Когда-то давно, кажется, будто в прошлой, более счастливой и беззаботной, жизни, врачиха пугала Катю бесплодием и выписывала все новые и новые таблетки, ни одни из которых не помогали. Но как оказалось, чудеса случаются, правда, вовсе не те, на которые рассчитываешь. И вот сначала в семье врачей все в упор не замечали беременность, пока не стало слишком поздно. А потом девочка, которая никогда не мечтала о материнстве и радовалась встроенному в мозги противозачаточному чипу и на которой, казалось бы, уже сама природа поставила крест и лишила возможности продолжать свой род, становится матерью, хотя совершенно к этому не готова ни физически, ни психически, ни эмоционально. И теперь чувствует, что крест стоит теперь на всей ее жизни. Зато маленькое чудо. Зато не аборт.
Наутро стало получше и, запив обезбол фитолизином (вряд ли так можно было делать, но ей было не до задачек на взаимодействие лекарственных средств), потащилась на пары. Откуда такая тяга к знаниям и желание не разочаровать отца, она и сама не понимала. Никогда не любила тех, кто приходит на пары больным, но в очередной раз стала объектом своего презрения, пытаясь оправдаться тем, что она не чихает, не кашляет и вообще не заразна, а значит, проблем нет.
Что благополучие было мнимым, Катя поняла на паре. Низ живота и поясницу теперь тянуло не так сильно, спасибо чудо-таблетке сильного обезболивающего, но температура вновь дала о себе знать. Вероника Вячеславовна, стоило ей зайти в кабинет, тут же отправила Катю в студенческую поликлинику. С Юрой, чтобы точно дошла, и с вещами, чтобы даже не думала возвращаться.
Терапевт косо посмотрела на Катю, второй месяц подряд попадающую на прием с одним и тем же недугом, вновь не сказала ничего нового о лечении, вновь открыла больничный и вновь назначила дату следующего приема. Юра, как ему и было поручено, дождался с Катей такси и вернулся на кафедру, только когда то уехало.
Поехала Катя не домой, а в платную клинику недалеко от дома. Студенческая для освобождения от физры и допусков, частная – уже для чего-то хоть смутно напоминающего настоящее лечение. Температура, что намерила терапевт, шагнула за отметку «38» и вместе с болью в пояснице выглядела как тревожный звоночек.
Уже хорошо знакомая врач на частном приеме выслушала жалобы Кати, отправила на УЗИ, а потом, глядя в только что распечатанный лист, в котором не было написано ничего хорошего, подтвердила самые страшные догадки – нелеченая инфекция добралась до почек. Фитолизин помог выиграть одно сражение, но не победить в войне.
– Эти анализы нужно сдать чем раньше, тем лучше, – врач протянула Кате парочку листков, в каждом из которых было отмечено с десяток различных показателей. Катя быстро прикинула и поняла, что на эти деньги можно было спокойно купить три-четыре книги, а если со скидками, то и все пять. – И обязательно мочу на посев. Я тебе курс антибиотиков тоже выписала, но это на первое время, потом надо будет поменять на другие, как только поймем, к чему эта зараза чувствительна, – она протянула Кате еще один листок. – Как результаты придут, снова ко мне.
– Это колоть или пить? – Катя до ужаса боялась иголок. Неважно, кололи ее или нужно было уколоть на паре неподвижный манекен по имени Иван Иваныч.
– Колоть.
– А можно что-то, чтобы пить?
– Можно.
– Правда?! – Катя просияла.
– Если ты хочешь, чтоб воспаление стало хроническим.
Приняв поражение, она попрощалась с врачом и пошла расплачиваться за прием и вызывать такси, хотя быстрее было бы добраться пешком. В ожидании машины Катя купила нужные лекарства и шприцы в аптеке, удачно расположенной прямо в клинике. Она не сомневалась, что тут берут втридорога, но тащиться куда-то еще уже не было сил.
В прихожей Катя столкнулась с отцом, искавшим что-то в шкафу. На многозначительный взгляд, переводящийся как «Почему не на учебе?», она потрясла пакетом с упаковками лекарств и шприцами и ответила:
– Па, не начинай, и так херово.
– Что на этот раз? – Катя хотела бы услышать в его голосе беспокойство, но его не было. Только холодный интерес, как долго дочь планирует сидеть дома и ничего не делать.
– Почки. – Она скинула ботинки, ожидая в качестве ответа ситуативную интерпретацию присказки про голову, которую можно завязать и лежать.
– А, ну, значит, никого не заразишь.
– Ага. – Катя захотела побыстрее слиться с этого диалога, скинула куртку и ушла искать мать.
Хочешь не хочешь, боишься не боишься, а курс антибиотиков проколоть надо. Тем более если не смотреть на иглу, то не так уж и страшно, а у мамы рука легкая. Легче только у бабули, но бабуля в Москве и зачастую лекарствам предпочитает свечку в храме.
Сил ни на что не было, так что Катя решила ненадолго прилечь с аудиокнижкой, какое-то славянское фэнтези из подборки «рекомендации для вас» (и почему ей вечно пихают фэнтези, когда она почти всегда читает любовные романы?!), в наушниках и сама не заметила, как провалилась в сон.
Хаотично вспыхивающие электрическими импульсами нейроны перенесли Катю из ее комнаты куда-то далеко.
Снег приятно щекотал босые ступни. Белая туника с расшитым воротом развевалась на ветру и облепляла тело, но холода Катя не чувствовала. Кругом хвойный лес. На раскидистых еловых лапах белые пушистые шапки.
Кате показалось, что на нее смотрят, а потом под одним из деревьев увидела лису. Та, поймав на себе изучающий взгляд, тут же подскочила и побежала в чащу по видимой одной ей тропинке. Катя сначала молча смотрела ей вслед, но потом почувствовала, что какая-то сила тащит ее следом за животным, будто они связаны одной незримой нитью. Пришлось бежать следом. Вдали послышался детский плач. Тут же захотелось сменить направление, чтобы подальше убежать от брошенного в лесу ребенка, но невидимая сила была сильнее, и Катю выбросило на лесную опушку в самой чаще прямо к одиноко стоящей коляске, откуда и раздавался детский плач.
Боковым зрением Катя заметила движение, и лиса превратилась в рыжую девушку, одетую в такую же свободную белую тунику с расшитым воротом. Девушка чем-то напоминала Регину, только старше, выше, да и с волосами подлиннее. Хотя Кате все рыжие казались на одно лицо. Девушка молча смотрела на Катю, видимо ожидая каких-то действий. Катя понимала, что должна взять ребенка на руки, успокоить, убаюкать, но вместо этого развернулась и бросилась прочь от всей этой чертовщины.
Босые ступни заскользили по снегу, но Катя чувствовала, что топчется на одном месте и не может пересечь край опушки. Плачь не утихал, и теперь к нему присоединился задорный смех незнакомки.
– От прошлого не убежать, – смеялась она.
Наконец Катя смогла переступить незримую черту, но тут же споткнулась об из ниоткуда возникший корень и упала.
Катя открыла глаза. Аудиокнига, поставленная на таймер, давно умолкла. Наушник выпал, пока она ворочалась во сне, и теперь лежал рядом с подушкой. Да уж, с температурой, да и под фэнтези еще и не такое приснится.
В родительской спальне разрывался от плача Егор. Мать что-то обеспокоенно говорила, слов Катя так и не смогла разобрать, а отец ругался вполголоса, явно недовольный тем, что ему не дают выспаться перед дежурством. Катя накрыла голову подушкой, чтобы не слышать эти мерзкие звуки, и снова провалилась в сон, на этот раз без лис, рыжих незнакомок, колясок в лесу и всякой чертовщины.
Проснувшись утром, она первым делом потянулась к телефону и увидела с десяток сообщений от обеспокоенного Данила. Мучить его неведением и дальше было уже некрасиво, так что Катя быстро напечатала ответ.
Катя:
Утро доброе, я жива. Все в порядке, насколько это возможно.
Она не думала, что ответ придет сразу, в конце концов, у Данила пары, но телефон тут же радостно бзыкнул.
Данил:
Это не может не радовать. Хочу заехать сегодня к тебе, ты как? Получше стало?
Катя:
Зачем?
Данил:
Во-первых, соскучился. Во-вторых, поздравить.
«Во-первых» отозвалось в Кате гораздо сильнее, чем «во-вторых», она даже на время забыла, что должна вообще-то лежать, хандрить и жаловаться на боль и слабость. Кажется, знатоки из прошлого не правы: лечит не время, а влюбленность. Ну и антибиотики с жаропонижающим, что уж там. Но «во-вторых» Катю заинтересовало куда сильнее. После дневного сна, плавно перетекшего в ночной, она не совсем понимала, где сейчас находится и какой сейчас год, месяц или день.
Катя:
С чем?
Данил:
А это смотря на чьей стороне ты находишься. Либо с днем весны и красоты, либо с днем поддержки женщин в борьбе за равные права.
Катя:
А, это. Выбираю тогда весну и красоту.
Данил:
Так что?
Катя:
Приезжай, только не привози мимозы! У меня на них аллергия, и терпеть не могу желтый цвет.
Данил:
А я похож на человека, который бы мог?
Катя:
Кто знает, какие черти водятся в твоем омуте))
Катя положила телефон в карман теплых пижамных штанов и побежала, насколько вообще могла, приводить себя в порядок. План-минимум включал в себя мытье головы и поиск не рваной домашней футболки. План-максимум – как пойдет и на что еще хватит времени. Но стоило ей, споткнувшись об Дымка, влететь в гостиную, как она поняла, что все ее планы идут этому самому распространителю шерсти и рассаднику блох под хвост. Рядом с обеспокоенной матерью, держащей Егора на руках, стояла участковый педиатр. Видимо, детские крики ночью ей не только приснились. Катя, чуть ли не плача, достала телефон, чтобы написать еще одно сообщение.
Катя:
Облом. У меня младший брат заболел, и теперь, кажется, у нас что-то типа карантина. Тебе лучше не приезжать, а то мало ли что.
Данил:
Понял, лечитесь и отдыхайте.
Ей казалось, что из каждой буквы сочится грусть и разочарование. По крайней мере, это сообщение у себя в голове Катя прочитала голосом Данила именно с такой интонацией. Может, потому, что сама сейчас была очень грустная и очень разочарованная. Одна из проблем коммуникаций в социальных сетях – никогда не можешь знать наверняка, какую эмоцию заложил человек на противоположном конце, так что очень легко додумать что-то свое и перенести это на чужие безликие буквы. Говорят, именно поэтому по переписке так легко ругаться. Но ругаться Катя сейчас не собиралась, да и некого было ругать. Вместо этого она ответила на часть сообщения, которую до этого оставила якобы без внимания.