Много писалось о запахах и грязи в Урге. Совсем недавно муниципальные власти попытались сделать все возможное, чтобы улучшить санитарное состояние улиц, убрав кучи мусора и проведя дезинфекцию бедных кварталов. Естественно, что многое еще предстоит сделать, поскольку на улицах города нет тротуаров, а дренажная система находится в зачаточном состоянии. Во всем городе отсутствует система водоснабжения, и растущее население Урги вынуждено носить воду из Толы. Весной речная вода обычно грязная, с неприятным запахом, и лишь сухой климат препятствует распространению эпидемий.
По улицам бродят огромные своры бездомных собак, крупных черных животных с лохматой шерстью, которые часто нападают на людей. Власти пытались бороться с этим злом, но не встретили поддержки со стороны жителей, считающих за грех убивать животных. Тогда городские старшины нашли замечательный выход из положения: они распорядились, чтобы всех бродячих собак загнали за деревянную ограду и кормили за счет казны. Это привело к дополнительным государственным расходам и не освободило город от собак, кишащих на улицах и площадях. Они чрезвычайно свирепы, и потому вечерами бывает опасно проходить мимо мусорных куч — мест их обитания. Однажды мне пришлось отбиваться от собачьей своры. Хотя я и был в седле, псы пытались стянуть за ноги, но, к счастью, все обошлось благополучно. Рассказывают об одном караульном, на которого ночью напали собаки и загрызли, несмотря на то, что у него было ружье и сабля. Он сделал все возможное, чтобы одолеть эту голодную стаю, и даже убил несколько собак, но остальные повалили его на землю и разорвали на куски. На следующее утро нашли только ружье, саблю и часть одежды караульного — все, что от него осталось. Шапка, сапоги и даже патронташ были растерзаны на части.
С подобными трудностями столкнулась недавно сформированная в Лхасе полиция. Полицейские тибетской столицы решили очистить город от собак, чтобы улучшить его санитарные условия, но население и монахи трех самых больших монастырей яростно запротестовали и помешали осуществлению проекта.
Собаки Урги — санитары города. Монголы редко хоронят своих умерших. Обычно их тела отвозят в долину, к северу от Урги, и сбрасывают на землю на съедение собакам. Животные выполняют свою обязанность с изумительной быстротой, и через несколько минут от трупа ничего не остается, кроме обглоданных костей. Самое неприятное то, что собаки часто таскают за собой по городу человеческие кости, а иногда и целые скелеты. Однажды я обнаружил человеческий череп с кожей и волосами, лежащий у дороги, недалеко от дома, где разместилась наша экспедиция. Собака притащила его ночью и бросила здесь.
Китайское кладбище в Маймачене с незахороненными деревянными гробами представляет ужасное зрелище. Собаки не могут полностью вытащить трупы из гробов, и из-за этого по всему кладбищу распространяется смердящий запах. Некоторые гробы разбиты на кусочки, а из других торчат головы и ноги, которые собаки спешат сожрать. Разумеется, это кладбище для бедных. Зажиточные семьи отправляют тела своих умерших в родную провинцию Китая, и часто можно видеть верблюдов, груженных огромными китайскими гробами, и следующих в Калган.
Урга является главным перевалочным и распределительным пунктом страны. В 1922 г. в Монголии развернулось кооперативное движение. В настоящее время Монгольское Кооперативное Общество, или Монценкооп, насчитывает 26 филиалов, 102 небольших отделения и четыре агентства в Москве, Тьенцине, Калгане и Кхайларе. Монгольское правительство оказывает финансовую помощь кооперативам. В 1923–1924 гг. Центральный Кооператив импортировал различных товаров на сумму в 531000, а экспортировал — в 523000 мексиканских долларов. Государственный план на 1927 г предусматривает доведение экспорта до двух миллионов тугриков (по обменному курсу 1926 г. один тугрик равен одному мексиканскому доллару), а импорта — до трех миллионов трехсот тысяч тугриков. До сих пор импорт значительно превышал экспорт. В целях укрепления экономики страны в Алтин-Булаке была построена сыромятная фабрика, которая обошлась государству в 420000 тугриков. Эта фабрика снабжает армию и население кожаными изделиями (седлами, сапогами и т. д.), а также овчиной и теплыми войлочными ботинками. Говорят, что правительство собирается построить еще одну сыромятню, чтобы увеличить выпуск продукции. Кроме того, обсуждается возможность строительства кирпичного и металлургического заводов. Для финансирования этих предприятий решено основать Монгольский государственный банк. Из правительственного отчета за 1926 г. видно, что руководство проявляет заботу об освоении природных ресурсов страны и что необходимы специальные законы, регулирующие предоставление концессий гражданам Монголии и иностранцам.
Со времени гражданской войны 1918–1922 гг. в стране значительно сократилось число земледельцев, состоящих в основном из русских и китайских поселенцев. Площадь угодий, обрабатываемых монголами, невелика, и правительство предложило свою помощь в развитии сельского хозяйства. Был издан закон, по которому государство обязуется поддерживать тех, кто хочет стать фермером, выдать им землю и сельскохозяйственные машины. Иностранные концессионеры взялись изучать сельскохозяйственные возможности земли, и больших успехов в этом добилась Датская концессия.
Другая серьезная забота монгольского правительства — это улучшение пород крупного рогатого скота. По данным 1926 г. в стадах Внешней Монголии насчитывалось 19211736 голов. Монголы с незапамятных времен занимаются скотоводством и коневодством, но на протяжении веков за этими выносливыми от природы монгольскими животными не было хорошего ухода и порода сильно выродилась. Никто не занимался селекцией, хотя такие исследования жизненно необходимы не только для самой Монголии, но и для соседних стран, зависящих от ее экспорта. Посмотрим, какими мерами удастся правительству Монголии улучшить породу скота. При правильной постановке дела страна вскоре может стать одним из крупнейших скотоводческих регионов Центральной Азии.
В стране насчитывается около 1697 иностранных коммерческих предприятий и 700 торговых фирм. Китайское население Внешней Монголии составляет около 100000 человек. В основном это служащие больших концернов из Пекина и Шаньси, ремесленники, рабочие и кули.
Автомобильные дороги связывают Ургу с важнейшими торговыми центрами Монголии и пограничными районами Сибири и Китая. Главные дороги — это Урга-Улясутай — Кобдо, протяженностью в 900 миль, Кяхта — Урга — 180 миль, Урга — Манчжурия, соединяющая столицу Монголии с городом Манчжурия на восточно-китайской железной дороге, — 800 миль и торговый путь Урга — Калган — 800 миль. В 1918 г. совместная компания из нескольких европейцев и китайского уполномоченного в Калгане установила регулярное автомобильное сообщение между Калганом и Ургой. Конечно, это не те автомобильные дороги, в прямом смысле слова, как мы их привыкли понимать. Современным требованиям отвечает лишь строящееся шоссе из Кяхты в Ургу. В основном, автомобилям приходится пересекать степи и песчаные пустыни, преодолевать реки и горные перевалы.
В Монголии до сих пор нет железной дороги, но в настоящее время обсуждается вопрос о строительстве ветки Улан-Батор — Верхнеудинск. Совсем недавно планировалось осуществление грандиозных железнодорожных проектов по соединению Синьцзяна с Ургой и Китаем, однако им не суждено было сбыться, так как ни экономическое положение страны, ни перевозки пассажиров и грузов не требовали таких огромных затрат.
После временного пребывания Далай ламы в Монголии в 1904 г., в результате громадных пожертвований, среди которых были серебро и крупный рогатый скот, возникла необходимость создания тибетского правительственного управления для охраны собственности Его Святейшества Далай ламы.
Во главе его был поставлен ци-пон (рци-дпон), или, официально, доньер (мгрон-гнер), чтобы наблюдать за деятельностью различных правительственных агентов на всей территории Монголии. В его обязанности входило: представлять тибетское правительство и присматривать за личным имуществом Далай ламы, передавать в Лхасу важную политическую информацию, приобретать товар для правительства, наблюдать за тибетской торговлей в Монголии и выдавать пропуска паломникам, идущим через Цайдам и Синин в Нагчу и Лхасу.
В дни правления Богдо Гегена тибетцы, проживавшие в Монголии, находились в полном подчинении доньера. Любой тибетец, уличенный в преступлении, отсылался монгольскими властями к доньеру, который судил их по законам своей страны. Основным наказанием была порка, но иногда преступнику разрешали внести выкуп, освобождавший его от телесного наказания. Заключеный очень редко содержался в полицейском участке тибетского консульства, так как это была хлопотная процедура, требовавшая наличия стражи. Статус доньера мало чем отличался от статуса наших консулов.
Во времена правления Богдо Гегена эти тибетские представители очень пристально наблюдали за монгольским Первосвященником, поскольку хорошо известно, что религиозные власти Тибета были не слишком довольны деятельностью ургинского Хутукхту, и несколько раз Далай ламе пришлось намекать ему о необходимости возвращения в Тибет.
Для охраны огромной собственности Его Святейшества Далай ламы требовался большой аппарат надзирателей. Доньер имел в своем распоряжении доверенных лиц, разъезжавших по стране и повсеместно собиравших с населения денежные пожертвования, которыми народ обложил себя сам во время пребывания Далай ламы в Монголии. Крупные суммы денег сдавались на хранение в та-хуре цзи-кханг, или барун-санг, как тибетцы и монголы называют тибетское казначейство. Деньги часто пускались в оборот, принося большой доход ростовщикам, и только недавно монгольское правительство запретило эти незаконные операции.
Как известно, тибетскую торговлю контролирует государство через посредничество торговых агентов. Оно же выдает лицензии частным лицам, разрешая торговать им от своего имени. Официально их называют шунг-ги тшонг-па, или правительственные торговцы.