XIIIЧЕРЕЗ ЦАЙДАМ
19 августа 1927. Этим утром я поднялся задолго до рассвета. Лагерь еще спал и тишину нарушали только размеренные шаги часового и жевание верблюдов, привязанных веревками к кольям. Из темноты появился большой силуэт одного из наших монголов, отвечающего за стадо лошадей и мулов. Он вел наших животных, силуэты которых представляли черную массу за лагерем. Часовой начал разводить костер, и на фоне колеблющегося пламени из палаток стали выползать плотные фигуры монголов. Лагерь быстро пробуждался к жизни, и повсюду замелькали люди, занятые складыванием палаток и груза. Рассвет осветил горизонт, и длинная вереница верблюдов начала движение к горам на юге долины. Передние верблюды несли свой обрядовый груз — шарфы и ящики с амулетами, которые должны были защищать их от бед на высоких перевалах Тибета. Тропа поднималась все выше и выше, и вскоре длинный песчаный уступ скрыл от нас долину. Мы вошли в песчаное ущелье, ведущее к перевалу Улан-дабан, и разбили лагерь на площадке, покрытой зеленой травой. К югу от лагеря поднимались фиолетовые скалистые вершины, которые дают название горному перевалу. Поздно вечером к нашему лагерю присоединилось несколько монголов-курлуков, державших путь в Махай. Таков местный обычай — путешествовать всегда с кем-нибудь, и монголы, которые присоединились к нам вечером, ехали верхом небольшой группой из четырех человек.
На следующий день наш лагерь снялся рано, и мы продолжали свой путь по горному ущелью. У подножия перевала виднелись развалины нескольких лачуг и остатки заброшенного золотого рудника. Высота перевала составляла 17000 футов, и подъем оказался нетрудным. Мы проделали его, не потеряв ни одного животного. С вершины нам открылась огромная панорама гор и скалистых утесов, покрытых то здесь то там снегом. Спуск был пологим и привел нас в широкую песчаную долину, покрытую скудной травой После долгого перехода по равнине, показавшегося нам бесконечным, мы достигли берега реки Икхэ Кхалтин-гол и пересекли одно из ее русел. Мы расположились лагерем на участке между двух русел реки, поверхность которого была покрыта камнями и гравием. Нам пришлось оставаться здесь весь день, потому что наши верблюды достигли лагеря только поздно вечером. Долина была окружена высокой стеной гор. К юго-востоку от нее находились обширные снежные области Чакелды Южный край был сформирован невысокими хребтами, известными под названием Урге-дабан-ула, сливавшимися с горами Чакха-дабан-ула. На юго-западе поднимался горный массив, который местные жители называют Цаган Оботу. Все эти хребты, окружающие долину с юга, относились к системе хребта Коко-нор.
На следующее утро мы выступили в путь около шести часов и переправились через реку в темноте. При переправе вода доходила до стремян, а дно реки оказалось илистым и топким. Переправившись через реку, мы направились по узкой тропе к каменистому ущелью, а оттуда подошли к перевалу Чакха-дабан. Спуск преодолевали по высохшему дну реки, загроможденному огромными камнями и пластами гравия. После семичасового перехода мы достигли долины реки Бага Кхалтин-гол, протекающей по живописной долине, окруженной горными хребтами из базальта и песчаника. Далеко на юге возвышались снежные вершины хребта Риттера, а на западе простирались волнистые песчаные холмы Сертанга.
23 августа мы переправились через реку и прошли через ряд песчаных холмов, покрытых скудным кустарником. За этой цепью песчаных холмов раскинулась обширная песчаная равнина, открытая на запад, а на востоке замкнутая горной цепью. Мы последовали по высохшему дну реки, которое поднималось к перевалу, расположенному в горах к югу от нас. Лагерь поставили на речной террасе около небольшого ручья, который питал реку в периоды летних дождей. Этот год был исключительно сухим, воды в реке не было.
Ночью термометр показывал -2 °C, и ручей покрылся тонкой коркой льда. За лагерем тропа вела по тому же ущелью, которое, сужаясь, приближалось к перевалу. Подъем через перевал был легким. На вершине была сооружена пирамида из камней, и пейзаж был наполнен специфической красотой. Повсюду поднимались высокие, отвесные, зубчатые склоны Внизу были голубые тени горной долины, еще не освещенной солнцем, а выше — пурпурные и красные цвета гранитных и песчаниковых скал, которые защищали долину. На вершине перевала мы встретили монгола кхалка, который часто бывал у нас в лагере в Шараголджи. Он возвращался из поездки по Курлук-нору и захотел пожелать нам успеха в долгом путешествии по Тибету. Спуск был коротким и привел нас в узкую горную долину, которая была усыпана валунами и гравием. По обеим сторонам долины возвышались разрушенные ветром скалы и так называемые «пористые камни». После двух часов езды долина расширилась, холмы отступили назад и наш путь пошел по песчаному пространству, покрытому кустарником кхармика. Мы остановились в месте Аршан-булак, расположенном в песчаниковом ущелье. Ручей струился к середине широкой реки. На карте русского Генерального штаба это место обозначено как «Му-булак», или «Плохой источник», но с 1904 г., когда Далай лама побывал у этого ручья во время своей поездки в Монголию, место стало известно под названием «Аршан-булак», или «Священный источник». Аршан-булак находился на высоте 12040 футов.
На следующий день мы отправились в путь рано, стремясь пораньше прибыть в Ичи, где была назначена встреча с тибетским правительственным торговым агентом, который задержался там из-за болезни и теперь решил присоединиться к нам.
Какое-то время тропа шла по ущелью, где протекал ручей, берущий начало в Аршан-булаке и впадающий в озеро Нор, расположенное примерно в шести милях к юго-западу от нашего маршрута. Путь дальше пошел по обширной равнине, покрытой густыми зарослями можжевельника и тамариска. К юго-востоку мы смогли разглядеть голубую поверхность озера Нор. На северо-востоке долины поднималась бесплодная гора Бом-йин-ула. Долина выходит к реке Ичигин-гол. Приближаясь к реке, которая имеет несколько русел, мы прошли по участкам с соленой почвой, но с хорошей травой, где расположилось несколько монгольских стойбищ. Основное русло реки идет к подножию горного хребта, называемого Ичигин-ула. Берега реки густо покрыты зарослями можжевельника. Как нам говорили, после дождей река несет много воды. Во время нашего пребывания она была обмелевшей.
Нирва (торговый агент) не приехал, и мы решили остаться на пару дней на берегах этой реки и купить несколько верблюдов. Интересно отметить, что местные монголы кхошуты, называющие себя дед-монголами, именуют район вокруг соленых озер Икхе-Цайдам и Бага Цайдам, Цайдамом. Район вокруг Курлук-нор известен под общим названием Гоби, согласно ее характеру соляной пустыни. Соляная пустыня Цайдам на наших картах отмечена под названием «Шала», или «Мертвая пустыня». Район Теиджи-нера обычно называется «Теиджинер», а название «Цайдам» редко применяется к нему.
Тибетский нирва прибыл 29 августа. Он сопровождался махайским тейджи, местным почетным гражданином Махайя, который привел с собой 5 прекрасных верблюдов и несколько лошадей для продажи. Мы были вынуждены купить пять верблюдов по высокой цене: по 80 мексиканских долларов за каждого (около 40 долларов США). Наш доктор осмотрел нирву и нашел у него остатки плеврита. Он был очень слаб и едва передвигался, но настаивал, чтобы разрешили ему присоединиться к нашему каравану. Он был уверен, что горный климат Тибета его оздоровит, и потому он сможет дойти с нами, по крайней мере, до Нагчу. Он рассказал нам, что заболел на пути в Ших-пао-чьенг и был оставлен своим караваном. Кое-как он постарался восстановить силы и, услышав о том, что наш караван направляется в Тибет, попросил разрешения присоединиться к нему. Вечером того же дня к нам приехал молодой узбек из Самарканда, скупающий шерсть для британской фирмы в Тяньцзине.
30 августа мы покинули Ичи. Переправившись через реку, мы пошли по обширной каменистой равнине, спускающейся к озеру Икхе-Цайдам, которое виднелось вдалеке. К югу от дороги возвышались горы Ичигин-йин-ула, незаметно переходящие в другую горную цепь, которую местные жители называют Джасотин-ула. К северу протянулся скалистый Цайдам-иин-ула, сложенный из базальта и гранита. После четырехчасового перехода мы достигли северо-западной окраины большого озера Икхэ-Цайдам, окруженного широким поясом снежно-белых соляных отложений. Вокруг озера простирались обширные засоленные земли с прекрасной растительностью, на которых пасли стада лошадей. Место, как нам сказали, принадлежит князю Курлука, который один имел право пасти лошадей и рогатый скот на этих высокогорных пастбищах. Мы разбили лагерь рядом с источником пресной воды. На берегах озера имелось несколько таких источников. Высота северо-западной окрестности озера составляла 9500 футов, на несколько сот футов ниже Ичигин-гола.
Следующий переход был коротким. День обещал быть жарким, и мы рано сняли лагерь с тем, чтобы пройти путь в прохладные утренние часы. Наш путь проходил вдоль северной окраины озера. Почва была солончаковая и в некоторых местах болотистая. У источников с пресной водой располагались многочисленные монгольские стойбища. Пройдя примерно шесть миль, мы достигли нескольких грязных лачуг, названных «Цайдам-инбайшин», или «Торговый дом Цайдама». Это был административный центр озерного района. Деревня состояла из одноэтажного ду-кханга, или зала, в котором собирались монахи во время праздников, из нескольких складов, принадлежавших местным монголам, и двух-трех зданий, занимаемых китайскими торговцами из Синина. Здесь мы встретили своих старых знакомых: нирва (казначея) из Кумбумского монастыря, бывавшего однажды у нас на Шарголджи, и монгольского старшину из Икхэ-Цайдама, предложившего купить у него несколько верблюдов. Мы купили у него пару превосходных молодых верблюдов. Днем нас посетил монгольский гаше, или ученый-лама, возвращающийся из Лхасы в свой родной монастырь Дзайн Шаби в Кхалка Монголии. Он хвастался, что был близким другом Далай ламы, и продал нам недорого лошадь — за 40 мексиканских долларов. Из-за сильного ветра, несшего тучи песчаной пыли, оставшуюся часть дня мы вынуждены были оставаться в палатках.