Юра:
Читайте сами свои умные книжки без меня.
Юра:
!!!
Юра Зверев вышел из чата
Юра Зверев присоединился к чату по ссылке-приглашению
Юра:
Простите, Регина отобрала телефон.
Яна:
Я так и поняла.
– Ну и королева драмы, – закатила глаза Катя, – и часто с ней такое?
– Довольно-таки да. Даю ей пять минут.
Обида Регины продлилась три. Сошлись на том, что никаких ограничений по жанрам все же не будет, но накручивать голоса запрещено, и учитываться будут только принадлежащие подписчикам группы. Яна вызвалась лично проверять каждый из них. Катя не понимала, что же такого сделали ей книжки с эротикой, что она так разозлилась.
– Так, книга выбирается, техника на Максе. А что у нас с местом проведения? – спросила Катя, когда Даня написал пост в группу о выборе книги на июнь и кинул его в отложку.
– Пока ничего. – Он уже давно написал Яне, и она даже согласилась без лишних вопросов, но потом просто начала игнорировать, а ему самому не хватало лишнего часа в сутках, чтобы найти место самостоятельно.
– Скажи. Что. Ты. Шутишь! – отрывисто и сквозь зубы произнесла Катя, почувствовав, как паника подступает к горлу. – До встречи четыре дня, а у нас нет места?!
– Да, а Яна молчит…
– А я с самого начала знала, что поручать что-то человеку, который так и не смирился с тем, что мы встречаемся, – ужасная идея! Я уверена, что она специально не стала ничего делать, чтобы у нас с тобой ничего не вышло!
– Не переживай, у нас еще целых четыре дня, я все найду. Ты права, не стоило ее просить, надо было самому, но я с этими экзаменами и аккредом схожу с ума.
Катя хотела возмутиться, что он мог бы просто попросить ее об этом, но не успела.
– Страшно представить, что бы было, узнай она, что я встречался с ее младшей сестрой…
– Ты что?!
Только услышав ответ, Даня понял, что последнюю фразу сказал вслух. После встречи с Полиной он часто думал, как бы рассказать обо всем Кате, но эти новости все время были не к месту. А теперь все так глупо вышло. Вроде не пил сегодня, тогда почему то, что было на уме долгие дни, так резко оказалось на языке. Это Катя на него так влияет?
– Если в твоем понимании мне не нужно беспокоиться из-за этого, то уже мне страшно представить, из-за чего стоит! – Катя полностью доверяла Дане, поэтому тогда сомнений в его словах у нее даже не возникло. Теперь же она понимала, что, кажется, зря. Сокрытие бывших, как и сокрытие улик, карается. Только не законом, а нынешней девушкой.
– Мы не очень красиво расстались три года назад и с тех пор даже не общались, – честно ответил Даня. Полина кинула его в ЧС везде и заблокировала номер. Впоследствии о ее состоянии он узнавал косвенно, через Регину. – Да и после нее у меня была еще парочка девушек.
– Ну-ну… подожди. – Катя провела мысленные подсчеты, вычитая из своего возраста и возраста Дани по три года. – Тебе было двадцать, а ей?.. Семнадцать?!
– Шестнадцать, – поправил ее он. – И из-за этого мне стоило переживать. – И отчасти поэтому он никак не мог собраться с силами, чтобы рассказать обо всем.
– Еще, блин, лучше! – В своих подсчетах Катя не учла одного: что из-за ухода из меда и последующего восстановления она сейчас была на год старше основной массы ребят на курсе. В ее картине мира этот год сразу переводил такие отношения в разряд ненормальных. – Выглядишь так, будто в этой истории кто-то умер.
– Вроде того…
«А вот и подвох», – подумала Катя до того, как Даня начал.
Он не знал, насколько давно Полина положила на него глаз, потому что уже долгое время встречался со своей первой школьной любовью и до других девушек, тем более до лучшей подруги младшей сестры, ему не было дела. Но на втором курсе его девушка ушла от него, не объясняя конкретных причин, просто сославшись на то, что он не тот человек, кто ей нужен рядом. Месяц Даня пребывал в подавленном состоянии, жил, что называется, по инерции. И как раз в этот момент рядом с ним появилась Полина. Просто взяла и написала ему. Он не знал (но догадывался), откуда она узнала про расставание, но сам факт ее появления был куда важнее причин, ему предшествующих.
Сначала они просто переписывались, потом начали время от времени видеться, причем все встречи тщательно скрывались от родителей обоих. Видимо, уже на тот момент понимали, что есть в их поведении что-то неправильное и порицаемое обществом. Порой она вела себя слишком навязчиво, но с ней Даня перестал задаваться вечными «почему?» в отношении своей первой любви. Он так не понял, как случился переход на следующую ступень и они стали парой, но точно помнил, как предупредил ее, что ничего серьезного у них не выйдет и что никакого секса до ее совершеннолетия у них не будет. О том, что был полностью уверен, что их отношения вряд ли продлятся дольше пары месяцев и до ее восемнадцатилетия вряд ли протянут, говорить не стал. Но чем дольше они встречались, тем менее категоричным становилось его «нет», и в один момент, под натиском Полины и ее глупыми аргументами, что шестнадцать – возраст согласия и ей уже совсем скоро семнадцать, превратилось в «почему нет?», а спустя еще три недели, когда она испугалась задержки месячных и сделала тест, в «ну почему я не сказал „нет“?!».
– И ты хочешь, чтобы я в это поверила?! – Она чувствовала себя так, будто солнце потухло, небо раскололось пополам и все звезды разом рухнули и что у нее осталось совсем немного времени, прежде чем она задохнется или замерзнет насмерть.
Даня молчал, будто их с Полиной история подошла к концу, хотя на самом деле до развязки еще оставались страницы, и он непослушными пальцами пытался подхватить уголок одной из них, но тот из раза в раз выскальзывал, давая понять, что стоит если не остановиться совсем, то хотя бы сделать передышку.
Будь Катя на пару лет помладше и поглупее и не знай она, что случилось с Ирой, она, может быть, еще и поверила бы в историю о роковой несовершеннолетней обольстительнице, но сейчас это вызывало ряд вопросов. Если Данил ей сейчас врет, пытаясь выставить себя лучше, чем он есть на самом деле, она тут же встанет и уйдет из его жизни навсегда, и не найдет он ее ни с собаками, ни с поисковым отрядом их меда, ни с мигалками, ни с вертолетами. Предстоящий суд над Нечаевым обострил в ней чувство женской солидарности, и, выбирая сторону, она встала рядом с малознакомой девушкой, а не со своим молодым человеком. Хотя Катя и сама когда-то была шестнадцатилетней девочкой, которая добивалась внимания, правда, не старшего брата подруги, а друга старшей сестры и вела себя очень-очень глупо и навязчиво, на грани безумия. Девочка-подросток, одержимая красивым мальчиком, способна на многое.
Катя хотела поверить Дане, но не могла. Он может сейчас наговорить все что угодно, лишь бы оправдать себя. И чем тогда он отличается от того вожатого из языковой школы, куда летала Ира? Тот наверняка думал, что это Ира вьется вокруг него, хотя они просто вынужденно находились на территории одной школы и жили в соседних блоках. Ну почему это все сейчас происходит именно с ней?! Где же проходит та грань, разделяющая поступки, на которые еще можно закрыть глаза, и на те, которые прощать совершенно нельзя? И как сильно человек может поменять свои нормы морали, чтобы они стали совпадать с поступками человека, которого он так любит?
Все же было прекрасно. Прек-рас-но! Ее любили. Просто так и несмотря ни на что. Ей дарили то чувство безопасности и комфорта, которого так не хватало дома. Ее не осуждали. Ее увлечение книгами и блог не называли глупыми. Ее идеи поддерживали. К ней самой прислушивались. Ей подарили веру, что не все мужчины такие, как Нечаев, и… отобрали ее.
Катя мысленно отлистывала назад страницы их истории до самой первой встречи. Ни одного красного флажка, которые она порой рисовала на полях книг, что читала. Она бы точно заметила раньше, будь с Даней что-то неладное и от него стоило держаться подальше? Ведь так?..
Что она начала хлюпать носом, а на столе перед ней появились соленые капли, Катя поняла, только когда почувствовала, как Даня гладит ее по плечу.
– Не трогай меня! – воскликнула она громче и резче, чем собиралась, выскочила из-за стола и в два шага преодолела расстояние до столешницы. – Не нужно подходить, спасибо, – добавила она тише. Кажется, звук ее участившегося сердцебиения заполнил всю кухню и был слышен даже Марии, Эриху и Ремарку под толщей воды.
В этот момент оба четко осознали, почему все грустные и болючие моменты в книгах называются стеклом. Если и можно услышать, как разбивается человеческое сердце (которое на самом деле эластичное и может разве что бесшумно разорваться), то это точно звук, с которым осколки падают на кафельный пол и дробятся на настолько мелкие части, что с ними не справится ни веник с совком, ни пылесос. И их так много, что пройдут годы, а какой-нибудь хитро спрятавшийся кусочек вопьется в нежную кожу и напомнит о себе.
Дане всегда было мучительно смотреть на то, как Катя плачет. Но еще хуже становилось от одной только мысли, что это он – причина ее слез, и никакие слова тут, кажется, уже не помогут. Все, что мог, уже наговорил. Вместо раскаяния вышло так, будто он обвиняет во всем Полину.
Он перевел взгляд с Кати на Марию, которая теперь вяло плавала кругами у самой поверхности.
«Да кому я вру, не очухается она…» – подумал Даня.
– Ладно. – Катя утерла слезы тыльной стороной ладони. Она еще не до конца пришла в себя после таких новостей, но уже могла выдать что-то связное. – Допустим, все так и было, как ты рассказываешь… – Возможно, она самая глупая девушка на планете, у которой и в груди, и в черепной коробке одно большое сердце, которое очень легко впускает в свои двери мужчин. Возможно, с каждыми следующими отношениями она будет обжигаться еще сильнее, чем с предыдущими. Возможно, она должна сейчас уйти в ночь, громко хлопнув дверью. Но она его по-прежнему любит и готова в слезах кричать об этом, прямо как в том отрывке из сериала, что стал мемом в соцсетях. – Допустим, что я закрою глаза на то, что встречаться с несовершеннолетней, когда тебе двадцать, это не окей… по крайней мере для меня.