— Там, во дворе, собрались баронеты, — сказал Эрлот. — Найди оружейника, скажи, чтобы выдал им мечи, алебарды. Если захотят — пусть перережут друг друга. Скоро я выйду и преподам пару уроков.
Лэквир скрылся, Эрлот повернул голову к гостье.
— Так что там, с разумением?
— Ты полагаешь, что все рассуждают одинаково, — пояснила Атсама. — Но что если король мыслит иначе? У него могут быть другие ценности.
— Думаешь, он хочет умереть? — Эрлот задумался.
Атсама потянула носом воздух.
— Думаю, твоя зверушка притаилась за дверью.
Черты лица Эрлота разгладились, губы изогнулись в улыбке.
— Входи! — приказал он.
Дверь приоткрылась, впустив красивую девушку в облегающем красном платье. Платье казалось чересчур откровенным для ее возраста. Глубокое декольте смущало девушку, она то и дело пыталась сложить руки на груди, но тут же сама себя одергивала. В глазах читалась мучительная борьба между страстным желанием и смущением.
— Чего ты хотела, Арека? — спросил Эрлот.
Щеки девушки покраснели, взгляд уперся в каменные плиты пола.
— Вы знаете, господин, — прошептала она.
Атсама с любопытством наблюдала за ней. Вампирша никак не могла взять в толк, что Эрлот обнаружил в ней той ночью. Почему не дал убить, почему забрал. Тогда Арека походила на обычную замарашку в жалких лохмотьях. Но прошло время, и фигура девушки изменилась, обрела истинную женственность — за такой короткий срок. Платье удивительно ей шло. Атсама даже почувствовала зависть к ее красоте.
— Скажи сама, — настаивал Эрлот. — Подойди ко мне и попроси.
Арека остановилась на расстоянии вытянутой руки от господина. Сияющие глаза просительно смотрели ему в лицо.
— Прошу вас, господин, возьмите мою кровь.
Лорд Эрлот улыбнулся еще шире.
— Ну как можно отказать?
Он привлек девушку к себе, острые клыки пронзили тонкую кожу. Арека вскрикнула, глаза подернулись пеленой, а ноги подкосились. Эрлот поддержал ее. Один, два, три глотка, и связь распалась. Эрлот облизнул алые губы, Арека опустилась на колени, дрожа от пережитого наслаждения. Дыхание стало порывистым, взгляд — туманным. Трясущаяся рука осторожно коснулась раны на шее, на пальцах остались капельки крови. Арека слизнула их, не понимая, что делает.
— Люди обожают это, — сказал Эрлот, обращаясь к Атсаме. — Вот чего никак не понимал Эмарис. Все эти центры донаций, пробирки, повестки… Глумление над природой! Я изменю этот мир.
— О, дорогой, мы все этого хотим, — улыбнулась Атсама. — Какая хорошая девочка…
— Даже не думай, она — моя, — оборвал ее Эрлот. — А потом — дай только срок! — я разыщу мальчика. Прекрасная выйдет пара!
— Левмир, — шевельнулись губы Ареки.
— Да, дорогая, да. Будь хорошей малышкой, и я обязательно вас соединю. Хочу смотреть, как вы наслаждаетесь друг другом, а потом наслаждаться вами обоими. Юная горячая кровь влюбленных!
Атсама рассмеялась, ее смех подхватил Эрлот, а потом к ним присоединился тихий нерешительный смех стоящей на коленях девушки.
Глава 15Добрая Эмкири
Левмир, задыхаясь, упал в снег, топор шлепнулся рядом.
— Отдыхай, сколько нужно, потом продолжишь, — донесся сквозь шум в ушах голос великана.
Дыхание вошло в норму, Левмир хрипло сказал:
— Не могу больше. Завтра…
— Так дров нету. До завтра твоя женщина замерзнет.
Левмир скрипнул зубами. В землянке жарко топилась печь, а рядом грудой лежали дрова. Но воображение услужливо подсунуло мальчику зрелище И, трясущейся от холода на соломенной подстилке. Покрываются инеем роскошные волосы, синеет лицо…
Рука нашарила топор, и Левмир встал на ноги. Взгляд скользнул по упрямому дереву.
— Может, пообедаем? — без особой надежды спросил Левмир.
— Так ведь дров нет, готовить не на чем, — захлопал глазами великан.
Со стоном Левмир обрушил очередной удар на неподатливый ствол. Боль раскатилась по рукам, до самых плеч. Поясница ныла, ноги дрожали, но топор вздымался и опускался, снова и снова. Когда в глазах потемнело, дерево издало скрипучий стон, ствол накренился, затрещали ветки окрестных деревьев.
— Так выглядит победа, — улыбнулся Ратканон, положив мальчику руку на плечо. — Ты молодец. Теперь идем обедать. Отдыхай.
— Что, в землянке появились дрова? — огрызнулся Левмир.
— Ну, завалялась пара чурочек. — Великан остался невозмутимым. — До завтра хватит. Завтра будешь пилить и колоть. С утра начнешь, чтоб дотемна закончить.
Левмир издал стон, но великан улыбнулся.
— Не скули. Чем скорей научишься без меня обходиться, тем лучше. Меня, может, завтра убьют на охоте, так что ж вам, тоже пропадать?
Левмир повернулся к землянке, но лицом к лицу столкнулся с И. Девочка висела вниз головой на ветке дерева. Даже с бьющимся сердцем И поражала ловкостью и быстротой.
— Я думала, ты решил оставить баронетов в покое, — сказала И, обращаясь к Ратканону.
— Решил было, да вот передумал. Какая разница, кто они, да почему? Вампир есть вампир. Они, может, еще хуже тех, что во дворцах сидят.
— Я тоже вампир, — напомнила И.
— В жизни не поверю, — улыбнулся ей Ратканон. — Сердце у тебя стучит, как у людей, ешь ты обыкновенную пищу. Да и нос не задираешь. Какой с тебя вампир?
Девочка задумалась, покачиваясь на ветке.
— А ведь и верно, — сказала она. — Раньше у меня постоянно сердце во сне останавливалось, а сейчас — нет.
Левмир содрогнулся — так жутко и буднично прозвучали слова И.
— Почему останавливалось? — спросил мальчик. В который уже раз голос подвел его, и девочка нахмурилась, не разобравшись в сдавленных звуках. Левмир покраснел, откашлялся и повторил:
— Почему у тебя сердце останавливалось?
— Папа говорит, я боюсь упустить жизнь, потому и останавливаю сердце каждую ночь. — При воспоминании об отце глаза девочки повлажнели, но до слез было далеко. — А здесь мне не страшно! — закончила она.
Левмир едва уловил взглядом движение — И соскользнула с ветки, в воздухе сверкнули волосы, и вот она уже стоит напротив Левмира. На губах — улыбка, в глазах — ни следа печали.
— Пойдем? — И перевела взгляд с Левмира на Ратканона. — Обед готов, а вы тут бродите.
Пожалуй, единственным недостатком землянки была скука. Обеда и ужина ждали, как праздника — ведь они хоть как-то разрушали монотонное течение одинаковых дней. Покончив с едой, Левмир взял из груды дров тонкую и широкую дощечку. В печи нашлось несколько угольков, и Левмир, глядя на И, принялся набрасывать ее портрет. Угольный след послушно ложился на дерево, а стереть его — легче легкого. Левмир так увлекся, что забыл и смотреть на И. Ее образ прочно врезался в память мальчика, он мог бы изваять ее из мрамора, если б захотел.
— Красотища какая! — Голос раздался над плечом Левмира. Он вздрогнул, греза рассеялась. И стояла за спиной, рассматривая рисунок.
— Нравится? — улыбнулся мальчик.
— Ага, очень, — закивала И. — Ты художник?
— Нет, просто люблю рисовать. Когда бумага есть.
Ратканон, заинтересовавшись разговором, подошел посмотреть. Долго сверлил взглядом деревяшку, потом одобрительно хмыкнул.
— Ловко, — заметил великан. — Но завтра все равно дрова колоть пойдешь.
— Пойду, — вздохнул Левмир.
Он и не думал жаловаться. Хоть и тяжелый, труд тоже разбавлял монотонность будней. Кроме того, Левмир начал замечать, что его тело меняется, обрастает мускулами от постоянной физической работы. Помимо хозяйственных хлопот, Ратканон приучил Левмира каждое утро начинать с приседаний и отжиманий, после которых показывал несложные приемы драки. Нередко компанию составляла И, но слабость тела так раздражала ее, что еще ни одной тренировки девочка не выдержала. Кончалось все руганью и фырканьем, над чем не уставали смеяться Левмир с Ратканоном. Тем не менее, ловкая от природы, она быстро приноровилась освобождаться от захватов.
И взяла доску. Глаза медленно следили за изгибами черных линий.
— Как настоящая, — шепнула девочка, трогая деревяшку пальчиком.
— Осторожней, размажешь! — предупредил Левмир.
Вздрогнув, она убрала палец, но взгляд остался прикованным к портрету.
— Как настоящая… — шевельнулись губы.
И не расставалась с портретом до ночи. Но и тогда деревяшка лежала на соломе рядом.
— Так сильно нравится рисунок? — спросил Левмир шепотом, когда дыхание великана стало размеренным и спокойным.
— Ага, — шепнула И. Казалось, она тихонько плачет в темноте.
Левмир положил руку ей на плечо. И шмыгнула носом, успокаиваясь, после чего сказала:
— На маму похоже очень. Она как будто старше меня.
Левмир задумался. Ведь он ничегошеньки не знает о родителях И. Все казалось просто: вампиры, да и дело с концом. Но для нее, наверное, все иначе.
— Расскажи о маме, — попросил Левмир.
— Она умерла.
— Прости…
— Ничего. Я только родилась тогда. У вампиров редко дети появляются, а если появляются, то…
Она не закончила фразу. Левмир обнял девочку, спасая от нового приступа рыданий.
— Я понял, — шепнул он. — Не надо дальше…
— Не буду, — всхлипнула И. — Спроси еще!
— О чем?
— О чем хочешь. Дай мне наговориться и уснуть.
Левмир задал вопрос, который давно уже вертелся у него на языке:
— Каково это, когда сердце останавливается?
— Спокойно, — ответила И. — Первым делом — спокойно, как бы ни волновался перед тем. Но быстро начинается жажда. Пока крови не выпьешь, сердце не запустить обратно. Но можно и не запускать, если не хочется. Можно бегать — очень быстро. Высоко прыгать, даже как будто летать. Или превратиться во что-нибудь. Летучую мышь, туман, волка…
— Ты ведь была тем волчонком, да?
И не сразу ответила. Левмир почувствовал тепло ее улыбки.
— Я. С папой тогда поссорилась, всю ночь по лесу бегала, а к утру застряла. Тут же солнце, и никуда. Так весь день просидела, к вечеру выть начала — тут-то эти набежали, с палками.