к Алой Реки, струящейся где-то далеко за пределами мира. Только благодаря голосу матери можно было ее увидеть, ведь ни один человек не одолеет долгий путь через вымершие земли. Река, которая, по легендам, дала жизнь людям и вампирам, теперь оказалась недосягаемой.
Пусть бурлит твоя волна
Нет ни отдыха, ни сна
Ты уносишь наши жизни
Ниоткуда в никуда
Закипела вода. Мать положила овощи. Застучала деревянная ложка о стенки чугунка. Из окна задувал прохладный ветерок, приятно освежая вспотевшее лицо Левмира.
Солнце уходило, окрашивая горизонт в пунцовый цвет. Таинственный свет разливался по облакам, будто сама Алая Река, ответив на песню, решила явиться людям. Несла ли она с собой счастье? Да и какое оно — счастье? Разве что хороший урожай, да доброе здоровье. Но нет, не об этом пелось в песне. Чувствовалась в словах какая-то грусть, тоска по чему-то несказанному, далекому, а то и вовсе небывалому.
Пусть пустынны берега
Нет ни друга, ни врага
Ты струишься через земли
Через годы и века
Постепенно кухню заполнял аромат поспевающего варева. Не успел Левмир достать из шкафа три миски, как послышались шаги, отворилась дверь, и в дом ввалился отец. Высокий мускулистый мужчина, всегда напоминавший сыну крепкий молодой дуб, сейчас больше походил на подрубленную березу. Бледное, как у нового соседа, лицо не выражало никаких чувств, кроме смертельной усталости. Плечи поникли, грязные черные волосы, казалось, посерели и свисали на лоб безобразными патлами.
— Лакил! — бросилась к нему мать. Подставила плечо, помогая дойти до лавки. Отец будто не сел даже, а рухнул. Закрылись глаза, тяжелое дыхание раздавалось в тишине.
— Что случилось? Куда ты ходил? — лепетала сама не своя от волнения мать.
— В город, — слабым голосом произнес отец. — На донацию. Повестка была, а вчера замотался, ну сегодня и пошел…
— А чего ж пешком-то? — всплеснула руками мать. — По жаре такой.
— Вам-то на поля тоже не близко. Не хотел лошадей отнимать. Левмир, подай воды.
Сын сорвался с места, выбежал в сени и, зачерпнув холодной еще воды ковшом, поспешил обратно. Отец в мгновение ока опорожнил ковш. Мать накладывала густой суп в глубокие миски.
— Сколько ж с тебя взяли? — спросила она. — Ты же раньше так не шатался.
— Сколько давал, столько и взяли, — улыбнулся отец. — Не шуми, мать. Выживу.
Он наклонился, и лишь теперь Левмир заметил у него в руке пузатый мешок. Отец распустил тесьму, на столе появились кульки с конфетами, пряниками и печеньями. Следом забренчали бутылки: сливовый сироп, газированная вода, яблочный и грушевый сок.
Мать улыбнулась, покачала головой.
— Ну что ты все как дите малое? — сказала она. — А ну как помер бы там, на дороге, с мешком своим?
— Чего мне помирать-то? — возмутился отец. — Я еще знаешь, сколько переживу? Таких цифер даже ученые вампиры не знают! А это все… Ну, надо же иногда сына порадовать, да, Левмир?
Левмир обнял отца, ничего не говоря. Он предвкушал, как быстро расправится с супом и возьмет большой пряник в виде толстой улыбающейся свиньи. А как вкусно будет запивать его разбавленным сливовым сиропом!
Отец вынул из-за пазухи кошель, в котором побрякивало еще немало монет, и протянул жене.
— Спрячь-ка. Я через пару дней в силу войду — поедем вместе в город, надо вам обновок купить.
Едва со стола убрали лишнее, как послышался осторожный стук в дверь. Лакил нахмурился, взглядом велел сыну открыть. За окном почти стемнело, ветер стал сильнее и холоднее. Пришлось закрыть ставни. Несколько лучин тлели в светцах, не столько разгоняя тьму, сколько порождая сотни теней, пляшущих и извивающихся по стенам, будто злые духи из сказок.
— Кто там? — спросил Левмир, подбежав к двери. В сенях стало прохладно. Будто даже прохладнее, чем на улице.
— Это ты, паренек? — Знакомый голос. — Я это, Санат. Хочу поговорить с твоим отцом. Пустишь?
— Подождите!
Левмир вбежал в избу и коротко доложил:
— Это наш новый сосед, его зовут Санат. Он поселился в доме Осбара сегодня. Хочет с тобой поговорить.
Подумав, отец кивнул.
— Пусть войдет, — сказал он. — Юдера, поставь еще миску.
Левмир открыл дверь. Санат улыбнулся ему, стоя на пороге.
— Не помешаю?
— Отец сказал, можно, — отозвался Левмир. — Заходите скорей, дует.
Санат переступил порог, Левмир запер за ним дверь.
— Пойдемте, сюда, — поманил гостя мальчик.
Санат вошел в избу и полупоклоном поприветствовал хозяев.
— Счастья вашему дому. Меня зовут Санат, по распоряжению лорда Эрлота буду жить в пустующем доме неподалеку от вас. Днем я познакомился с вашим сыном, он был так любезен, что помог мне освоиться на новом месте. Я всего лишь хочу засвидетельствовать почтение и уладить все формальности как можно скорее.
Лицо Саната, несмотря на благожелательное выражение, казалось пугающе белым в полумраке.
Подойдя к старосте, передал сложенный вчетверо лист бумаги и застыл в ожидании. Лакил развернул лист. Долго, обстоятельно читал, шевеля губами. Левмир вновь отметил, что отец так же бледен, как новый сосед. Может, у Саната брали кровь в городе? Нет, вряд ли. Отец пришел чуть живой, а Санат одной рукой отрывал доски, которые Левмир не мог даже пошевелить.
Лакил поднял взгляд на гостя, коротко кивнул, возвращая бумагу.
— Ну что ж, приветствую. С новосельем. — Отец протянул руку, поднявшись со скамьи.
Левмир заметил, что правая ладонь Саната все время пряталась за пазухой. Он сжимал там что-то, и теперь должен это достать. Холодный пот выступил на лбу мальчика, рот приоткрылся — крикнуть, остеречь отца, но не смог подобрать слов и только пискнул что-то внезапно сломавшимся голосом.
Санат вытянул руку из-под куртки. Левмир перевел дух, увидев оплетенную бутылку из темного стекла. Перебросив бутылку в другую руку, Санат ответил на рукопожатие хозяина дома.
— Будем знакомы, коли так, — сказал отец мальчика. — Меня зовут Лакил, я здешний староста. Это моя жена, Юдера. Ну, с Левмиром вы уж познакомились. Эй, малец, ты чего остолбенел? Кивни, что ли.
Левмир не мог пошевелиться. Сердце все еще колотилось от пережитого непонятного страха. Почему-то фигура Саната, которая днем вызывала лишь любопытство, теперь казалась страшной, исполненной смутной угрозы. Чего он ждал от этого человека? Что он вытащит нож? Глупо как-то. Невозможно представить, как Санат бегает за ними по избе, размахивая ножом. Угроза была другая. Будто само существование Саната каким-то образом означало опасность.
— Маленький подарок — вам. — Санат протянул старосте бутылку. — Это хорошее красное вино. Отлично восстанавливает силы, особенно после кровопотери. Вы ведь только что с донации? Я просто предположил, очень уж слабый у вас вид.
— Да, угадал, — проворчал отец. — Давай-ка уже без «выканья», не люблю я этого. За подарок спасибо, отведаем. А ты садись, поужинай с нами. Уважь.
— О, благодарю. Если не стесню вас.
Расселись вокруг стола вчетвером. Ложки застучали. Мать, уставшая на поле, ела быстро и с аппетитом, отец — без особого пыла, но тщательно пережевывал каждый кусочек. Вино, принесенное Санатом, пил более охотно.
— Хорошее питье, — сказал, ополовинив кружку. — Прямо жар по телу разливает. В городе продают?
— Да, в городе. Есть там одна лавка — если хотите, подскажу, как найти. В других местах могут продать дрянь.
Глотнув еще вина, отец задал другой вопрос:
— Долго ты в городе-то прожил? Говор совсем не наш, да и выглядишь не по-нашему.
Санат погрустнел. Он ел быстро, но как-то без аппетита. Будто просто складывал еду внутрь, не чувствуя вкуса и не понимая пользы. Так же, как Лакил, вино глотал куда внимательней.
— Я не совсем жил там. Я сидел в тюрьме.
За столом стало тихо. Слышалось только, как первые капли дождя начинают барабанить по крыше. Да еще ветер выл, будто призрак.
— За что? — Лакил положил ложку на стол.
— В той деревне, где я жил, был один парень, из грамотных. Сам постоянно бегал в город, книжки читал. Какие покупал, какие в библиотеке изучал. Меня с собой брал часто. В общем, дружили мы с ним. Но вот он однажды затеял опасное дело. Началось все с разговоров. Ну, вроде как, посмеялись и забыли. О том, что, мол, кто так расставил все, что вампиры живут в роскоши, выкачивают из нас кровь. А мы, мол, только и успеваем, что работать. Ну, знаете, такие разговоры — они везде ведутся, и ничего в этом страшного нет. Сейчас где-нибудь сидят мужики и про тебя, Лакил, нехорошо говорят, раз уж ты староста. А иной раз — до вампиров доберутся. Надо же как-то душу отводить.
— Ну, — поторопил его Лакил. — Что ж случилось-то?
— А то случилось, что слишком уж часто он про это говорить начал, — вздохнул Санат, отхлебнув еще вина. — Начитался книжек умных, и давай людям мозги промывать. Постепенно сбилось вокруг него человек двадцать, которые его разглагольствования слушали и сами бурчали понемногу. Ну, это еще куда ни шло, но слово за слово начали они обсуждать, как бы скинуть нашего барона. Мол, надо бы его к ногтю прижать. План простой был: не идти на донацию. То есть, вовсе в город не выбираться. У нас край плодородный, хороший, могли бы и без торговли на крайний случай прекрасно жить. Думали, значит, что барон пошлет пару-тройку своих, ну да мы их всей толпой одолеем. А там они и побоятся дальше лезть.
— Вот до чего додумались, — ахнула Юдера.
— А это сейчас вспоминать страшно, — повернулся к ней Санат. — А тогда все просто казалось. Начали-то с малого, с разговоров. А потом — умом-то уж всех победили, да сидели, довольные. Страшно-то не было, вампира никто еще в глаза не видел. Но вот, осмелели, и устроили бунт. Пару раз донацию пропустили — ничего. А после третьего пришла бумага. Мол, нужно срочно покрыть все недоимки, иначе будут приняты меры. Посмеялись, начали готовиться. Этот, что в библиотеках сидел, каждого обучил, что с вампиром делать. Наточили колья, топоры взяли. Он ведь как говорил — главное топором рубануть, а пока он очухиваться будет, кол ему в сердце забить — и дело с концом. Слыхали про такое?