— Как мы тут, — вздохнул Тирмад. — Так себе, Левмирка. Этот Кастилос, Санат который, попервоначалу донации отменил. Ну, после Эрлота-то оно, вроде как, и неплохо. Обрадовались. А потом смотрим — денег-то нету, ни тебе купить чего, ни тебе как… Стали обманом кровь носить другим. И, знаешь, многие, черти, так раз в неделю и бегали, не надрывались.
— А что ж урожай не продавали? — осведомился Левмир.
Часть продали, да ведь деньги-то беречь не умеем, как городские. Привыкли, что раз в месяц перепадает. Так и проелись деньги все…
— Ясно. — Левмир понурился. С каждым словом старика на душе становилось все хуже. — Ну, а теперь-то как?
— Теперь нормально. Вернули дань, рады все.
В памяти мальчика всплыл карандашный рисунок Эмкири-охотницы. Кулаки непроизвольно сжались, но Левмир заставил себя говорить спокойно:
— А как остальные? Саквобет, Исвирь?
Тирмад содрогнулся. От лица отхлынула кровь, и Левмиру показалось, что перед ним стоит вампир.
— Нету больше Исвири, — прошептал Тирмад. — Погибла. По осени еще пожар приключился у них, сенной сарай сгорел. Ну и она там же…
Староста прятал глаза. Левмир, потрясенный услышанным, понимал, что сказано отнюдь не все.
— Что же она делала в сарае?
— Да какая уж теперь разница?
— Дядя Тирмад! Мне есть разница. Раз уж вы знаете…
— А ты кто? — разозлился вдруг староста. — Живешь тут, или как? Чего ж дом не отстраиваешь? Где тебя носило столько времени? Ты прости уж, да мы тут сами разбираемся, кто кого, куда и как. В крайнем случае — Кастилос рассудит.
— Я ведь не судить пришел, — терпеливо говорил мальчик. — Могу я просто узнать, что в деревне происходит?
— Можешь, — кивнул Тирмад. — Сарай сгорел. Исвирь там же.
Взгляд его метнулся за спину Левмира, глаза расширились, и староста поковылял прочь.
— Куда же вы? — протянул вслед руку Левмир.
Тирмад отмахнулся, даже не обернувшись. Не успел Левмир сказать еще слово, как огромная ладонь опустилась на плечо и сжала. Густой, тошнотворный запах перегара вырвался изо рта Саквобета вместе со словами:
— Вот оно как. Явился, значит.
Мальчик нырнул под руку, вывернулся, и вот они уже стоят лицом к лицу. Левмир понял, что вырос — теперь, чтобы заглянуть в лицо Саквобету, не приходилось почти поднимать голову.
— В гости зашел, проведать. — Левмир смотрел на Саквобета, а видел трясущегося от жажды баронета. Тот так же стоял напротив, а в глазах — жажда и ненависть. Но тогда Левмир сжимал в кармане нож.
— В гости? — ухмыльнулся Саквобет. — Ну здравствуй, гость дорогой. Рассказывай, чем живешь теперь?
Саквобет шагнул вперед, нога зацепилась за ногу. Злобная ругань вспорола тишину — Саквобет едва не свалился.
— Охотой, — ответил Левмир. — Как сам?
Почему-то ни капли страха в душе. Левмир смотрел на Саквобета с таким спокойствием, что тот заколебался. Глаза начали бегать, руки зашарили по карманам.
— Лучше всех, — буркнул Саквобет.
— Хорошо, коли так, — пожал плечами Левмир. — А чего там с Исвирью-то получилось? Тирмад чего-то темнит…
Взгляд Саквобета сделался злобным, колючим. Перестали суетиться руки.
— Тебе что? — прошипел он. — Мстить за нее пришел? А ты знаешь, что тебя Эрлот разыскивает?
Две мысли столкнулись в голове Левмира, закружились в неистовом вальсе и замерли. С пугающей отчетливостью осознал, что смотрит в глаза убийце. И что убийца хочет отдать его лорду Эрлоту.
Левмир шагнул назад. Сердце застучало часто, стук отдавался по вискам. «Беги! Обогни его по широкой дуге, и беги в лес!» — надрывался голос разума.
Левмир стиснул зубы. Помимо страха его останавливала злость. Сколько можно бегать? Хоть раз взять, да и встретить судьбу лицом к лицу. Пусть проиграть, но не отступить.
— Зачем ты ее убил? — Слова просто сорвались с языка, но Левмир не жалел о них.
Саквобет содрогнулся. Налитые кровью глаза чуть не вываливались из глазниц.
— Потому что нечего с вампирами шашни разводить! — заорал он, колотя в грудь кулаком. — Я б ее, тварь этакую, еще бы десять раз поджег!
— Ты сам хуже любого вампира, — прошептал Левмир. — Они хоть знают, зачем убивают.
Саквобет с ревом бросился на Левмира. Мальчик шагнул навстречу, кулак полетел в лицо противника… Удар вышел слабым, но Саквобет хрюкнул, ноги подкосились, и бесчувственное тело рухнуло, проделав яму в сугробе. Долго удивляться не пришлось — позади поверженного убийцы оказалась И. Девочка держала в руках толстую ветку, покрытую сучками.
— Кто такая Исвирь? — мрачным голосом поинтересовалась И, не отрывая взгляда от Саквобета.
— Чего? — удивился Левмир. — Ох… Спасибо, опять ты меня спасаешь…
— Ты не увиливай! — И погрозила веткой. — Что за Исвирь? Чего ты о ней беспокоился?
Левмир нахмурился.
— Когда Санат тут жил, она… В общем, влюбилась она в него. Вроде как даже свадьбу играть собирались. А потом… Потом сама знаешь.
Выражение облегчения на лице И озадачило Левмира. Девочка бросила ветку на крышку колодца.
— Я думала, это та. Ну, с которой вы тогда на рыбалку ходили…
— Арека?
Щеки девочки покраснели. Она прятала взгляд.
— Думала, ты о ней волнуешься…
Левмир подошел к И, сжал прохладную ладошку.
— Арека умерла, — сказал он. — Все умерли, только ты осталась.
И ответила легким пожатием. Огляделась. Пусто, тихо.
— Пойдем отсюда, — шепнула И. — Пойдем домой.
Снег заскрипел под ногами. Погруженный в раздумья, Левмир не сразу заметил, как беспокоится И. Она то и дело останавливалась, смотрела в сторону Кармаигса.
— Чего ты? — Левмир коснулся плеча подруги.
— Не знаю, — шепнула И. — Что-то страшно мне. Как будто…
Девочка тряхнула головой, блестящие волосы колыхнулись, будто волны реки.
— Сердце болит почему-то. Неважно. Идем скорее.
Сатвир остался позади, провожая незваных гостей пустыми окнами, закрытыми ставнями.
Глава 16Огонь
«Я в ловушке», — отрешенно думал Эрлот, стоя в огромном каменном зале перед высоким троном. Зачем король вызвал его? Почему молча смотрит? Эрлот не решался нарушить тишину — так он проявит слабость. Но и в угрюмом молчании король мог разглядеть угрозу. Слишком поздно разыгрывать удивление. Эрлот, заложив руки за спину, сверлил взглядом короля, который отвечал таким же испытующим взглядом.
— Видимо, пора, — уронил, наконец, слово Эмарис.
Не успел Эрлот спросить, что «пора», как двери зала растворились, вошли слуги. Должно быть, все, что были, и каждый нес охапку соломы. Люди безмолвно поднимались к трону, бросали перед ним ношу и удалялись. Когда ноги короля скрылись за грудой соломы, пучки полетели на пол. Слуги приходили и уходили, а зал наполнялся сухим запахом, несущим отголоски далекого лета.
Солома лежала вровень с коленями Эрлота. Дверь за последним слугой захлопнулась, оставив за собой тишину. Двое бездыханных вампиров продолжали смотреть друг на друга, будто сражаясь.
«Я в ловушке»
— Ваше величество, я не понимаю, что происходит, — как можно непринужденнее сказал Эрлот. Даже развел руками и улыбнулся, но король не принял игры.
— Происходит переворот, — пояснил король, и снова в каменных стенах повисла тишина.
Где-то за стенами сотни баронетов стискивали оружие, глаза и уши ждали сигнала. Любой громкий звук мог поднять их на битву. Только вот биться не с кем. Король остался в крепости один, направив все силы на защиту Храма. Даже принцесса Ирабиль пропала, Эрлот знал наверно. Накануне он целый день потратил на поиски принцессы. Теперь, глядя в глаза королю, вспомнил: принцесса не появляется с середины осени. В последний раз Эрлот видел ее в тот день, когда… Когда она с отцом возвращалась из Храма! Эрлот непроизвольно оскалил клыки, губы разошлись в чудовищной улыбке.
— Ты слишком глуп, Эрлот, — сказал король Эмарис. — Иначе ты не стал бы улыбаться сейчас. Но все же я дам тебе последний шанс изменить судьбу. Подумай. Стоит ли погибать от руки человека?
— О чем ты говоришь? — Лицо Эрлота хранило пренебрежительное выражение. — От руки человека… Что за нелепая фантазия? И зачем все это? — Он поддел ногой солому.
— Ты великий воин, Эрлот. Мы бок о бок сражались с вампирами, я знаю, о чем говорю. Но что ты сделаешь, когда против тебя выйдут те, кто не боится умереть? Те, кто с радостными воплями будут кидаться на острия копий. Такой войны у нас еще не было. Войны, победить в которой нельзя. Прошу тебя: смирись. Отрекись от своих притязаний и наслаждайся вечностью.
— Вечностью… — протянул Эрлот. — Знаешь, я сыт по горло тысячелетиями вылизывания пробирок. Ради этого я сражался? Ради этого преклонил перед тобой колени? Нет, друг. Я, наконец, прозрел. Такая вечность мне ни к чему. Алая Река стремится вперед, не встречая препятствий, а мы заковали себя в кандалы. Глумление над природой!
— У Алой Реки есть берега, — возразил король.
— Но лишь с двух сторон, — парировал Эрлот. — А моя вечность проходит в колодце. К чему этот разговор, Эмарис? Мы оба знаем, как обстоит дело. Ты разгадал мой ход и решил напугать меня. Принял на службу баронетов, отослал охрану… Тут я должен задуматься, да? Мол, так ли уж прост король Эмарис? Не припас ли он чего-нибудь страшного?
— Пока ты не сказал, ничего не случилось. Слова все еще не сорвались у тебя с языка. Задумайся, Эрлот!
— Знаешь, в чем твоя ошибка, старый друг? Ты убрал дочь. Она ведь в Храме, так? О, я вижу, как ты прячешь страх в глазах! Будь ты уверен в своих силах, она бы сейчас играла во дворе, или бегала где-нибудь здесь. Но ее нет. И ты один.
— И ты все еще не сказал тех слов. Переворот, Эрлот. Снаружи толпа баронетов, готовых свергнуть меня. Я пока не знаю, кто их надоумил. Может, это Атсама? Или Мэросил? Назови имена, и мы с тобой уничтожим их всех. Новый совет наберешь сам. Ну? Решай, кто ответит за восстание.
Эрлот сунул руки в карманы, тут же вытащил. Пальцы переплелись, расцепились. Взгляд, бегающий по полу, усеянному пучками соломы, замер. Лорд Эрлот поднял голову.