Торопился покинуть эсминец и адмирал Диксон, тем более что в его пребывании на корабле не было теперь никакой необходимости. Не без труда разыскав инженера Дадли, он отдал ему последнее распоряжение:
— Надо немедленно пробраться в радиорубку, Дадли. Стоун сообщил мне, что начальник связи серьезно болен. Боюсь, что он не смог отправить последней моей радиограммы. Я поручил повторить старшему штурману, но его смыло за борт… Придется вам лично, Дадли, связаться с любой из наших военно-морских баз. Вот текст. Боюсь, что вы не успеете его зашифровать… Посылайте так. Зашифруйте только название эсминца. Желаю удачи!…
Хотя в реве урагана Дадли не все расслышал, он понял все же, что ему нужно было сделать. С трудом пробравшись в радиорубку, он после долгих усилий включил и отрегулировал радиостанцию. Послав в эфир позывной эсминца, Дадли переключился на прием и тотчас же был оглушен грохотом грозовых разрядов.
Принять что-нибудь в таких условиях было совершенно немыслимо. Видимо, исключалась и передача. На всякий случай он все же передал несколько раз текст радиограммы Диксона, в надежде, что кто-нибудь примет ее и сообщит затем по адресу.
Поспешно выбравшись из радиорубки, Дадли заметил, что кормовая часть эсминца осела еще больше, а носовая задралась так высоко, что даже гигантские волны с прежней силой бушевавшего океана не могли уже ее достигнуть. Никого из живых на палубе теперь не было видно. Все, кого не смыло в океан, успели покинуть эсминец.
Крепко держась за конец оборванного стального троса, Дадли пытался разглядеть, что делалось вокруг, но налетевшая гигантская волна окатила его с головой, сбила с ног и вышвырнула за борт…
Но Дадли не растерялся. Он знал, что остров Табу находится где-то недалеко за рифами, и не сомневался, что волны рано или поздно выбросят его на берег. Пробковый пояс хорошо держал его на поверхности океана, да он и сам был отличным пловцом и не боялся, что утонет. Пугал его лишь берег. Неизвестно, каков он — крутой или пологий. Но разве можно разглядеть хоть что-нибудь даже с высоты многометровых волн? Все пространство вокруг пронизывали брызги океанской воды да белые хлопья летящей по воздуху пены.
Как ни привычен был Дадли к заплывам на дальние дистанции, но и он начал вскоре выбиваться из сил. Его тошнило от беспрерывно попадавшей в рот горько-соленой воды, шумело в ушах от рева волн, рябило в глазах от брызг и пены. Дадли уже с трудом переводил дыхание и не делал никаких попыток бороться с волнами. Чтобы сэкономить силы, он расслабил мышцы и держался теперь на воде лишь с помощью пробкового пояса. А когда уже стал со страхом подумывать, что его пронесло мимо острова, ударился вдруг обо что-то с такой силой, что тотчас же потерял сознание.
К счастью, бесчувственное состояние его длилось недолго, всего несколько секунд. Выплюнув изо рта горькую океанскую воду, Дадли протер глаза и осмотрелся по сторонам. В тусклом свете он увидел лишь мокрый песок пологого берега да пену рушащихся волн.
Собрав последние силы, он отполз на несколько метров вверх по песчаному откосу и опять лишился чувств…
Когда Дадли открыл глаза, то увидел над собой темное небо с крупными южными звездами. Рева ветра не было слышно. Значит, ураган пронесся дальше или, обессилев, угомонился наконец. Только океан все еще сердито шумел, не в силах остепенить разбушевавшиеся волны.
Дадли посмотрел на свои герметические часы со светящимся циферблатом. Была полночь. До рассвета оставалось добрых три с лишним часа.
Поднявшись с мокрого песка, инженер почувствовал озноб.
«Погреться бы теперь у костра…» — с тоской подумал он и тут же вспомнил о фляге с коньяком.
Ощупав свой промокший, облепленный песком и водорослями мундир, Дадли обнаружил ее у пояса. Дрожащими руками отвинтив пробку, прямо из горлышка отпил несколько глотков. Он так ослаб, что коньяк перехватил у него дыхание и показался невероятно крепким. Почти тотчас же по всему телу разлилось приятное тепло, постепенно стал прекращаться озноб.
Но что же делать теперь? Куда идти? Где искать остальных членов экипажа эсминца? Да и жив ли хоть кто-нибудь из них?
С этими невеселыми мыслями направился Дадли в глубь острова, ориентируясь по шуму прибоя за своей спиной.
Вскоре наткнулся он на какое-то дерево. По шершавому волокнистому его стволу догадался, что дорогу ему может преградить пальмовый лес. Деревья стали попадаться все чаще, однако они не могли составить еще не только леса, но и рощи.
А вскоре Дадли снова услышал шум океана уже с противоположной стороны — с той, в которую шел. Значит, остров был неширок. Каков же он в длину?
Дадли повернул влево и снова пошел между стволами пальм. Теперь он не только нащупывал руками, но и спотыкался о них. Видимо, пронесшийся ураган вырвал некоторые пальмы с корнем или сломал у самого основания.
Через полчаса, уже не только согревшись, но и вспотев от нелегкой ходьбы по зыбкому песку, Дадли заметил между пальмами огонек костра. Он почти не сомневался, что развел его кто-нибудь из спасшихся офицеров или матросов, так как знал, что остров Табу необитаем.
У костра грелись десятка два матросов и пять лейтенантов с эсминца адмирала Диксона. Они узнали Дадли и приветствовали его радостными криками. Потеснившись, пригласили к костру.
— Это все, кто спасся? — спросил инженер.
— Пока да, — ответил ему лейтенант. — Мы пускали сигнальные ракеты и стреляли по нескольку раз из автомата. Все, кто услышал нас, собрались сюда, остальных будем искать утром. Полагаю, что многих занесло на другие острова архипелага.
— А адмирал и остальные офицеры?
— О них ничего пока неизвестно. До острова добрались ведь всего две шлюпки. Остальные либо опрокинулись, либо разбились о рифы.
— Удалось ли спасти что-нибудь из средств связи?
— Почти ничего. Рацию упустили в воду еще при посадке. Оружие тоже утонуло. Чудом уцелели ящик с ракетами, ракетница да один автомат.
— А продовольствие?
— Только ящик с галетами.
— Дела не блестящие, — вздохнул инженер. — Но ничего не поделаешь… Устраивайтесь кто где сможет и ложитесь спать — завтра у нас будет много работы.
Дадли расположился под пальмой, неподалеку от костра. Засыпая, он слышал, как переговаривались между собой матросы.
— Да-а, — задумчиво проговорил один из них, — задал нам жару «Большой Джо». Так от него улепетывали, что и не заметили даже, как на рифы напоролись…
— А кто знает, — возразил ему другой матрос, — может быть, не случайно это? Могли и нарочно напороться… Эсминец наш все равно теперь ни на что уже не годен из-за радиоактивности.
— Брось заливать! — недоверчиво усмехнулся кто-то.
— А знаете ли вы, ребята, что мы уже топили наши военные корабли, по той же самой причине? — включился в разговор матросов боцман Бридж, которого Дадли знал как человека неглупого и далеко не бездумно относящегося к жизни. — Больше того вам скажу — мы отбуксировали недавно в открытый океан и затопили там даже такой корабль, который пять лет назад находился в зоне испытания водородной бомбы.
ЧТО ПОСЕЕШЬ, ТО И ПОЖНЕШЬ…
Утром инженер Дадли, как старший по чину, взял на себя команду над уцелевшим экипажем эсминца. Разделив матросов на группы, он поставил во главе каждой из них лейтенанта и приказал им самым тщательным образом прочесать остров вдоль и поперек. А когда команды, наспех закусив галетами, разошлись в разные стороны, Дадли с помощью боцмана Бриджа стал подыскивать подходящую площадку для разбивки лагеря. Заметив при этом, что боцман подобрал под одной из пальм упавший с нее кокосовый орех, Дадли строго приказал ему:
— Только не вздумайте лакомиться кокосовым молоком, Бридж. Я запрещаю вам это!
— Почему, мистер Дадли? — удивился боцман.
— Что поделаешь, Бридж, нужно быть осторожным. Я приведу в порядок нашу дозиметрическую аппаратуру, и мы с вами проверим тогда эти орехи, пресную воду и вообще все, что может быть пригодно для пищи. И больше чтобы никаких вопросов по этому поводу! Ясно?
— Да уж яснее ясного, — уныло отозвался боцман.
Команды, посланные на поиски, вернулись в разное время. Они привели с собой еще тринадцать матросов и семь младших офицеров. На носилках, сделанных из бамбука, был принесен адмирал Диксон. Рядом с ним, прихрамывая, шел доктор Стоун.
Адмирал лежал с закрытыми глазами, голова его была забинтована.
— Что с ним? — шепотом спросил Дадли доктора.
— Ничего серьезного, — ответил доктор. — Катер наш разбился у самого берега, а нас слегка ушибло. Моторист утонул. Все, что было в катере, пошло ко дну.
— А рация?
— И рация.
— Положите адмирала в тень под пальмами, я прикажу построить для него шалаш. А вам, доктор, придется пойти с лейтенантом Кларком и оказать помощь нескольким тяжелораненым, оставшимся на берегу.
— Да, но у меня же нет с собой ни лекарств, ни инструментов, — растерянно развел руками Стоун.
— Все равно вам нужно пойти к ним, доктор, — сурово повторил Дадли. — Это ваш долг.
К вечеру было построено несколько шалашей. В один из них внесли адмирала Диксона. Он был в сознании, не стонал, ни на что не жаловался, но все еще не имел сил подняться на ноги.
Дадли выстроил весь свой гарнизон перед шалашами и произнес маленькую речь:
— Офицеры и матросы! Судьба забросила нас на этот не очень гостеприимный остров, и никто не знает, сколько нам придется здесь пробыть. Полагаю, что недолго. Командование, видимо, уже принимает меры для наших поисков. Сами мы ничего не сможем сообщить им о себе, так как все наши рации погибли. Но у нас есть ракеты, и мы сможем подать ими сигналы, как только заметим корабли в океане или самолеты в небе. С этой целью с сегодняшнего дня будут введены специальные посты наблюдения за океаном и воздухом. И вот еще что…
Дадли сделал небольшую паузу и внимательно посмотрел на людей, стоявших перед ним в плохо выровненном строю. Почти все они уже успели обрасти бородами и выглядели очень усталыми. У трех матросов руки оказались на перевязях, сделанных из нательных трикотажных рубашек. Один из механиков тяжело опирался на бамбуковую палку. Не было никаких сомнений, что все эти люди хотели есть и пить. Вот по этой-то причине инженеру Дадли нелегко было закончить свою речь.