В горах глубоко
К чему рвать хризантему?
Источник светлый?
Хозяином в гостинице состоит еще молодой парень Кумэноскэ. Его отец любил поэзию хайкай; когда Тэйсицу, давным-давно, еще молодым, прибыл из столицы сюда, он был посрамлен им в знании изящного, вернулся в столицу, сделался учеником старца Тэйтоку и стал известным. И, прославившись, он в этом селенье за слова суждения не брал платы.[65] Теперь-то все это стало рассказом былых времен.
24. Сора заболел желудком, и как в провинции Исэ, в Нагосима, у него есть родные, то он ушел вперед.
И пусть на пути
Свалюсь обессиленный я, —
Долина в цвету!
— написал он напоследок. Печаль уходящего, жалобы остающегося подобны блужданию в облаках разлученной четы диких уток. И я тоже:
Я стал на ночлег в храме Дзээнсёдзи, за селением Дайдзёдзи. Это все еще местность Ката. Сора также остановился на прошлую ночь в этом храме, и —
Не сомкнул я глаз,
Слушая осенний ветр.
Горы позади…
— написал и оставил он здесь. Быть отдаленным на одну ночь — то же, что на тысячу миль. И я лежал в келье, слушая осенний ветер; приближалась заря, и, когда голоса читающих сутры стали ясней, зазвонил гонг, и я вышел в трапезную. В нетерпении стремясь сегодня в провинцию Этидзэн, я спустился из храма, но молодые монахи с бумагой и тушью последовали за мной до низу лестницы. Как раз во дворе облетали ивы,—
— наспех, надевая сандалии, написал я им.
25.Направил лодку в бухту Ёсидзаки, на границе провинции Этидзэн, и посетил сосну Сиогоси.
Напролет всю ночь
Буря гнала волны вспять
И вздымала их.
Над сосной Сиогоси
Месяц в вышине повис.
Одним стихом исчерпан весь вид. Прибавить хоть одно слово — все равно, что посадить лишний палец.
Я навестил настоятеля храма Тэнрюдзи в Маруока: он мне издавна знаком. Некий Хокуси из Канадзава, немного меня провожая, сопутствовал мне до этих мест. Он то и дело советовал мне не пропускать видов[68] и говорил прекрасные изречения. Когда же предстояла разлука,—
Вступил в горы Годзютёяма и совершил поклонение в храме Эйхэйдзи. Это храм, основанный монахом Догон Дзэнси. Он на тысячу ри удалился от столицы и оставил след своих дел в таких горах, — на то, должно быть, была у него почтенная причина.
26.Как Фукуи отсюда в трех ри, то, поужинав, я вышел в путь и побрел по смеркающейся дороге.
Там живет удалившийся на покой старик Тосай. Когда-то в прошедшие годы он побывал в Эдо и навестил меня. Тому уж больше десяти лет. Постарел он, должно быть, или умер? Я спросил у людей, и мне рассказали, что он еще здравствует и живет там-то и там-то. Пошел. Он уединился в городе, в тиши; убогий домик зарос «ночной красавицей» и власоцветом, «петушьи гребни» закрывают дверь. А, это здесь! Я постучал; вышла бедно одетая женщина. «Откуда изволишь идти, почтенный монах? Хозяин пошел кое к кому по соседству. Если есть у тебя дело, пожалуй в дом». Я понял, что это его жена. Вот так бывало в старинных романах! Я вошел, остался в этом доме на двое суток; и, чтобы увидеть гавань при полной луне[70], опять пошел в путь. Тосай собрался мне сопутствовать, забавно подвернул подол и потихоньку побрел показывать мне дорогу.
27. Мало-помалу скрылся пик Сиранэ и показался пик Хина. Я перешел мост Асамуцу; у тростника в Тамаэ колосились кисти. Миновал заставу Угуису, перешел перевал Юноо и в Хютигадзё, на горе Каэруяма, слышал первых диких гусей. В четырнадцатый день в сумерки я стал в гостинице в гавани Цурута. В эту ночь луна была особенно ясной. «И завтрашней ночью будет так же?» — спросил я. «Ясно ль, пасмурно ль будет в следующую ночь, здесь на севере знать заранее трудно». Хозяин угостил меня сакэ, и я поздно вечером пошел поклониться в храм Кэхи. Там есть могила императора Тюаи. Вокруг храма все полно величавой стариной; сквозь сосны падал лунный свет, казалось, точно белый песок покрыт инеем «В древние времена святитель Югё, принеся великий обет, сам косил траву, носил камни и землю, осушал грязь, и приходящим паломникам не было беспокойства. Древний обычай не вывелся доныне, перед храмом носят песок. Это зовется «ношение песка Югё», — так рассказал хозяин.
Ясная луна
Ночью светит на песок,
Что принес Югё.
На пятнадцатый день, как и сказал хозяин, пошел дождь.
Полная луна!
Как погода севера
Переменчива…
На шестнадцатый день, когда небо прояснилось, я направил лодку по берегу Иронохама, чтобы набрать розовых раковин «масуо». Это морем семь ри. Некто Тэн'я наготовил в изобилии корзин и бамбуковых сосудов, посадил в лодку множество слуг, и при попутном ветре с моря мы пристали к берегу. На берегу кое-где есть рыбачьи домики и убогий храм Хокэдзи. Здесь мы выпили чаю, согрели сакэ; сумеречная грусть переполняла чувства.
Берег, волн прибой.
Среди раковин видны
Хаги лепестки.
Все случившееся за день мне записал Тосай и оставил в храме.
28. Роцу встретил меня в этой гавани и проводил в провинцию Мино; на лошадях мы въехали в Окадонодзё. И Сора пришел навстречу, и Эцудзин примчался на лошади; все собрались в доме у Дзёко. Дзэнсэнси, Кэйко — отец и сын — и другие близкие приходили днем и ночью и радовались и причитали, точно увидели воскресшего из мертвых. Усталость от пути еще не прошла; на шестой день восьмого месяца я снова поехал в лодке поклониться в храме Сэнгу в Исэ.
О, хамагури[72]
В заливе! Вот уходим
И я, и осень…