— Ты так на нее похожа… Маленькая моя И…
Спустя мгновение морщины на лице короля разгладились. Холодный взгляд серо-стальных глаз, который часто пугал принцессу, на этот раз заставил ее улыбнуться.
— Прости, — сказал отец. — Испортил тебе подарок…
— Нет! — Принцесса перебралась к отцу на колени и обняла его, свернувшись калачиком. — Спасибо, папа. Самый лучший подарок. Больше ничего не надо, никогда. Спасибо!
Ирабиль держала отца за руку, поднимаясь по ступенькам Западной лестницы к дворцу, когда увидела наверху черную фигуру лорда Эрлота. Девочка нахмурилась. Довольная улыбка на его лице не предвещала ничего хорошего. Лучше было, когда он улыбался заискивающе — тогда отец мог разнести его в клочья, а после рассмеяться. Но сейчас будет иначе.
— Сегодня третий день, как Сатвир молчит, — доложил Эрлот, обменявшись с королем приветствиями. — Если даете разрешение, я бы начал сегодня ночью.
— Хорошо, — кивнул король. — Кого думаешь взять с собой?
— Атсама хочет поразвлечься. Ну, и остальные лорды.
— Никого из молодых?
— Нет, не думаю. Сами справимся.
— Я разрешаю. Отвечать будешь ты. Важно, чтобы люди, несмотря на страх, видели, что свершается суд. Что бунтовщики получили по заслугам. Они могут ненавидеть этот суд, считать его несправедливым, но они должны видеть, что это — именно суд. Ты меня понял?
Лорд Эрлот склонился в раболепном поклоне. Ирабиль заметила, что мерзкая улыбка стала еще шире.
— Иди. Завтра утром жду тебя с отчетом. Послезавтра вечером я жду Паломника и всех лордов на церемонию.
— Да, ваше величество.
— Иди.
Ирабиль проводила взглядом мрачную фигуру лорда.
— Ненавижу его! — вырвалось у нее, когда Эрлот скрылся из виду.
— Знаю, милая. Но когда-нибудь тебе придется его терпеть. Кроме того, ты будешь у него учиться, как бы отвратительно это ни звучало. Он — из первых вампиров, вышедших из Алой Реки. Нас таких осталось всего двое. Когда я уйду, он останется один.
— Что за ерунда, папа? — Ирабиль сжала его руку. — Никуда ты не уйдешь!
Утро разразилось дождем, и никто не поехал на жатву. Улицы пустовали. Люди, надеявшиеся хотя бы в работе отвлечься от постоянного предчувствия беды, грустно смотрели из окон на затянутое от края до края небо.
— Эх, думала, хоть сегодня, наконец, из дому выйду, — вздохнула мама Левмира.
Мальчик сидел рядом с ней и радовался, что мама начала понемножку оживать. Одна пропущенная донация, и в ее глазах появились огоньки. Если бы лорд Эрлот согласился хотя бы на раз в две недели! Левмир надеялся на такой исход, но понимал в глубине души, что никто, а в особенности лорд Эрлот, не станет спрашивать его мнения.
— Видать, не судьба…
Левмир посмотрел на маму.
— Что «не судьба»? — спросил он.
— А? Да, не знаю. Так, что-то вдруг чувство какое-то нехорошее. — Мама положила руку на сердце и нахмурилась. — Как будто щемит что-то…
— Приляг, мама. Воды принести?
— Не надо, Левмир. Я полежу, а ты погуляй. Вон, вроде перестает дождь-то.
Ливень превратился в мелкую морось, но небо так и осталось затянутым. Левмир вспомнил день, когда в деревне появился Санат, и поежился. Заныло от нехорошего предчувствия сердце. Не то мама внушила тревогу, не то действительно что-то носилось в воздухе.
Выйдя из дома, Левмир направился в гости к Санату. Шлепая ботинками по грязи, мальчик думал, что осталось чуть больше суток до очередной встречи с И… Вспоминал ее лицо и улыбался.
В дверях дома Саната Левмир столкнулся с Исвирью. Девушка не обратила на него внимания, проскользнула мимо и побежала прочь. Левмир проводил ее взглядом.
— О, еще гости, — появился в проходе Санат. — Забегай, чего стоишь. Чай?
— Можно, — пожал плечами мальчик.
Прихлебывая горячий ароматный напиток, Левмир косился на Саната. Тот казался грустным или встревоженным. Задумчивый взгляд устремлялся в пустоту, неподвижная рука подолгу держала чашку на весу.
— Как думаешь, что будет? — спросил Левмир, устав от тишины.
Санат дернулся, будто забыл, что в доме кроме него кто-то есть.
— Не знаю. — Голос подвел его, и половина вышла шепотом. Санат откашлялся и, глядя в окно, повторил:
— Не знаю.
Беспокойство достигло предела. Никогда еще Санат не позволял себе так говорить. Всегда был прям и честен. Смерть называл смертью и не увиливал. Почему же теперь он прячет глаза?
— Ты со своей красавицей когда встречаешься?
Левмир не сразу понял, о ком говорит Санат. Не привык, чтобы про И говорили вот так буднично, за чашкой чая. Она ведь была ночной сказкой, светом звезд, журчанием ручья…
— Завтра, — сказал он. — А что?
— Так… Завтра, значит… А сегодня, значит, дома будешь?
Левмир не отвечал. Чашка дрожала у него в руках. Как и в тот далекий день, когда Санат пришел к ним знакомиться, он вдруг ощутил страх. Как будто что-то черное и злое вползало в дом, свивалось в клубки по темным углам, тянуло щупальца к нему.
— Ну конечно дома! — сказал Санат и улыбнулся. Вернее, искривил губы в мучительной ухмылке, от которой хотелось бежать. Глаза помутнели, словно затянутые туманом.
— Ты пьяный, что ли? — воскликнул Левмир, вскакивая.
Как же он надеялся, что Санат сейчас виновато потупится и вытащит откуда-нибудь пустую бутылку. Скажет что-нибудь вроде: «Ну да, вот, выпил немного. Не рассчитал».
— Я? — удивился Санат, и взгляд его стал, как прежде, прямым и острым. — С чего ты взял?
Левмир открыл рот, но не смог ничего сказать. Опрометью выскочил из дома, не обращая внимания на окрик Саната. Лужи разлетались под подошвами ботинок. В висках стучала кровь.
«Что происходит? — думал он, несясь неизвестно куда. — Почему мне сейчас так страшно? Ах, если бы увидеть И!»
— Эй, Левмирка, ты куда несешься? — окликнул его девичий голос.
Левмир остановился и увидел Ареку, которая в маминых сапогах вышла из дома.
— А, привет, — сказал он.
— Привет, привет. Куда бежишь, спрашиваю? К этой своей, что ли? — Арека кивнула в сторону леса.
— Нет. Просто бегу.
— Ишь, весь в грязи уделался, — показала девочка на штаны Левмира. — Нашел время носиться.
От этой простой заботы на душе немного потеплело.
— А ты куда собралась? — спросил Левмир.
— Так, погулять. Пойдешь со мной? У колодца посидим.
— Пошли.
Они вернулись к колодцу, сели рядом на сруб. Левмир вдруг подумал, что с самой рыбалки не обменялся с Арекой ни словом. Во всяком случае, наедине.
— Как у тебя дела? — спросил он.
— Пока не родила, — засмеялась Арека. — Чего это ты вдруг такой заботливый стал? Никак эта хвостом крутанула? Где ты ее нашел такую вообще?
— В лесу была, — усмехнулся Левмир, пряча лицо. Боялся, что покраснеет.
— Ну так что? Бросила? — не отставала Арека. Левмир слышал надежду в ее голосе, и хотел соврать, просто чтобы сделать приятное, но сдержался и мужественно мотнул головой.
— А… — Арека не стала скрывать разочарования. — Ну а чего несся-то?
Решившись открыться, Левмир рассказал ей о предчувствии матери, о собственном ноющем сердце, и о странном поведении Саната. Теперь, облекая мысли и наблюдения в слова, со стыдом понимал, как глупо они звучат.
— Ты прямо как бабка наша, — зевнула Арека. — Та тоже весь день за сердце хватается и стонет. Ей-то чего стонать — не пойму. Уж коли придут вампиры, ее-то точно не тронут. Скоро сто лет стукнет, а все беспокоится чего-то.
— А ты разве не боишься? — посмотрел на нее Левмир.
— Не-а. Чего бояться-то? Ну убьют, делов-то.
За деланным равнодушием Левмир видел грусть. Арека прятала взгляд. По навесу над колодцем начали барабанить крупные капли.
— Ты с ней целовался хоть?
Теперь настал черед Левмира смотреть в сторону.
— Тебе-то что? — буркнул он.
— Значит, нет, — хихикнула Арека. — А умеешь?
— Отстань!
— Да ладно тебе, чего смущаешься! Давай научу?
Как он ни отмахивался, все же вдруг оказался в объятиях этой назойливой девчонки. Когда их губы соединились, Левмир почувствовал, что она дрожит. Дрожь передалась ему. Стена ливня скрыла их от посторонних глаз, и они целовались, медленно и сладко. Левмир отстранился первым.
— А сам все равно ее вспоминал, — с горечью сказала Арека.
Он кивнул.
— Прости…
— Не за что, — махнула рукой Арека. — Думала, может… Ну да ладно.
Они сидели, болтая ногами, пока не закончился дождь. Говорить было не о чем. Внезапно Левмир понял, что рядом с ним посторонний человек. Заботливая, добрая, симпатичная Арека, тем не менее, оставалась чужой. С ней не хотелось танцевать под луной и любоваться звездами. Зато ее легко можно представить дома, за стиркой и готовкой. А вот И могла быть только там, на полянке у ручья. Больше ей нет места в мире. «Наверное, я просто не люблю Ареку, — думал Левмир. — Наверное, я люблю И. Вот она какая, любовь! Любовь — это когда хочешь танцевать под луной, и даже без поцелуев». Ему стало легко и приятно от этой мысли, даже недавняя тревога куда-то ушла.
Дождь унялся. Арека коснулась руки Левмира.
— Пойду я, — глухо сказала она. — Увидимся.
— Пока, — сказал Левмир.
Арека сделала движение к нему, будто собираясь поцеловать на прощание, но Левмир не подался навстречу, не успел. Наверное, такие мысли должны приходить в головы одновременно. Арека поспешно отвернулась и соскочила с колодца. Левмир смотрел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом. Арека не обернулась.
Вечером дома зажгли лампу, закрыли ставни. В уютном свете огня мать суетилась, собирая на стол поужинать. Левмир сидел напротив отца, оба молчали, слушая пение матери:
Пусть бурлит твоя волна
Нет ни отдыха, ни сна
Ты уносишь наши жизни
Ниоткуда в никуда
Особенно грустно звучала сегодня песня-молитва. Левмир снова почувствовал, как защемило сердце. Должно быть, отец разделял его чувства, потому что решился перебить мать: