На нашем пути мы миновали большое монгольское стойбище, когда они устанавливали свой лагерь. Несколько юрт были уже поставлены, другие прибывали на верблюдах. Мы видели длинные вереницы верблюдов, проходящих через долину. Некоторые из них были закрыты навесами, под которыми сидели женщины и дети. Большая толпа наблюдала за нами в то время, как автомобили пересекали маленький ручей с грязным дном.
Заметное различие существует между типом монголов северной степной и травянистой Монголии и кочевниками, обитающими в Гоби, на юге Хангайских гор и на севере Монголии или в Алтайской пустыне. Северный кхалка-монгол более силен, лучше сложен и в общем лучше одет, он любит яркие цветные шелка и ткани. Кочевники бесплодных пространств вокруг Алтайской Гоби физически хуже развиты и меньше ростом, словно неблагоприятные условия жизни в пустыне повлияли на их физическое строение. Толпа, которая окружила автомобили, была плохо одета: некоторые носили старое тряпье, другие — грязные шубы из овчины, надетые на голое тело. Их длинные нечесаные черные волосы придавали компании дикий вид. В целом толпа больше напоминала хорпов северного Тибета, чем прекрасно выглядевших северных халков.
21 апреля мы собрали лагерь рано, чтобы поискать дорогу через сложную горную систему и переправиться через грязный Тоингол. Большинство из нас должны были идти пешком, чтобы помочь автомобилям. На значительном протяжении песчаных равнин автомобили приходилось толкать и тянуть, подкладывая доски и брезент под колеса. Это чудо, что они покрыли этот трудный путь и выдержали столь серьезное испытание. Около одиннадцати часов утра мы достигли Тоингола, — реки, трудной для переправы из-за илистого и грязного дна. Нам пришлось остановиться и искать подходящее место. После длительного поиска такое место было найдено, но берег реки в этом месте был слишком крут. Мы срезали его лопатами. После трех часов трудной работы все пять автомобилей благополучно переправились через реку.
За рекой снова столкнулись с очень тяжелым препятствием. Преодолев около десяти миль, мы оказались среди непроходимых песчаных холмов и должны были повернуть на юг в поисках пути. Монгольский проводник спорил с нашим тибетцем, который считал, что надо следовать верблюжьей тропой, пролегающей южнее направления, выбранного нами. Было очень трудно, почти невозможно вернуться на прежнее место, и поэтому мы решили следовать сухим руслом реки, по которому, возможно, сможем пересечь бесплодную горную гряду. Продвижение очень измучило. Каждые десять минут один из автомобилей увязал в песке, и приходилось тратить значительное время, чтобы извлечь его.
Около пяти часов мы решили остановиться на ночь на ровном и плоском пространстве, примыкающем к сухому руслу реки. Была организована разведка этого русла на возможность дальнейшего продвижения. После часового отсутствия люди возвратились с сообщением, что путь тяжел, с большим скоплением завалов, но что пройти можно по отходящей в сторону долине. Мы решили попробовать путь, предложенный разведчиками. Местность вокруг была абсолютно бесплодна. Скудные кусты саксаула (Haloxylon ammodendri) и хармика (Nitraria scholeri), типичные для Гоби растения, росли на берегах маленькой речки, которая когда-то впадала в большую речку, а теперь пересохла.
На следующий день мы снова поднялись очень рано и начали движение, руководствуясь указаниями нашего монгольского проводника, западнее сухого русла реки. После часа тяжелого пути мы свернули в боковую долину, поднялись на низкий горный отрог, который показался нам подходящим перевалом через гряду, перегораживающую наш путь. Мы надеялись, что, переправившись через нее, сможем найти путь в обширную щебнистую равнину, которая пролегала южнее. Наши ожидания были тщетны, за перевалом мы обнаружили ту же самую пересеченную горную местность с крутыми песчаными холмами со скудными вкраплениями гранита. Единственным доступным выходом была узкая горная долина, ведущая на запад. Мы двигались по ней около пяти миль, пока не оказались в маленькой круглой долине, защищенной со всех сторон горами. Было очевидно, что для дальнейшего продвижения вперед никакой реальной дороги нет. Монгольский проводник продолжал настаивать, что мы должны пересечь горы юго-западнее долины.
Это было легче сказать, чем сделать, так как большая часть склонов гор, обращенных к долине, была крута и обрывиста. Мы не видели возможности преодолеть крутой подъем. Вместе с водителем мы взобрались на один из близлежащих холмов, с которого могли бы легко сориентироваться. Нашли тяжелый, но возможный путь на самом краю узкого ущелья, и водитель счел, что мы могли бы рискнуть пройти этим проходом. С этим решением мы спустились и повели автомобили по крутому склону холма и трудной дороге, пролегавшей по краю перевала. Продвигались очень осторожно, одного неверного движения водителя было достаточно, чтобы отправить автомобиль вниз, в ущелье. После того как легкие автомобили были проведены, тяжелые грузовики поднимались с помощью людей. Песок и камни катились вниз, когда грузовики поднимались на гору; люди тянули их спереди и толкали сзади, и все испытали огромное облегчение, когда все автомобили благополучно достигли вершины. Перед нами расстилалась песчаная равнина со слабыми вкраплениями скалистых гор, которая уходила далеко на юго-запад. Чтобы достигнуть этой равнины, мы должны были пересечь несколько следующих друг за другом оврагов, заполненных песком, в которых автомобили застревали не один раз. Горный перевал, с которого мы спускались, вдавался далеко на юг, в песчаную равнину, расстелившую ответвления на значительные расстояния.
Мы решили развернуть лагерь на площадке около ущелья. Ночь была очень теплой — первая теплая ночь с тех пор, как мы оставили Ургу. Ранним утром снова начали движение на запад, подъемы и спуски в многочисленные ущелья и отроги, которые пересекали южную сторону гор. Некоторые из ущелий были очень трудны для пересечения, но монгольский проводник из Удзен-Вана настаивал, чтобы мы продолжали поездку именно в западном направлении.
Около трех часов пополудни мы успешно пересекли низкий песчаный гребень к юго-западу, и перед нами открылась панорама обширной щебнистой равнины с небольшими вкраплениями скалистых гор далее к югу. Водители ничего не знали о маршруте, а из существующих карт мы смогли получить только общее направление на Юм-бейсе кюрен.
Мы все сошлись во мнении, что наш монгольский проводник — большая неудача и что старик ведет нас в неверном направлении. Поэтому я стал расспрашивать нашего тибетца, который знал верблюжьи тропы хорошо; он считал, что наш маршрут должен пройти к югу через щебнистую равнину После длительной дискуссии монгольский проводник признался, что он вел нас в направлении почтовой станции Юм-бейсе кюрен. И мы решили следовать указаниям нашего тибетца и пересечь равнину в южном направлении. Мы пытались получить некоторую информацию от монгольских женщин, которые жили в юрте, укрывшейся в одном из наиболее глубоких каньонов. Их мужья были далеко, а женщины не знали ничего о маршруте. Нам пришлось полагаться на знания нашего тибетца.
Мы начали движение каравана около пяти часов вечера и направились через равнину по хорошему прочному грунту. Очень приятно быть способными снова двигаться быстро после всех мытарств предыдущих дней. Мы впервые заметили большие стада диких куланов, около двух сотен в каждом (Equus hemionus). Животные долго стояли неподвижно, наблюдая за нашим продвижением, и вдруг бросились с дикой скоростью нам наперерез. Мы последовали за одним из животных на автомобиле и удивлялись, видя скорость, которую оно развивало.
После часового движения пересекли большую проезжую дорогу Коко-Хото-Кучэн, отличающуюся, как и все китайские дороги, глубокими следами колес, оставляемыми тяжело груженными китайскими повозками.
Становилось темно, и только отблеск заката слабо освещал дорогу. Мы решили стать лагерем на ночь на берегу маленького озера Боро-нор, расположенного в неглубокой низине. Оно было почти высушено, но, по словам местных монголов, обретало большие размеры каждое лето после дождей. На берегах мы обнаружили большое количество морских чаек (Chroicocphalus ridibundus), серых гусей (Anser anser) и турпанов (Casarca casarca). Поздно вечером к озеру приходило большое стадо куланов, или диких ослов.
Мы вышли в путь на следующий день с целью достичь Юм-бейсе кюрена. Дорога снова повернула к горам, и мы оказались на тяжелом пути, ведущем на юг и пролегающем по сухому руслу реки. Острые камни, большие скопления гравия и глубокие песчаные наносы сделали продвижение очень медленным Некоторые из автомобилей увязали, и людям приходилось их вытягивать. Это было энергичное упражнение, и многие из нас значительно потеряли в весе После двенадцати дней вытягиваний мы могли считать себя специалистами в такой работе, и действительно, теперь нам требовалось значительно меньше времени, чтобы извлечь автомобиль, чем в начале нашей поездки из Урги. Неприятное происшествие произошло с моим автомобилем, который внезапно загорелся. Ситуация была серьезной, так как на нем было размещено наибольшее количество нашей нефти, запасов бензина и несколько саквояжей с боеприпасами. Мы лихорадочно работали и успели взять огонь под контроль прежде, чем он приблизился к запасам бензина. Мне пришлось пожертвовать водой из фляги, чтобы остановить пожар, охвативший полмашины Убытки были незначительными, и мы были способны возобновить поездку.
Последняя часть пути к Юм-бейсе была чрезвычайно трудной для автомобилей.
Эта горная местность сильно пересечена, и сухие русла рек представляли большие препятствия для колесных транспортных средств. Когда мы достигли вершины крутого хребта, внезапно открылся далеко раскинувшийся Юм-бейсе кюрен, расположенный в глубокой долине, окруженной со всех сторон холмами, защищающими монастырь от сильных ветров, дующих в течение зимних и весенних месяцев. Он представлял собой группу белых домов, в центре которой возвышались два ду-кханга, или зала собраний. Огромная толпа одетых в красное лам, услышавших звук автомобильных гудков, выбежала из монастыря и окружила машины. Возле монастыря мы не нашли подходящего места для установки лагеря, и нам посоветовали установить лагерь за монастырем в местечке, носящем местное название Цаган Тологой — «Белая Голова» — по имени горы западнее монастыря. Место, выбранное для лагеря, было на берегу крошечной речки Цаган Тологой-усу. С северо-запада и запада наш лагерь был хорошо защищен горами Цаган Обо. На восток и на юг от этого места открывалась обширная панорама Гоби.