научных статьях?
– Тоже нет.
– Тогда ты не зануда.
– Спасибо, успокоил. Но я все равно не знаю, о чем рассказать. – На самом деле у нее была одна идея – приоткрыть завесу тайны и поделиться внутрянкой ведения книжного блога, но это значило отчасти потерять анонимность, а к такому она еще не была готова.
– Просто выбери одну, что тебе ближе всего по духу, – пожал плечами Данил, у которого никогда не было проблем с выбором.
Он считал, что один из лучших способов узнать человека – спросить о его любимой книге. Или книгах. После слов Кати про игрушки он был уверен, что у нее таких несколько, и хотел сначала узнать, а потом и прочитать их все, чтобы стать еще ближе.
А факт, что человек не читает вовсе, может сказать даже больше, чем одно или парочка коротких названий, любимый жанр или имя автора, ставшего автопокупаемым.
– Спасибо, кэп. В следующий раз напомни мне больше не просить у тебя советов.
– Я ведь и обидеться на такое могу, – нахмурился Данил и забарабанил пальцами по рулю в такт песне, что играла по радио.
– Ну прости. – Катя воспользовалась тем, что они стоят на светофоре, и быстро чмокнула его в щеку. – Простишь? Да?
– Добавляй, – ответил он, сохраняя серьезно-хмурый вид и повернул голову в ее сторону.
Катя, как ей казалось, поняла намек, потянулась чмокнуть его еще раз, но Данил перехватил ее губы своими и утянул в нежный, но недолгий поцелуй. Им тут же засигналили сзади, намекая, что зеленее не будет.
– Тогда последнюю прочитанную, про поджелудочную, – продолжил Данил, будто они и не прерывали разговор.