Утро 20 сентября было великолепным; ничто не напоминало о тяготах предшествующей ночи. Вскоре караван, вытянувшись в длинную цепочку, уже поднимался по горной тропе. Мы ехали верхом на яках, и кавалерийские седла на лохматых черных животных выглядели очень странно. Яки незаменимы во время горных переходов, и многие путешественники с похвалой отзываются о их выносливости. Подъем на Кардонг сравнительно легок для них, но для лошадей все же слишком крут. Чтобы достичь покрытой снегом вершины перевала, нам потребовалось целых три часа Во многих местах мы видели замерзшие капли крови — следы прошедших здесь караванов. У людей и животных на таких высотах часто возникает кровотечение. С вершины перевала горы напоминали волны огромного моря, увенченные сверкающей белой пеной.
Спуск оказался крутым и скользким. Северный склон перевала был покрыт льдом, и нам пришлось спешиться Один из яков пожелал, видимо, прокатиться и с поразительной ловкостью спустился вниз по крутому склону. Мы думали, что он разобьется вместе с грузом об огромные камни, наполняющие узкое ущелье, но в критический момент животное неожиданно остановилось и самоуверенно присоединилось к каравану
Спускались мы долго. Вдали полоска растительности отмечала зеленую долину Шайок, где находилась деревня Кхалсар — место встречи нашего каравана. Мы не стали пересаживаться на лошадей, а продолжили путешествие на яках. После двухчасового перехода въехали в долину Шайок, покрытую зеленью и со всех сторон окруженную отвесными скалами. Последние пять миль дорога была ровной и безопасной. В пятом часу дня показалась деревня Кхалсар, и вскоре мы встретили наших караван-баши Назар-бая и Омар-хана. Еще через два часа мы расположились в небольшом тенистом саду караван-сарая и наблюдали за прибытием яков с грузами. Отсюда их предстояло нести лошадям в течение двадцати двух дней, взбираясь на жуткие высоты горных перевалов.
21 сентября мы продолжили путь по долине Шайок. Местность была великолепна своими пламенеющими желто-красными скалами из песчаника и гранита, возвышающимися над ярко-зелеными участками дна долины
В трех милях от Кхалсара мы перешли подвесной мост и благополучно добрались до живописной деревушки Тирит. Здесь наш главный проводник Лон-по владел поместьем и большим комфортабельным сельским домом. Он был очень радушен, и, поддавшись на уговоры, мы остались ночевать у него. Верхние комнаты были чистые и светлые. Стены украшала веселая роспись, изображающая восемь счастливых символов тибетского религиозного орнамента. С крыши дома открывалась превосходная панорама окрестностей, и до поздней ночи мы любовались великолепным лунным светом, озаряющим все окружающие горы и мирную долину Шайок. Караванщики, забыв о предстоящих трудностях и лишениях, ожидавших их впереди, пели у костров, и вечерние псалмы буддистов переплетались с протяжными, меланхоличными туркестанскими напевами.
Нам хотелось побыстрее прибыть в Панамик — последнее поселение на Каракорумском пути, поэтому утром 22 сентября мы поднялись задолго до восхода солнца над горами, окутанными ночной пеленой.
Вскоре после Тирита дорога свернула в долину Нубры и повела нас мимо многочисленных ферм, деревушек и монастырей. Дорогу оживляли позвякивания караванных колокольчиков, вереницы лошадей и ослов, устало бредущих в направлении Ладака. Караваны шли в сопровождении пропыленных погонщиков с почерневшими от высокогорных ветров лицами. Позади остались трудности тяжелых переходов, и они спешили в Лех, чтобы насладиться долгожданным отдыхом.
По пути мы посетили интересный монастырь Сандолинг, единственный редко упоминающийся в книгах о Ладаке. Дорога вела через русло высохшего ручья, усыпанное галькой, когда-то принесенной с гор. В монастырском зале собраний хранились большая статуя Майтрейи и большие раскрашенные религиозные знамена, посвященные тому же Бодхисаттве. Монастырь имеет замечательную коллекцию религиозных знамен, подобных тем, что мы видели в Ладаке. Главный лама-настоятель монастыря был в отъезде, и молодые послушники исполняли свои обязанности медленно и лениво.
В Панамик мы пришли вечером и разбили лагерь в роще у небольшого ручья, в котором неожиданно поднялась вода и затопила берега, угрожая лагерю.
В Панамике мы узнали о приезде двух сахибов, которые вскоре пришли повидать нас. Это были сотрудники шведской миссии в Кашгаре. Один из них, господин Германсон, поведал о трудностях пути. Положение в Кашгаре было не совсем спокойным, в городе все еще продолжались волнения после переворота, совершенного генералом Ма, и убийства могущественного таоиня Кашгара, ужасного Ма Фу-сина.
В окрестностях Панамика находятся несколько часовен и небольшой монастырь Красной секты. Нам сообщили, что в верховье долины есть наскальные изображения, но, к сожалению, побывать там не хватило времени.
Следующий этап пути, 23 сентября, привел нас к подножию невысокого перевала Караул-даван, с каменистых склонов которого обрушиваются лавины. В течение дня мы брели по левому берегу реки Нубры и видели удаленные деревушки, разбросанные на правом берегу потока. Интересный уголок Ладака эта долина Нубры.
Мы разбили лагерь на краю плато, усеянного валунами и осколками выветренных горных пород. Рядом с нами расположился следовавший из Ладака в Кокьяр и Яркенд караван из яков Это самые подходящие животные для путешествия по горным тропам Каракорума, и их единственный недостаток — короткие дневные переходы.
Задолго до рассвета мы услышали в лагере ладакцев громкие возгласы: «Дальше, дальше, дальше! Подъем, подъем, подъем!». И вскоре в темноте вспыхнули костры, высветив лохматые фигуры людей, пивших утренний чай с поджаренной ячменной мукой (цампа). В предрассветных сумерках темная масса каравана яков покинула стоянку и направилась в сторону перевала. Мы ехали следом за ним на лошадях. Подъем к перевалу оказался нетрудным, но обрывистые склоны и множество скелетов людей, сорвавшихся вниз на острые скалы, красноречиво предупреждали об опасности пути. Нашему каравану тоже пришлось заплатить «пошлину»: великолепный бадахшанский жеребец, принадлежавший Омар-хану, испугавшись чего-то, вдруг подпрыгнул и тут же полетел вниз по каменистому склону. Он упал на скалы и был еще жив. Выстрел из винтовки положил конец его мучениям. Спуск с перевала был недолгим и пологим, но продвижение по долине, где протекала небольшая речушка, затруднялось из-за невероятных скоплений валунов. Просто уму непостижимо, как караванам удается преодолевать этот участок пути. Валуны, острые камни и предательские ямы, в которых не на что опереться ногой, таков путь после Караул-давана. В течение трех часов мы пробивались сквозь каменные завалы, спешившись, чтобы помочь лошадям преодолевать опасные места Несколько раз вброд переходили быструю холодную речушку, с трудом загоняя караванных животных в ледяную воду. Одну из овец, шедших вместе с караваном, унесло течением, и ее не удалось спасти. Совершенно вымотанные, мы поставили палатки на ровном клочке земли. Нам хотелось добраться до подножия перевала Сассер в тот же день, но Омар-хан сообщил, что его вьючные лошади выбились из сил и едва ли смогли бы идти дальше.
В нашем лагере было очень неуютно: к ветру добавился мокрый снег; темные силуэты гор по краям долины производили гнетущее впечатление. Китаец-переводчик, покуривая свою трубку, грустно повторял: «Ай-я, айя, ну и дорога, ну и дорога! Нигде в Тибете не видел я таких дорог». Вечером две наши вьючные лошади отравились травой и ночью сдохли. Поклажу пришлось распределить между остальными животными. Мы предупредили караванщиков быть более внимательными и привязывать животных, особенно в местах, где была опасность произрастания ядовитой травы.
25 сентября 1925. Мы совершили короткий переход вверх по долине, к подножию перевала Сассер (17500 футов), снега которого белели на северо-западе. Вскоре после нашего прибытия пошел снег, высоко в горах завыл резкий, пронзительный ветер и с огромной скоростью стал приближаться к узкой долине. Через несколько секунд все вокруг погрузилось в снежную круговерть, и мы сидели спиной к усиливающемуся ветру, заваленные снегом. Пришлось срочно откапываться и ставить палатки, что оказалось делом нелегким на высоте 15400 футов.
Ветер прекратился только к ночи, и стало необычайно тихо. Наши лошади бродили по лагерю в поисках уцелевшей травы, кое-где выглядывающей из-под снега. Утром мы обнаружили себя и палатки глубоко погребенными под снегом, который шел всю ночь, закрывая густой пеленой гребень перевала. Омар-хан, опечаленный потерей своих трех лучших лошадей, смотрел на это с большим опасением. Напротив, его друг Назар-бай не унывал и лишь сожалел, что нам не удалось совершить переход днем раньше, до начала снегопада. На самом деле это предложение принадлежало г-же Рерих, которая за сутки настаивала на скорейшем прибытии экспедиции к подножию перевала Сассер. Лошади у Назар-бая были крепкие и хорошо откормленные, поэтому он мог рискнуть пробиться через снежные заносы. Положение Омар-хана было совершенно иным. Его лошади были сравнительно слабы, а погонщики выказывали непокорность. В караване многое зависит от тех, кто присматривает за животными, распределяет груз и следует за ними в пути. Плохой и беспечный караванщик зачастую может погубить вверенных ему животных и не позаботиться о них на трудных участках пути. Мы убедили Омар-хана тщательно приглядывать за животными и не позволять пастись на ядовитой траве, в изобилии растущей в горах.
Ко всему прочему случилось так, что железные колышки наших палаток вмерзли в землю, и невозможно было их освободить. Но ладакские погонщики спокойно отнеслись к этой проблеме и после двухчасового упорного труда все же вытащили их. Теперь я понимаю разницу между караванщиками на трассе Каракорума и Тибета. Караванщики Каракорума стремятся как можно быстрее преодолеть лишенные растительности нагорья. Их не остановят ни буря, ни снег, они будут бороться с природой, вдохновляемые огромным желанием достичь цели. Природа караванщиков Тибета намного ленивее. В их обычае идти медленно. Бури и снегопады служат предлогом для дневного отдыха. У них нет впереди никакой цели, они так же меланхоличны, как равнины и холмы их высокогорий.