Катя была уверена, что книжноклубные выборы затянулись только из-за Регины, которая постоянно путала все карты и к которой почему-то все остальные прислушивались. Катя никогда бы не подумала, что местным авторитетом в сфере литературы окажется рыжая ведьма, читающая порно про всякую хтонь и бесов. Возможно, это должно было многое сказать об этом книжном клубе, но Катя пока решила воздержаться от поспешных выводов. Как показал конец недели, очень даже и не зря.
Сначала Регина заявила, что хочет прочитать что-то смешнявое, ненапряжное и желательно подростковое, так что через пару суток их чат превратился в источник, из которого можно составить не одну подборку young adult чтива. А потом, когда нужно было выбрать из этого обилия всего десять книг для голосования, выдвинула «Замок Броуди» Арчибальда Кронина. С большущим отрывом победил последний. Возможно, в этом и заключался коварный план Регины подсунуть свою книгу: заставить всех искать одно, а потом выкинуть совершенно другое, что на контрасте создаст вау-эффект и привлечет внимание. Если выбранный в итоге замок – что-то смешнявое, ненапряжное и подростковое, то Катя – обладательница Нобелевской премии по медицине. Об этой книге Катя была наслышана достаточно, чтобы никогда не брать ее по своей воле, но книжный клуб есть книжный клуб. Еще на уроках литературы в школе Катя уяснила, что обсуждать книгу, которую читал, гораздо интереснее, чем ту, в которой не смогла продвинуться дальше названия и аннотации.
Неделька выдалась тяжелой и мучительной не только из-за книжной смуты.
Пока все наступали на одни и те же грабли, Катя заныривала в один и тот же бассейн, причем это даже не было метафорой. Снова быстрые сборы, снова мокрая одежда, снова мороз на улице, и… привет, цистит! Не опять, а снова!
Почувствовав жжение, к которому на этот раз прибавились еще и тянущие боли в пояснице, которые становились сильнее день ото дня, Катя лишь обреченно вздохнула и пошла наводить себе ведьмино варево из шишек. К врачу она идти пока что не собиралась. Само прошло в тот раз, пройдет и в этот, а по клиникам она еще успеет потаскаться. Все равно еще кариес лечить, пломбы ставить, а на это тоже нужны и время, и деньги.
О том, что не осталась дома на больничном, Катя пожалела ровно в тот момент, когда Регина ни с того ни с сего (хотя, казалось бы, когда ее высказывания вообще были к месту?) начала забрасывать Катю невыдуманными историями, о которых невозможно молчать, так что к физическим тяготам из-за болезни добавились еще болтовня Регины, которая наносила настоящий психический урон.
В среду во время на удивление безлюдной и спокойной смены Регина запрыгнула на барный стул рядом с Катей, скручивающей для гостей послания с цитатами японских авторов, и ненавязчиво начала:
– А ты никогда не замечала, как тут чисто?
– Это ресторан, здесь едят. Тут должно быть чисто, – совершенно не поняла, к чему клонит Регина, Катя.
– Нет, ты не понимаешь. Тут очень чисто. «Комореби» не просто обрадует Елену Летучую, тут вся съемочная группа начнет писаться кипятком от восторга!
– Угу… – Катя мало того, что не разделяла восторга, так еще и на фразе «писаться кипятком» ощутила фантомное жжение. Умеет все же Регина создать неприятные ситуации!
Монолог обещал быть долгим. Катя приготовилась продолжать угукать после каждого предложения, демонстрируя свою вовлеченность и пытаясь понять, зачем же все это рассказывается.
– Так вот… – Регина забрала у Кати часть бумажек и продолжила свой рассказ, свято веря, что помогает подруге получше узнать людей, с которыми ей предстоит породниться. О том, что, возможно, лезет не в свое дело, она даже не думала. – Мой дядя, отец Дани, называй его, короче, как хочешь, одно время жил в Японии. Причем достаточно долго. Очень проникся всей этой их культурой. А японцы все чистюли, у них там по религии положено. Все чистое – божественное, все грязное – сама понимаешь. Короче, вся семейка у них с маниакальной тягой к чистоте. И ресторан всего лишь верхушечка айсберга. Вот увидишь потом, у них не квартира, а больничная палата, все блестит и скрипит. Порой мне даже кажется, что ОКР – заболевание генетическое. Меня, слава богам, японским или не знаю каким, это стороной обошло. Спасибо папе за доминантные гены хаоса.
Катя в очередной раз угукнула и улыбнулась, хотя было вовсе не до смеха. Хозяйка из нее еще хуже, чем нобелевский лауреат. Да еще и волосы, которых с нее сыплется больше, чем шерсти с облезшего Дымка… Если даже десятая часть того, о чем говорит Регина, правда, то на еще не начавшихся отношениях (заветный вопрос так и не прозвучал ни в одном из разговоров, телефонных звонков и переписок) можно уже ставить крест.
Кате уже давно хватило, но Регина лишь продолжила свой информационный поток.
– Наверное, поэтому Данил так не любит детей, – хмыкнула Разумовская, скручивая очередную бумажку, и посмотрела Кате прямо в глаза, – они просто концентрация хаоса и источник грязи. Все эти желтые сопли и зеленые какашки. Так себе радуга.
– Да-да, – Катя подавилась воздухом. И зачем Регина все это рассказывает?! Жирно намекает, что все знает? Откуда? Зачем? Почему не сказать прямо? Смотрит в глаза, но как будто в их отражении видит все, что было, есть и будет, как гадалка в хрустальном шаре. Катя перевела взгляд на бумажку, что держала в руках. Красивая фраза про семейное счастье и дом – полную чашу. Да они издеваются. Катя сделала глубокий вдох и продолжила: – Меня тоже не привлекает вся эта эстетика гладких детских розовых попок. – За смешком Катя попыталась скрыть липкий ужас, от которого избавиться куда сложнее, чем от волос по всему полу или противных детских соплей.
Причем Катя даже не наврала. Радостей материнства она не испытывала, но все же был нюанс… маленький такой, четырехмесячный, порой кричащий нюансик с прочерком в графе «отец».
– Значит, вы с Даней точно созданы друг для друга! – радостно воскликнула Регина, по-прежнему считающая, что занимается исключительно благими делами и помогает влюбленным получше узнать друг друга, хотя на самом деле самым лучшим решением было бы оставить Катю и Даню одних вместе с их прошлым, настоящим и желательно будущим.
После такого вытянуть состояние хотя бы до отметки удовлетворительно не помогла даже встреча с Данилом. Наоборот, она лишь усугубила ситуацию, потому что теперь, когда Катя смотрела на него, в голове возникал голос Регины, от которого тут же бросало то в жар, то в холод.
Данил же быстро заметил, что Катя выглядит, мягко говоря, неважно, и аккуратно поинтересовался, все ли в порядке. Та лишь отмахнулась, сославшись на усталость, и попросила не беспокоиться сильно. Взрослая девочка, тем более оба родителя врачи, ничего с ней не случится. Не говорить же, что «писать кипятком» для нее сейчас чуточку больше, чем образное выражение!
– Да ты вся горишь! – На одном из светофоров Данил приложил тыльную сторону ладони к ее лбу.
– У тебя просто руки холодные. Нормально все, – вновь отмахнулась Катя.
– Ну-ка посмотри на меня. – Стоило Кате повернуть голову, как он положил ладонь на горящую нездоровым румянцем щеку, осторожно погладил ее большим пальцем и нежно коснулся губами ее лба. – Без изменений. Губы у меня тоже холодные?
– Это все потому, что я горячая штучка.
– Это все потому, что ты без шапки прошлась. – Загорелся зеленый, и Данил свернул в сторону частного сектора.
«Скорее уж без шерстяных трусов», – подумала Катя. Поясница заныла с новой силой, пришлось прибавить еще одно деление подогрева сидений, обычно тепло помогало.
– Ну и что, ты тоже без шапки щеголяешь. И ничего, – добавила вслух она.
– Значит, так, стрелки мне тут не переводи. Идешь домой, вызываешь врача, не идешь ни на пары, ни на работу и лечишься!
– Забыл, где мы учимся? – усмехнулась Катя, которую на самом деле пугали не столько отработки, сколько гнев отца. Пока она жила в его доме, нужно было играть по его правилам. А его правила гласили: не можешь идти на пары – ползи. Учиться она не училась, но на пары исправно ходила, создавая яркую иллюзию хорошей дочери. Да и к тому же даже на кафедре биохимии находиться было приятнее, чем под одной крышей с отцом, который завтра должен был быть весь день дома.
– Кать, не дури.
– Ладно, – Катя сдалась под быстрым пронзительным взглядом Данила, но лишь для виду, потому что по-прежнему собиралась поступить по-своему.
Остаток вечера так же мучительно тянулся, как и вся неделя до этого момента. Ей больше всего на свете хотелось поставить болезнь на 2х, а лучше 3х, как чтеца в приложении с электронными и аудиокнигами, чтобы можно было побыстрее пропустить все стекло и драму и проснуться где-то в хеппи-энде. Жаль только, жизнь еще не научились так ускорять.
Сил искать градусник не было, а сообщать маме с Ирой о том, что в этот раз, кажется, чуточку хуже, чем обычно, не хотелось. Так что Катя написала Данилу, что и правда немного простыла и собирается чуток отлежаться дома. Врать не стоило, но своей настоящей болячки она стеснялась. Лучше уж сопли (хорошо, что не детские), чем это. Попросила не терять, если вдруг уснет, и стала тупо смотреть в стенку, сжавшись на кровати калачиком и выползая время от времени из своего убежища до кухни или туалета и обратно.
Катя собиралась, как и всегда, избегать домашних и делать вид, что ее поглотили очень важные дела, но сначала к ней забежал Дымок, потом пришла Ира, а за ней и мать. Тут же нашлись и градусник, и жаропонижающие.
Увидев в один из забегов до белого фаянсового друга кровь, Катя первым делом подумала, что у нее оторвалась почка. Немного неприятно и очень грустно – теперь нечем будет платить за стоматолога в случае чего, раз одной из почек больше нет. Про месячные она подумала только потом, когда поняла, что при отрыве почки вряд ли будет просто тянуть поясницу, скорее болеть так, что вряд ли даже с кровати встать сможешь. Как же легко о них забыть, когда они сами забыли о тебе и не приходили года полтора точно. Сначала из-за бед с башкой, вернее, из-за проблем с гипофизом, а потом и из-за беременности.