Он, видимо, привык к этому и, рассветившись профессиональной улыбкой, подошел к нам, как старый знакомый. Мы заказали дополнительно пива и повели деловой разговор.
Увы, нас ожидало разочарование. Блондин, устраивавший ужин десятого февраля, был хорошим знакомым
Никодима Семеновича и жил в одном с нами городе, а в
Орел попал наездом. Зовут блондина Борис Антонович
Селихов. Он музыкант и педагог по профессии. Никодим
Семенович лет пять назад учился под началом Селихова в
Смоленске. Его адрес – улица Некрасова, дом семь, квартира шестнадцать. И все. И никакой родинки у Селихова нет и не было ранее.
Вспыхнувшая было искра погасла. Записав адрес Селихова, мы распрощались со скрипачом, уложили свое нехитрое барахлишко, рассчитались за номер и, окончательно расстроенные, спустились вниз. Громыхающий старомодный трамвай потащил нас на вокзал. Прощай, Орел!
Здесь нам делать нечего.
В дороге, в который раз за день, мы вновь вернулись к уже не новой мысли. В самом деле, как же все-таки мог счет официанта, врученный Селихову, попасть в чемодан убитой?! Не по воле же духа святого! А что, если напутал
Благовещенск? Что, если в самом деле у убийцы нет родинки? Мог же он, допустим, в Благовещенске прилепить себе, как поступают модницы, черную мушку? Вполне!
Прилепил, а потом смыл. И ввел следствие в заблуждение.
И ничего нет странного в том, что Селихов десятого числа давал банкет, а двенадцатого отправил на тот свет женщину. Быть может, напрасно мы унываем. Еще, кажется, не все потеряно.
Утром, сойдя с поезда, мы направились, конечно, не в управление, а на улицу Некрасова.
На втором этаже оказалась квартира под номером шестнадцать.
Я вынул из заднего кармана брюк пистолет, снял его с предохранителя и положил в правый карман пальто. На всякий случай. Мало ли что бывает! Дим-Димыч последовал моему примеру.
Согнутым пальцем я настойчиво забарабанил в дверь.
Ее открыла миловидная девушка. На мой вопрос, могу ли я пройти к Борису Антоновичу Селихову, она доброжелательно ответила:
– Пройдите! Вот его дверь. Он, кажется, у себя. Еще рано.
Я взглянул на часы: да, действительно, рановато – семь минут девятого.
Я постучал в дверь. Послышались шаги, и она распахнулась. На пороге стоял мужчина лет сорока, немного ниже меня, блондин, конечно, с роскошной шевелюрой, хорошо сложенный и, странно, напоминавший мне кого-то.
На нем были пижамные брюки и спортивная безрукавка.
Но родинки не было.
– Вы ко мне? – сдержанно спросил он, оглядывая нас обоих.
– Если вы Селихов, то к вам, – проговорил я.
– Прошу! Простите за беспорядок. На несколько минут я оставлю вас одних. Приведу себя в божеский вид.
Я кивнул, и он вышел. Никакого беспорядка мы не заметили. Убранство комнаты говорило о том, что живет в ней человек с достатком и аккуратный. Свет утреннего солнца через два больших окна заполнял уютную комнату и делал ее еще более уютной. Глухую, самую большую стену занимали стеллажи, заполненные книгами. У другой стены между окнами стояло пианино, а на нем бронзовая
Диана венской работы. Ореховую кровать покрывал клетчатый, приятной расцветки плед. Посреди комнаты расположился стол овальной формы, а с него почти до пола свисала тяжелая бархатная скатерть с крупным цветочным рисунком. На этажерке рядом с пианино возвышалась большая стопка нотных тетрадей. Стоячие часы старинной работы в углу комнаты мерно и мягко отстукивали секунды.
Неожиданная мысль встревожила меня. Позвольте, а где же хозяин? Неужели он сообразил, с кем имеет дело, и исчез? Вот это будет номер! Дим-Димыч хотел было уже шагнуть в коридор, но в это время дверь открылась с дружелюбным скрипом и вошел Селихов. На нем была отличная пиджачная пара из синего бостона, белая сорочка и галстук.
– Давайте познакомимся! – предложил я, решив приступить к делу.
– А мы уже знакомы, товарищ Трапезников, – улыбнулся Селихов и подал мне руку. – Я вас помню, а вот вы меня забыли.
Я смущенно рассматривал Селихова, хлопал глазами и призывал на помощь память.
– Мы встречались, – помог мне Селихов, – на совещаниях пропагандистов в райкоме партии.
Я хлопнул себя по лбу: «Правильно! Ну конечно же!»
– Вспомнил! – воскликнул я. – Вы, как мне помнится, работали. .
– Работал и работаю, – подхватил Селихов, – заведующим учебной частью музыкальной школы. Садитесь, умоляю.
Я сел, попросил (с небольшим опозданием) прощение за столь ранний визит и заговорил на интересующую нас тему.
– Помогите нам разобраться в запутанной истории. .
Десятого февраля вы были в Орле?
– Был...
– Устраивали ужин в ресторане «Коммуналь»?
– Устраивал. .
– Так... – Я полез в карман. – Вот счет официанта, по которому вы расплачивались за ужин. Объясните, каким образом через двое суток после ужина этот счет смог оказаться за триста километров от Орла на глухой железнодорожной станции в чемодане, сданном в камеру хранения ручной клади?
Обескураженный Селихов смотрел на меня с любопытством, откинувшись на спинку стула. Я озадачил его.
– Понятия не имею. Мне надо вспомнить все последовательно. – Он закинул руки за голову, уставился в потолок и задумался.
– Вы чемодан свой никому не одалживали? – поинтересовался я.
– Боже упаси! – с каким-то испугом ответил Селихов. –
У меня один чемодан. Вот, под вешалкой. Но я должен вспомнить все, как было. Скрывать не буду, я выехал из
Орла тотчас после ужина, и под солидным градусом. Собственно, что значит под солидным?. Я был просто, как говорится, на взводе, но помню каждый свой шаг. Надо вот только привести мысли в порядок. Вы не торопитесь?
– Нет-нет, – заверил Дим-Димыч.
– Тогда разрешите мне припомнить все?
– Пожалуйста.
Пока Селихов приводил в порядок свои мысли, мы, чтобы не мешать ему, встали. Дим-Димыч подошел к окну, а я к стеллажу и стал разглядывать книги. Тут были и мои любимые: Лесков, Мамин-Сибиряк, Горький, Джек
Лондон. Взгляд задержался на подписном издании Чехова.
Я пробежал глазами по корешкам и обратил внимание, что среди книг отсутствует третий том. Поначалу я воспринял это как-то машинально и не придал никакого значения, а потом какой-то внутренний толчок заставил меня вздрогнуть.
– Товарищ Селихов! – нарушил я раздумье хозяина. –
Где третий том Чехова?
Селихов быстро обернулся, пристально посмотрел на меня посветлевшими глазами, взъерошил вдруг рукой свою пышную шевелюру, вскочил с места, точно ужаленный, и воскликнул:
– Спасибо! Спасибо!. Теперь все вспомнил. . Сейчас расскажу..
И он рассказал. Как всегда, так и в этот раз, отправляясь в дорогу, он захватил с собой книгу. Это был третий том Чехова. На обратном пути, утром в вагоне, он достал из портфеля Чехова, раскрыл и стал читать. Его соседка по купе, очень приятная молодая особа, обратилась к нему.
«Чехова можно читать вслух, – так сказала она и добавила:
– Это доставит удовольствие всем». Селихов не стал возражать, хотя и не привык читать вслух. Он прочел «Утопленника», «Дельца», «Свистунов», а потом решил заглянуть в вагон-ресторан и «поправиться» бутылкой пива после вчерашнего ужина. Извинившись перед слушателями и поискав глазами, что можно использовать в качестве закладки, Селихов сунул руку в карман и извлек оттуда уцелевший каким-то чудом счет официанта. По возвращении читать вслух уже не пришлось. Завязалась обычная дорожная беседа. Селихов узнал, что приятная особа живет в
Орле, работает в ветбаклаборатории, звать ее Лариса Сергеевна, что сейчас она в отпуске и едет повидаться с отцом. Куда – она сказала. Перед тем как сходить Селихову,
Лариса Сергеевна спросила его: «Вы верите, что на свете существуют порядочные люди?» Селихов ответил, что, конечно, верит. «Тогда оставьте свой адрес и томик Чехова. Я верну его вам в полной сохранности. Я не взяла с собой ничего и с удовольствием почитаю в дороге». Вот и все.
– Теперь вам ясно? – искренне обрадованный, закончил Селихов.
– Даже очень, – ответил я.
– Вопросов вам я не задаю, – сказал Селихов. – Думаю, они будут неуместны.
– Вы догадались, – проговорил Дим-Димыч. – Просим извинить, что потревожили вас. .
Пожав Селихову руку, мы с чувством одухотворенной легкости покинули его комнату, скатились по лестнице и оказались на улице.
Мартовское солнце, как бы радуясь за наш небольшой успех, грело по-весеннему тепло и ласково.
– Андрей! – бодро воскликнул Дим-Димыч. – Мы за своими командировками и весну прозеваем. Гляди, как греет! Можно и без пальто.
Я ничего не ответил. Я думал о другом. Успех это или ре успех? Несомненно, успех! Лариса Сергеевна наверняка и есть жертва загадочного преступления. Теперь нам известно, как попал к ней счет, теперь мы знаем, что она из Орла и работала в ветбаклаборатории. Наконец-то следствие сдвинулось с мертвой точки.
Продолжая размышлять на эту тему, я сказал Дим-
Димычу:
– Надо бы предъявить Селихову фотокарточку покойной. Он бы, конечно, опознал ее.
– Правильно сделал, что не предъявил. Зачем расширять круг лиц, посвященных в эту историю. А потом...
– Что потом?
– Вдруг опять осечка?
– Не думаю...
На перекрестке мы остановились.
– Ты куда? – удивленно осведомился Дим-Димыч, видя, что я сворачиваю налево.
– Как куда? В управление... А ты?
– Я думал, что на вокзал и – прямо в Орел.
Я запротестовал. Надо было повидать Кочергина и, кроме того, получить требования на билеты.
– Ну, ладно, – огорченно вздохнул Дим-Димыч. – Пошли!
Кочергин принял нас немедленно.
Когда мы открыли дверь кабинета, он разговаривал по телефону:
– Да!.. Они уже у меня... Прошу, Геннадий Васильевич. Ясно. Кочергин пригласил к себе старшего лейтенанта
Безродного.
Мы сели и стали ждать. Ждали минут десять. Кочергин ничем не выдавал своего раздражения. Он спокойно рассматривал утреннюю почту в пухлой папке.