ей сверепой внешностью.
По его словам, в течение нескольких лет он жил в уединении в Лхасе, когда одно из самых влиятельных правительств Святого Покровителя, опасаясь китайского наступления из Кансу, назначило его, верного служащего и правительственного дипломата, обладающего детальным знанием «восьми великих стран», на пост губернатора Нагчу. Несмотря на то, что он был женат, Далай лама лично присвоил ему звание дзедрунг, получаемое обычно только монахами, дающими обет безбрачия.
Его коллега, гражданский губернатор или нанг-со, был не менее отмечен на правительственной службе. Это был пожилой джентельмен, состарившийся на службе своего правительства. Одет он был в платье из китайской желтой парчи и шляпу манчу. Его звали Гонг-кар, и его сын изучал военную науку в Индии в батальоне гурков. Губернатор провел большую часть своей жизни в различных дзонг-кхасах, или провинциальных районах Тибета. Когда Тибет воевал с Китаем, он занимался мобилизацией в Намру. В 1918 г. он был прикреплен к миссии Тейчмана в Кхаме. Во время китайско-тибетской войны 1917–1918 гг. он служил под командованием Калон ламы, тибетского главнокомандующего. Перед прибытием в Нагчу он был дзонг-поном, или губернатором в Конгпо, где встретил полковника Бэйли и капитана Моршеда. Из этого перечня их заслуг мы могли убедиться, что имеем дело с опытными дипломатами, которым полностью доверяет правительство.
Выяснив цели экспедиции, кхан-по воскликнул, что весьма рад слышать все это, но с тех пор как Тибет стал религиозной страной, не имеющей отношения к делам внешнего мира, правительство страны вообще запрещает иностранцам посещать свои территории. Мы указали ему на то, что в 1904 году они допускали иностранцев и что в Гянцзе находился британский отряд. Губернатор только улыбнулся и уверил нас, что все британские подданные были выдворены из Гянцзе и что никогда не слышал о британских войсках в том районе. Мы спросили у него разрешения послать телеграмму из Лхасы в Сикким, но губернатор утверждал, что телеграфной связи между Лхасой и Индией не существует. «Когда министр Бэлл обсуждал с нами договор, то была необходимость в телеграфной связи, но после того как договор был заключен, телеграфную линию уничтожили. Британцы не сдержали своих обещаний и не научили тибетцев изготовлять черный порох».
Далее губернатор уведомил нас, что его правительство не разрешает британским, русским, китайским и японским подданным вообще посещать Тибет, а также провинции Ю и Цанг. Хотя в существующих договорах не ставится такое условие относительно американцев, но тем не менее они не могут нам позволить въехать, потому что британцы, русские и японцы станут пользоваться преимуществом этого прецедента и проникнут в страну. Губернаторы сообщили нам, что обычный способ обхождения с иностранцами, прибывающими на границу Нагчу, состоит в отправке их обратно в Синин или в Ладак. Но в данном случае власти были готовы рассмотреть нашу просьбу и позволить нам пересечь Тибет на пути к Индии. Кхан-по добавил, что согласно инструкциям, полученным из Лхасы, он и его коллега предоставят нам новых караванных животных и продовольствие до границы Индии.
В ответ мы сообщили губернаторам, что условия соглашения не могут быть применены к нам, поскольку мы не самозванцы, а имели официальный паспорт, выданный представителем Тибета в Монголии. Мы настаивали, чтобы экспедиции позволили посетить Гянцзе, проконсультироваться с британским торговым агентом, остановившимся там, и сослались на тот факт, что в последнее время многие из иностранных подданных побывали в тибетской столице, и главным образом генерал Перейра, который в 1922 г. пересек Тибет на пути в Индию. Губернаторы заявили, что все это была ложь, поскольку генерал Перейра никогда не существовал. Они снова и снова ссылались на общепринятое правило, что иностранцам не позволено посещать Внутренний Тибет (По-нанг), но мы могли свободно перемещаться по Внешнему Тибету (По-чий), включая все провинции к востоку от Чамдо и провинцию Тхо-нга-ри корсум на западе. Мы продолжали настаивать, чтобы нам позволили переправиться в Индию самым коротким путем, при необходимости минуя Лхасу, Шигадзе и Гянцзе. Тибетцы попросили показать предполагаемый маршрут на карте. Мы предложили маршрут через перевал Дам ла, который пересекает территорию Внутреннего Тибета между Лхасой и Шигадзе, и далее присоединяется к торговому караванному пути Лхаса — Индия в Пхари дзонге.
Этот маршрут имел большое преимущество, являясь намного короче любого из окружных маршрутов. Всего двадцать дней требуется вьючному каравану, чтобы дойти до Пхари дзонга, и, кроме того, он проходит по земледельческим районам Тибета, где легко можно было достать припасы. Мы снова напомнили губернаторам, что не являемся самозванцами и имеем паспорта, выданному тибетским представителем в Монголии. «Почему вы уделяете так много внимания клочку бумаги, выданного этим несчастным нищим?» — воскликнул кхан-по. Он терял самообладание, и стоящие рядом слуги нагло смеялись в рукава своих меховых кафтанов. Мы продолжали настаивать на своем и посоветовали кхан-по, что если тибетское правительство не признает своего официального представителя в Урге, то об этом следует немедленно сообщить китайскому и монгольскому правительствам. Губернаторы пришли в смятение и обьявили, что им нужно составить новое письмо относительно нас в Лхасу. Мы вышли с губернаторами из палатки, и они сразу же отбыли в свой лагерь. К вечеру сгустились облака, указывая на вероятную перемену погоды.
Ночью шел снег, и сильный юго-западный ветер яростно сотрясал палатки. День был ненастный, и буря продолжалась почти до полуночи. Губернаторы прибыли снова, чтобы повидать нас. Нам не разрешалось перейти через Дам ла, минуя Гянцзе, но их правительство было готово договориться о нашем маршруте в Сикким через Намру, Нагтшанг и Сага дзонг. Все путешествие заняло бы только месяц, так как до Сага дзонга всего шесть дней пути от границы Сиккима. Бедные губернаторы, они пытались обмануть нас, или их знание собственной страны было недостаточно полным? Делать было нечего, и пришлось соглашаться, но мы попросили, чтобы нам позволили пересечь Трансгималаи и выйти в провинцию Цанг южнее Нагтшанга. Губернаторы обещали передать нашу просьбу правительству. Кхан-по попросил нас приехать к нему, поскольку хотел бы иметь список припасов, необходимых экспедиции, направлявшейся в Индию, и готовы были отправить трех человек закупать их в Лхасу.
В пять часов дня мы нанесли ответный визит кхан-по. Временная штаб-квартира губернатора находилась в обычной ба-наг, или черной кочевой палатке. Мы застали его сидящим на корточках на низком стуле около костра. Шест палатки, находящийся перед ним, был буквально завешен огнестрельным оружием: несколько русских кавалерийских винтовок и немецкие автоматические пистолеты Маузера, казавшиеся безобидными из-за чрезмерного украшения серебряным орнаментом. Мы снова попытались убедить губернатора отослать телеграммы в Лхасу для дальнейшей пересылки в Нью-Йорк и полковнику Бэйли, британскому государственному служащему в Сиккиме. Губернатор снова отказался послать телеграммы, поскольку линия между Лхасой и Гянцзе была недавно повреждена, а все британские отряды отведены из Гянцзе и долины Чумби, которая теперь находилась под полным контролем Тибета. Мы сообщили губернатору, что сильно удивлены изменением отношения тибетского правительства к британскому и просили его пояснить ситуацию. Ответ был совершенно неожиданным. Губернатор обвинил британцев во внесении большевизма в тибетскую армию.
Уладив вопрос с продовольствием, мы возвратились в лагерь. Завывающий ветер швырял в лицо песок и мокрый снег. На следующее утро губернаторы уехали в Нагчу, а мы начали готовиться к отъезду. Теперь нам позволили отправиться в Нагчу, а местный старшина уехал из Шаругона собирать для нас яков и лошадей.
11 января состоялись похороны жены майора. Они были несколько отсрочены, так как ламе гелугпа, который должен был проводить церемонию, пришлось ехать издалека. Дорога была занесена снегами, и по пути он потерял несколько лошадей. Тело скончавшейся отнесли на вершину близлежащей горы и оставили там грифам. Хищные птицы следовали за процессией от монастыря. Несколько солдат сопровождали тело, чтобы участвовать в ужасном религиозном обряде по расчленению его на части. Тибетцы верят, что тот, кто побывает на запятнанном кровью месте, где расчленяют тела, достигнет долголетия. По поверию, настоящий Далай лама однажды выполнил эту полезную церемонию на скале около отшельнического жилища Па-бон лха, находящегося примерно в двух милях северо-восточнее монастыря Сера. Говорили, что скала сверхъестественным образом прилетела из Индии.
Портнягин и наш тибетский проводник страдали от цинги. Вновь прибывающие из Нагчу сообщили, что в районе распространяется голод: небольшой мешок (около двадцати фунтов) цампы стоит двадцать пять нгу-сангов. Из-за необычного снегопада в районе Ньенчен Тангла возникли огромные трудности. Люди единодушно говорили, что начиная с отъезда Панчен ламы каждый год здесь происходят сильные снегопады, уничтожающие население.
За последние несколько лет климат тибетских нагорий резко изменился, в регионе увеличилось количество осадков. Зимой выпадает обильный снег, в июле и августе — сильные ливневые дожди. Помнится, я видел целые бассейны дождевой воды на песчаной поверхности около гор Кокошили, образованные недавними дождями. В этом году снегопады начались где-то с середины ноября. Местные кочевники снялись с места в поисках пастбищ для скота и ушли далеко на север от горной цепи Тангла. Те, кто не сумел вовремя уехать, потеряли большую часть скота и скитались по району в поисках пищи. Правительство старалось помочь им, и в Нагчу ежедневно раздавали цампу. Местные хорпы сообщили, что в длительном путешествии невозможно использовать яков, поскольку животные в настоящее время были очень слабы. За оставшиеся десять дней мы пытались купить яка, чтобы добыть немного мяса для поездки, но местное население не могло ничем помочь нам, в области совсем не осталось яков. Вьючных же яков для экспедиции пришлось пригнать из-за Тангла, что в восьми днях пути от Шаругона.