Дни становились все более теплыми, и мы заметили несколько сурков, которые закончили зимнюю спячку
На следующий день мы снова бросили вызов нагорной пустыне, незаметно повышающейся к юго-западу, где пролегала горная страна Хангай. Холодный пронизывающий западный ветер покрывал волдырями наши лица и продувал тяжелую меховую одежду. Почва была каменистой и твердой, и автомобили хорошо шли в колонне. Мы пересекли ряд волнистых холмов, среди которых возвышались одинокие выветренные скалы и плоско обрубленные утесы. В одной из долин, находящейся между двумя низкими грядами, с нашего первого автомобиля, в котором я ехал, заметили странный продолговатый предмет, обернутый в тряпки и лежащий на дороге. Я вышел из машины и обнаружил труп маленького ребенка, обернутый в ветхое тряпье и частично объеденный волками. Кочевые монголы бросают тела умерших детей возле дорог, чтобы проезжающие путешественники могли помолиться за их души. На двенадцатой миле мы проехали мимо огромной каменной человеческой фигуры — одной из тех, которые изобилуют на степных просторах Северной Монголии и Джунгарии к северу от гор Тянь Шаня. Эти фигуры, вероятно, представляли собой надгробные памятники вождям, которые, как правило, изображены держащими в руке чашу с горящим огнем — символ, возможно, связанный с древним культом огня у монголов.
Местная легенда о каменном изваянии гласила, что в древние времена здесь жил могущественный предводитель разбойников, который наводил ужас на окружающих, разорял стоянки кочевников и угонял их стада. Став старым и слабым, он дал обет сделать хорошее для соотечественников. Когда он умер, его дух был найден воплощенным в каменное изваяние. В настоящее время статуя считается обликом местного божества — духа-охранителя рогатого скота и людей. Местные кочевники и редкие путешественники, кому случается идти этим путем, делают возлияния масла и возложения цветной ткани. Эту историю рассказал тибетский проводник, который провел много лет в этой области, собирая монгольские подношения, причитавшиеся Его Святейшеству Далай ламе, после того, как его резиденцией стала Урга в 1904 г.
В нескольких милях от каменного изваяния мы встретили маленький верблюжий караван, который шел от Улясутая в Ургу южным маршрутом. Мы очень хотели узнать о нашем караване с горючим для автомобилей, который вышел из Урги месяцем раньше, но погонщики верблюдов не знали о нем. Очевидно, начальник каравана выбрал другой маршрут или следовал северным путем через монастырь Эрдени Дзу.
Поздно вечером мы достигли северных отрогов Онгин-гола. На подходах к переправе через реку наш путь пересек обширную твердую каменистую равнину. Неподалеку от переправы стояли три монгольские юрты, жители которых пришли к нам на помощь. Три наших грузовика остались позади из-за повреждений колес, и мы решили пересечь реку в легковых «доджах» и подождать остальную колонну на другом берегу. Река протекала по широкой однообразной долине и имела несколько русел. Дно, покрытое гравием, в основном было твердым. Только мой автомобиль заехал на песчаную полосу, и его пришлось вытаскивать.
Грузовики до самой ночи не смогли добраться до реки. В полной темноте мы могли видеть только свет их фар, быстро приближающийся по широкой каменистой равнине. Грузовики не смогли пересечь реку тем же вечером, и им пришлось стать лагерем на другом берегу. Мы остались без палаток и продовольствия — неприятная ситуация, если учитывать ночной холод и возможность снегопада или бури. Наконец решили нанять лошадей у местных монголов, чтобы переправить необходимые палатки, постели и ресурсы. После некоторых переговоров и обсуждений относительно цен восемь оседланных лошадей были приведены в лагерь, и мы поехали к реке. Было совсем нелегко заставить животных войти в холодную воду. Они храпели и вставали на дыбы. После многих усилий и криков мы переправились и загрузили лошадей палатками и ящиками с продовольствием. Некоторые из нас прикрепили легкие вещи к седлам. Лошади вырывались и мчались прочь со своими всадниками. Один из водителей был серьезно испуган, стараясь удержаться в седле. Мой конь отчаянно лягался, когда я привязывал мешок с палаткой к седлу.
Поздно ночью лагерь был развернут, и каждый смог разместиться в своей палатке. Ночь была ясной, ветер угнал прочь облака, и они нависли над цепью гор на юго-западе.
Следующее утро потратили на переправу трех грузовиков. Два из них переправились через реку без каких бы то ни было проблем, но третий завяз в песке, и пришлось организовывать лошадей, чтобы его вытащить. Около полудня вся колонна экспедиции собралась на западном берегу реки. Мы решили затратить время на краткое посещение Удзен-Ван и нанять монгольского проводника, который знал бы маршрут к Юм-бейсе кюрену. Водители, знавшие довольно хорошо путь до Онгин-гола, не знали ничего об остальном пути до Юм-бейсе. Часовая поездка привела нас к Удзен-Вану, где располагались большой ламаистский монастырь, местный ямень, или административный центр, и несколько русских торговых учреждений, включая местное отделение Монгольского центрального кооператива. В то время как некоторые из нас искали хорошего и надежного проводника, большая толпа одетых в красное лам, монгольских чиновников и мирян собралась вокруг автомобилей. Они пытались разузнать о нашем пути и намерениях. Через некоторое время проводник был найден. Это был морщинистый старик лет шестидесяти, носивший меховую шапку ламы и выцветшие желтые лохмотья, которые служили ему верхней одеждой. Нам сообщили, что он был опытным проводником и знал местность хорошо.
После кратковременного пребывания в Удзен-Ване мы продолжили свой путь через каменистую равнину в южном направлении. После двухчасовой езды поднялись на крутой песчаный холм. Нашим людям пришлось помогать тяжело груженым грузовикам, и много времени было потрачено, прежде чем все три машины благополучно преодолели перевал. Спуск был пологим и вел к широкой открытой равнине, покрытой гравием. Мы остановились на ночь лагерем на этой равнине примерно в тридцати милях к юго-западу от Удзен-Вана и недалеко от главного русла Онгин-гола. К счастью, вечер и ночь были безветренными, иначе было бы трудно сохранить палатки на открытом пространстве.
В течение дня мы заметили первого серого гуся (Anser anser) и несколько турпанов (Casarca casarca). Ночью к лагерю подошли волки, которые выли в его окрестностях до рассвета.
После пересечения Онгин-гола, который занимает небольшую часть широкой долины, мы снова въехали в холмистый район — местность, сильно пересеченную и трудную для автомобилей. Удивительно, как «доджи» шли на частых подъемах и крутых поворотах, иногда по самому краю обрыва. Мы были теперь на юго-восточных холмах Хангайской цепи — большого горного массива Монголии, — которая находится между озерным краем Северо-Западной Монголии и бассейном реки Толы. Центральная масса Хангайского нагорья находится недалеко от города Улясутай и известна под названием Тарбагатай. Самый высокий пик, Очир-Ван, поднимается на высоту около 12000 футов.
Некоторые из наиболее важных рек Монголии подобно Орхону берут начало в Хангайских горах. Эти горы изобилуют остывшими вулканами. Южные склоны всех монгольских гор, как правило, крутые и скалистые, часто выветрены и несут следы сильной эрозии, произведенной климатическими условиями и ветрами пустынь, находящихся к югу от них. Северные склоны часто покрыты травой и кое-где лесом.
После переправы через Татсагол, незначительный приток в верховьях, мы продолжили путь вдоль южного основания перевала Атса-ула. Недалеко от старого разрушенного каменного китайского барака, который использовался как склад китайской торговой компании, один из автомобилей сломался, и мы должны были отстать, чтобы починить его.
В то время как водитель был занят автомобилем, я обошел вокруг и обнаружил большое количество древних курганов и могильников: восемнадцать больших и шесть меньших. Все они имели каменные пирамиды на вершинах и были окружены концентрическими окружностями из каменных плит. Это, вероятно, были могильники, описанные профессором Позднеевым в его работе «Монголия и монголы», хотя точное географическое положение их и не было обозначено. Судя по внешнему виду, происхождение их было аналогичным происхождению таких же курганов на горах Ноин-ула, которые исследованы экспедицией Козлова.
После двухчасовой задержки мы возобновили наш путь и нашли экспедицию, ставшую лагерем в узкой горной долине на берегах крошечной речки. Недалеко от нашего лагеря проходил большой караванный путь Саир-усу — Улясутай.
20 апреля был трудный день для автомобилей и персонала экспедиции. Единственным реальным путем была слабая верблюжья тропа. Многочисленные песчаные лощины сделали поездку очень мучительной. Автомобили часто застревали, и приходилось их вытаскивать, помещая под колеса деревянные доски или большие полотнища брезента, подшитого войлоком, которые были захвачены из Урги для этой цели. После вытаскивания одного автомобиля мы все должны были идти и вытягивать другой, и это длилось до тех пор, пока все не измотались до крайности. Тогда решили установить лагерь. Портнягин и я, сопровождаемый одним из водителей, вышли на поиск более хорошей дороги. Мы не брали нашего проводника, которого теперь использовали очень мало, убедившись, что он знает только тропы, часто непригодные для автомобилей. Мы поднимались на несколько вершин из песчаника в поисках маршрута, но совершенно напрасно. Насколько глаз мог видеть, повсюду простирались все те же бесплодные и холмистые пространства, пересеченные высохшими руслами рек, полными гравия, с песчаными берегами и глубокими и узкими горными долинами, блокированными огромными скоплениями камней. Нам пришлось возвратиться и отложить поиск до следующего дня.
Следующий переход был труден и мучителен. Мы прокладывали путь по бесплодной равнине, пересеченной песчаными грядами и каньонами, сформированными потоками, которые когда-то текли с гор на север. Вскоре после того, как мы оставили наш лагерь, мы встретили первый караван, идущий прямо из Тибета Он принадлежал богатому лхасскому купцу Кушо Кудурпа, одному из тех «государственных торговцев», который торговал от имени Его Святейшества Далай ламы. Его сопровождали несколько слуг-тибетцев. Он направлялся в Ургу и Пекин покупать шелка, парчу и другие изделия. Люди каравана сообщили о больших бандах разбойников в пустыне Гоби, к северу от Аньси чоу. Среди погонщиков каравана мы увидели двух монголов-курлуков из Северного Цайдама — старика и молодого человека двадцати лет. По какой-то причине они решили оставить свою родную страну и идти в Ургу. Мы наблюдали их странные костюмы и живописные рубашки с отвернутыми воротниками, отороченными мехом выдры. Люди носили острые шапки и широкие кожаные штаны. Они осматривали автомобили, которые видели впервые в жизни, но сомневались, будем ли мы способны достигнуть Юм-бейсе, так как нам приходилось использовать те маршруты, которые никогда раньше не использовались автомобилями или любой другой колесной техникой.