Крепость была защищена несколькими концентрическими поясами стен с башнями. Соседние холмы и скалы, возвышающиеся над крепостью, были увенчаны сторожевыми башнями, каждая из которых, вероятно, имела свой собственный маленький гарнизон. Вне стен крепости — кучи отбросов и заброшенные каменные очаги, ведь во времена Джа ламы крепость была окружена огромным поселением бродяг, состоящим из нескольких сотен палаток. Теперь все разрушено, но монголы говорят, что люди Джа ламы все еще часто посещают это место, используя его как зимние жилища. Профессор Рерих сделал эскиз этого безлюдного замка, окутанного многочисленными легендами.
После исследования остальной части крепости и соседних сторожевых башен мы возвратились к первой из них и подали знак, что крепость пуста. Возвращаясь в лагерь, мы встретили нашу охрану, идущую в форт. Теперь, когда все знали, что он пуст, они решились осмотреть его.
Наши погонщики верблюдов обнаружили ниже в долине китайский караван из Коко-хото, направляющийся в Ку-ченг. Это были торговцы из Коко-хото, которые предварительно подписали «соглашение о неприкосновенности» с грабителями. Мы послали одного из наших людей, чтобы поговорить с китайцами. Он нашел в их палатке подозрительно смотрящего вооруженного торгута, который поинтересовался, сколько у нас людей и сколько оружия. Он, кажется, был одним из последователей Джа ламы, и его лагерь находился в холмах к западу от крепости. Он сообщил нашему человеку, что несколько семейств бывших разбойников живет по соседству. Он жаловался на недостаток снаряжения и использовал старое фитильное ружье, для которого он мог приготовить что-то сам. Его карабин Маузера лежит без дела в палатке, так как он не может обеспечить достаточно патронов к нему. Согласно его утверждениям, около двух сотен людей все еще укрываются в холмах к северу и юго-западу от Мацу Шаня.
Позже некоторые из разбойников пришли в наш лагерь. Их тела были прикрыты лохматыми шубами, и они носили меховые шапки или синие платки, повязанные вокруг головы. Их вооружение состояло из старых берданок, карабинов Маузера и устарелых фитильных ружей. Они живут за счет выращивания рогатого скота и охоты. Холмистый район вокруг Мацу Шаня изобилует дичью. Меха позже продаются на рынках в Аньси и Ю-мен шина или используются самими охотниками.
Наше оружие, кажется, произвело на разбойников сильное впечатление, и после короткого визита они ушли. Один из наших тибетцев имел неприятный опыт встречи двумя месяцами ранее с отрядом казаков-киргизов, прежде состоявших на службе у Джа ламы. Он пересекал Гоби около Алтан-усу с тибетским караваном, когда был задержан бандой вооруженных киргизов. Группа всадников появилась из-за небольшого холма, спешилась с лошадей и заняла позицию позади холма. Тибетцы были хорошо вооружены огнестрельным оружием и решились ответить на огонь. Нападавшие киргизы, вероятно, поняли их намерение и послали человека, чтобы поговорить по этому делу. После обычных вопросов о том, откуда караван идет и куда направляется, киргизы пригласили тибетцев выпить араки, или китайский коньяк, по случаю китайского Нового года. Тибетцы должны были принять приглашение, но выставили охрану на все время, и руководитель каравана спрятал маленький браунинг в своем большом рукаве. Киргизы оказались бывшими солдатами Джа ламы. По словам нашего тибетца, они были все хорошо вооружены берданками и карабинами Маузера. Они не стали вредить каравану и спокойно уехали.
Около трех часов дня мы разобрали лагерь и долго шли вдоль Бага Мацу Шаня. После двух часов пути мы вошли в узкую горную долину, протянувшуюся с севера на юг, и пошли вдоль берега маленькой речушки, называвшейся Балгунтай. Река пересохла, но говорят, что она несет значительный объем воды в течение сезона дождей. Мы разбили лагерь на ровном участке земли, ограниченном маленьким ручьем со свежей водой. Мы повстречали отряд торгутов, едущих на охоту, один из которых был нашим вчерашним знакомым. У одного из людей было отрезано правое ухо, и вся их компания выглядела неприятно. Наши люди восстановили свое мужество и смеялись над вооруженными торгутами. Торгуты информировали нас, что основная масса их людей скрылась на севере, так как они боялись наступления китайских отрядов генерала Фена, которые шли к Хами.
На следующий день первые шесть миль путь следовал по долине реки Балгунтай. Долина во многих местах предоставляла идеальные места для стоянок кочевников, с хорошими пастбищами и родниками. В верхней части долины мы нашли большой верблюжий караван, расположившийся лагерем. Это была часть того же самого каравана, который мы встретили за день до этого.
Недалеко от верхней части долины Балгантай мы наблюдали большое стадо горных козлов на вершине крутого уступа на западе долины. Оставшуюся часть пути тропа вела по бесплодным каменисто-песчаным холмам. Мы разбили лагерь на ночь на маленьком плато недалеко от большой гужевой дороги Коко-хото-Хами.
Утром мы продолжили наш путь по горной долине, которая постепенно расширялась в плоскую долину со скудной травой. Для нескольких семейств торгутов с гор Савур, южнее озера Зайсан на русско-китайской границе, долина служила пастбищем. Мы остановились поздно ночью у подножья крутого утеса, увенчанного разрушенной сторожевой китайской башней. Маленький ручей дал достаточный запас воды для нашего каравана.
Следующим утром мы поднялись на утес, чтобы исследовать башню. Мы должны были взобраться по гладкой поверхности и скользким камням, на которые было очень трудно наступать уверенно. От башни почти ничего не осталось, кроме части стены.
Мы разобрали лагерь после полудня и следовали по долине, которая незаметно сужалась в сухое русло реки. Монгольский проводник сказал, что река текла здесь во время сезона дождей.
Мы остановились на ночь около маленького ручья, вытекающего из-под камня, который был замечен маленьким китайским мяо. Раньше храм украшало несколько изображений из глины, но теперь все разрушилось на части и внутренняя часть храма стала грудой развалин.
15 мая мы оставили позади холмы Пей Шань, которые возвышаются севернее низины Кансу. Эти холмы были увенчаны разрушенной китайской сторожевой башней, которая когда-то защищала эти пустынные места. Под палящим солнцем караван перемещался прямо к югу через беспредельную каменистую пустыню. К востоку протянулся невысокий гребень По-хсиен Шаня. Далеко к югу поднимались неотчетливые контуры северного хребта Нань Шаня. Равнина засушлива, ни ручья, ни колодца, но на расстоянии можно было разглядеть проблески строений китайских деревень и садов. Мы приближались к провинции Кансу.
После заката воздух значительно охладился и наши превосходные верблюды ускорили темп. Здесь и там мы замечали глубокие следы колес от тяжелых китайских повозок. Поздно вечером мы достигли реки Аньси-гол, или Су-ло хо, которая течет к Тунь хуану и по берегам которой проходил древний китайский военный путь. Мы решили остановиться на пару часов, чтобы дать отдохнуть людям и верблюдам, и послали нашего монгольского проводника разведать место брода через реку. Палатки не были поставлены, и все отдыхали на верблюжьей поклаже вокруг костров лагеря.
Тишина нашего лагеря была нарушена большим стадом овец, которое направлялось в Аньси. Стадо было доверено пожилой монгольской женщине, которая сообщила, что ее народ принадлежал к калкха монголам, но много лет назад они жили на краю Кансу продажей овец и овечьей шерсти на рынках в Аньси и Сучоу. Проводники посоветовали нам, что будет лучше для нас и наших верблюдов пересечь реку ночью, а горячую низину Кансу — во время прохладных утренних часов.
К трем часам дня караван бесшумно подошел к реке. Берега реки были покрыты песчаными дюнами, которые напомнили нам реки в далеком Китайском Туркестане. Русло Су-ло хо было очень широко, а дно — песчаным, но, к счастью для нас, река пересохла, т. к. вся вода ушла в каналы для орошения полей. Переправившись через реку, мы оказались на большой великолепной дороге, соединяющей Китай с отдаленной провинцией Шин-чан. Некоторое время мы следовали вдоль глубокого оросительного канала, который лежит к югу от дороги, и почти вошли в город Аньси, но тогда наши проводники внезапно решили повернуть обратно и пересечь канал где-нибудь вне города. Снова вся колонна каравана повернула и шла по своему следу, пока мы не нашли место переправы около китайской деревни.
Прекрасная дорога, соединяющая Пекин с Урумчи, столицей нового доминиона, представляет собой многочисленные глубокие следы колес. Здесь, около Аньси, она выглядела точно так же, как и в других частях Китайского Туркестана. Мы ожидали увидеть отряды, движущиеся по дороге, но не увидели никого, хотя нам говорили об их присутствии в большом количестве по маршруту. В этот ранний час дорога была совершенно безлюдна. Телеграфная линия на маленьких несчастных столбах следует вдоль дороги, соединяющей Ших-чан с Пекином.
Мы разбили лагерь около полудня в маленьком лесу, растущем по берегам притока реки Су-ло хо. Нирва ушел повидаться с некоторыми из его китайских друзей в деревне поблизости, а караван отдыхал в тени леса. Жара была угнетающая, и желтая завеса, оставленная позади прошедшей песчаной бурей, висела над местностью. Нирва вернулся в четыре часа с сообщением, что вдоль маршрута в Ших-пао-чьенг все благополучно и что мы должны отправиться в путь немедленно, чтобы достигнуть места назначения в течение дня.
Верблюды были загружены, и караван еще раз начал движение через горячую равнину у подножья Нань Шаня. Ни ветра, ни облаков, чтобы снизить дневную жару! Верблюды перемещались медленно, и часто испускаемый ими протяжный крик означал, что животные были измучены. Теперь они быстро теряли свою шерсть, и это причиняло нам много беспокойства. Способны ли мы достигнуть Ших-пао-чьенга прежде, чем начнем терять верблюдов? Люди должны были защитить их глаза ветвями деревьев, чтобы уменьшить ужасные отблески пустыни. После двух часов исключительных стараний мы вошли в узкое песчаниковое ущелье и пересекли небольшую седловину, которая отделяла низину Кансу от горной местности системы Нань Шаня. В горах стало значительно прохладней, и животные удвоили свой темп с возобновленной энергией. Мы спустились в широкую заболоченную долину. К югу от нее возвышался внушительный снежный пик Цаган Чулута. В долине располагались несколько монгольских лагерей и стада лошадей; рогатый скот и овцы оживляли картину. Мы разбили лагерь за пределами одного из монгольских поселений, на сухом участке земли.