Выехали довольно поздно, а переход предстоял длительный. Тропа тянулась по левому берегу Пхунгчу, или Аруна. Миновали несколько маленьких деревушек. По обеим сторонам реки высились известняковые гребни с глубокими следами эрозии. В некоторых местах путь пресекался выветренными каньонами, прорезанными в склонах гор.
После пятичасовой езды вдоль берега Пхунгчу мы въехали в большую деревню Цона, которая была местом нашей стоянки. Два представителя дзонга, которые, как предполагалось, поедут с нами до Тингкье, были задержаны в Шекаре и явились только после того, как за ними отправили человека, отвечающего за сменных лошадей. Деревенские жители неверно информировали нас, сказав, что палатки приготовлены примерно в четырех милях отсюда, ниже по течению реки. Веря им на слово, мы продолжили путь, но, к удивлению, ничего не обнаружили на указанном месте и решили дождаться прибытия представителей дзонга. Мы разбили временный лагерь на берегу реки и сварили чай. Я остался на выступающем холме с полевым биноклем, чтобы наблюдать за нашим караваном. На широкой равнине со стороны деревни Цона ничего не было видно. В шесть часов нас отыскала группа всадников, среди которых были представители Шекара и наши монголы. Представители были очень раздражены и сообщили нам, что деревенские жители подготовили палатки для нас примерно в шести милях дальше этого места. Поскольку дорога была легкой и ровной, мы направились туда.
Снова сели на лошадей и поехали через огромную песчаную равнину, которая занимала обширное плато на берегу реки. Темнело, но лагеря не было видно. Наконец, после перехода длиною в двадцать восемь миль, мы наткнулись на старую китайскую почтовую станцию, очень похожую на заведения подобного рода в других частях Внутреннего Китая, и одну черную палатку, установленную за пределами двора. Это и было место лагеря. Вьючные животные прибыли только в два часа утра, и у нас была только одна палатка. Большинству из нас пришлось искать укрытие в палатке, разбитой местными жителями, и на постоялом дворе. Я предпочел спать на открытом воздухе, используя в качестве кровати пару поваленных деревьев. За рекой в тусклом вечернем свете виднелась деревня и несколько монастырей, разбросанных по горным склонам. Второй представитель из Шекара, отсутствовавший весь день, прибыл поздно ночью. Он получил ложное сообщение о том, что мы переправились через реку и остановились в деревне на противоположном берегу. Он был насквозь мокрым и безнадежно пьяным. За нашим лагерем находилась глубокая канава, полная грязи и воды, и чиновник свалился в нее вниз головой. Пришлось спасать его вместе с лошадью и препроводить на постоялый двор. Непокорные монахи из Шекар чо-де побросали свою поклажу на плато к востоку от Цоны и возвратились домой. Ранним утром нам пришлось отправить людей и животных подобрать груз.
10 мая. Вышли в путь очень поздно, поскольку и люди, и животные сильно нуждались в хорошем отдыхе после трудного перехода предыдущего дня. Дорога проходила по притоку Аруна, далее поворачивала на восток и пересекала песчаную равнину с полосами дюн. Весь ландшафт походил на равнину Китайского Туркестана. Перейдя через равнину, мы подошли к песчаному руслу другого притока Аруна. Воды в реке было немного, и у нас не возникло трудностей при переправе. Тропа шла по узкому ущелью, окруженному известняковыми хребтами. По дну ущелья протекал крошечный горный поток, впадавший в приток Аруна. Через шесть миль путь вышел на обширную равнину с несколькими деревнями. Деревня Чунгтю была расположена на берегу небольшого ручья, текущего на юг. Она была чрезвычайно интересна и живописна, так как стояла на известняковом холме, причудливо изрезанном узкими проходами, которые служили улицами. На выступе холма находились большие ступы и несколько домов. В этом же месте расположился небольшой монастырь красношапочников, принадлежащий большому королевскому монастырю Саскья. Мы разбили лагерь на высокой террасе за деревней. Караван снова задержался в пути, и мы получили свои палатки только в десять часов утра. Часть нашего каравана была не в состоянии добраться до деревни, и им пришлось разбить лагерь на берегу реки.
11 мая. Отправление было снова отложено из-за неприятностей с караваном. Крестьяне из Шекара отказались нести наш багаж в Ташиганг, который был местом нашей следующей остановки. Из Чунгтю есть два пути в Ташиганг: один — через Пха ла, перевал в горной цепи северо-восточнее Чунгтю, а второй — через равнину, на которой расположен Чунгтю, и мимо горной цепи на юго-востоке от Чунгтю. Второй маршрут был намного длиннее, но на нем не было перевалов.
Некоторые из крестьян решили идти длинным путем, остальные согласились следовать коротким — через Пха ла. Дорога в Пха ла проходила через селения и фермы с небольшими зарослями тополей и ив. Около Пха ла мы видели даже остатки того, что когда-то было большим лесом. Подъем на перевал был крутым, но коротким и вывел в широкую долину, где находилась Ташиганг.
Ташиганг — большая деревня, в центре которой возвышался огромный дом местного старшины. Улицы были настолько узкими, что двое всадников не смогли бы разъехаться друг с другом. Дома построены плотно друг к другу, и на расстоянии создавалось впечатление, что все это было одним огромным строением. Дом старшины был двухэтажным с большим внутренним двором и конюшнями, где мы разместили наших лошадей.
Лагерь для нас был разбит за домом старшины на небольшом ровном участке земли, который, вероятно, был прежде ячменным полем. Множество ирригационных каналов разделяло большую долину на квадратные участки, засеянные ячменем. Крестьяне казались гостеприимными. Некоторые из них немного знали хинди и бывали в Индии. Равнина Ташиганг была густо населена и покрыта фермами и деревушками. К югу и юго-востоку возвышалась высокая горная гряда, где был расположен перевал Гулунг ла, который нам предстояло преодолеть на пути в Тингкье.
12 мая. Утром старшина неожиданно отказался от поставки караванных животных. Он сообщил, что губернатор Шекара знает совершенно точно, что Ташиганг не находится на главном пути в Тингкье и что в соответствии со специальным приказом Его Святейшества Далай ламы Ташиганг освобожден от почтового, или ула-обслуживания. Два чиновника из Шекара, сопровождавшие нас до Тингкье, были неспособны убедить старшину и только попросили его дать им письменное подтверждение, что он и сделал. Мы были вынуждены использовать тех же самых животных. Крестьяне упорно отказывались предоставить животных, несмотря на угрозы чиновников, прибывших из Шекара. Большая часть каравана провела ночь в миле от деревни. Крестьяне собирались поехать в Ташиганг и передать груз местному старшине. Один из чиновников Шекара расположился за деревней, и когда караван подошел ближе, приказал погонщикам сворачивать в сторону Гулунг ла. Последовала бурная сцена, в ходе которой чиновнику пришлось применить свой кнут. Караван повернул и медленно пошел к перевалу.
Мы покинули деревню и поехали за караваном, пересекли ручей, протекающий за деревней, и начали длительный подъем на перевал. На тропе мы догнали караван ослов, шедший впереди нас. Большая часть животных изнемогала под тяжестью грузов. Их владельцы со слезами на глазах просили позволить им возвратиться в Шекар, потому что их животные не могли преодолеть крутой перевал, высовывали языки и падали в изнеможении. Ситуация казалась серьезной, и мы решили расследовать дело. Вскоре обнаружилось, что у ослов было достаточно сил, чтобы продолжить переход в Тингкье, но владельцы преднамеренно заставили их лечь, и бедные животные уже не могли подняться под тяжестью грузов. Мы приказали им немедленно поднять животных и продолжать подъем.
Чиновники из Шекара находились все еще в деревне в ожидании сменных лошадей, и нам пришлось послать им сообщение. Полковника и меня оставили с грузом. Мы начали разгрузку, а «истощенные» животные вскочили на ноги и принялись пастись на горном склоне. После прибытия чиновников колонну ослов снова нагрузили, и она медленно начала двигаться к перевалу. Профессор Рерих с остальной частью нашего отряда был уже далеко впереди, на вершине перевала. Полковнику и мне пришлось остаться с двумя верблюдами, помогая погонщику. Подъем был чрезвычайно крут, и нам потребовалось целых три часа, чтобы добраться до вершины. Мы спустились с перевала, следуя через размытый каньон к равнине, бассейну озера Тшомо Третунг.
К югу поднималась заснеженная горная цепь Центральных Гималаев. Путь проходил вдоль западного берега озера. Около озера мы догнали остальную часть нашего отряда и пересекли плоский перевал, расположенный юго-западнее озера. Вскоре после того как мы достигли вершины перевала, пошел мокрый снег и подул холодный западный ветер. Спуск был длинным, но постепенным и вел к огромной нагорной равнине, распростершейся вдоль северного подножья Гималаев. Путь был тяжелым, во многих местах заваленный грудами детритов и валунов, скатившихся с горных склонов. У подножья мы миновали маленький сельский дом и несколько ячменных полей. Оттуда дорога поворачивала на запад, и вскоре перед нами оказался дзонг Тингкье на западном берегу небольшого озера.
В окрестностях дзонга было несколько монастырей и деревень. Несколько чиновников дзонга встретили нас и проводили на восточный берег озера, где прежде располагалась лагерная стоянка конной экспедиции к Эвересту. Несмотря на то, что местный дзонг-пон получил письма с сообщением о нашем прибытии, животные не были готовы, и нам предложили остаться еще на один день в Тингкье и выехать 14 мая. Мы согласились, поскольку наши верблюды и лошади нуждались в серьезном отдыхе после трудного подъема на Гулунг ла. Наш лагерь был расположен в красивом месте, и мы наслаждались своим пребыванием в Тингкье. Севернее от нас находились монастырь желтошапочников Ташичомбу и принадлежащая ему деревня. Сам дзонг, большое квадратное здание, окруженное кирпичными и каменными лачугами прислуги, был построен на противоположном берегу озера. Дорога в дзонг тянулась вдоль дамбы, которая разделяла озеро на две части.