— Накормила ты их? — Сардат повернулся к матери.
— А то как же? Обедали. Теперь и отужинать можно. Вот уж повезло так повезло — тыщу лет столько языком не молотила! С этим-то, — кивнула на сына, — не больно поболтаешь. Все молчит, да хмурится, руками машет. Не до меня ему, видите ли. Ну, теперь И меня будет слушать, правда ведь?
— Кто? — Сардат приподнял бровь.
— А это зовут ее так, — пояснила мать. — Забавное имечко, правда?
— И? — Он посмотрел на девчонку. Та кивнула.
— Ну, И так И, — вздохнул Сардат. — Давайте ужинать.
Стараниями матери за столом царило веселье. Женщина так и сыпала прибаутками, рассказывала какие-то нелепые истории. Слушая, И кивала, смеялась, а иногда задавала вежливые вопросы. Сардат подумал, что девочка, кажется, половины того, что говорит мать, не понимает. Слишком отсутствующий взгляд. Смеется хоть весело, да заразительно, только не от души. Сардат ел молча, как и Левмир. Несколько раз они встречались взглядами, но отворачивались одновременно.
Покончив с ужином, Сардат отослал мать топить баню. Сам же, сложив руки на столе, посмотрел на гостей. Пришла пора обещанного разговора.
— Первое, что мне нужно знать, — заговорил Сардат. — Куда вы направляетесь? Как вообще сюда пришли?
— Мы шли на север, — прохрипел Левмир. — Пришлось обогнуть болото, и тогда нашли какие-то длинные железные палки на земле.
— Палки? — озадачился Сардат.
— Ну да. С перемычками деревянными.
— Рельсы что ли?
Переглянувшись с И, Левмир пожал плечами. Девочка сделала точно такое движение. Сардат скрипнул зубами. Непросто будет вбить клин между такой парочкой.
— Никогда не видел рельс? Не видел поезда?
— Нет, — покачал головой Левмир. — Мы пошли по этим… рельсам. Думали, они выведут куда-нибудь к людям. Рельсы вывели к вам.
— Ясно. Но ты не ответил на другой вопрос. Куда вы направляетесь?
Левмир не успел раскрыть рта, как Сардат указал пальцем на И:
— Ты говори, — велел он. — Без обид, парень, но твои хрипы слушать — рехнуться можно.
— Он простудился! — вступилась за спутника И. — А вообще он обычно не так сильно хрипит. А пальцами тыкать невежливо.
Левмир коснулся ее плеча, но И дернулась, будто невесть какая барыня.
— Ладно-ладно, извини, — улыбнулся Сардат. — Говори, куда направляетесь.
И ответила не сразу. Посмотрела в глаза Левмиру, будто спросила о чем-то без слов. Видно, Левмир дал согласие.
— Мы идем к Алой Реке, — сказала девочка.
Сардат, как раз зевнувший, поперхнулся воздухом и согнулся от приступа кашля.
— Чего? — просипел, будто передразнивая Левмира.
— К Алой Реке! — твердо повторила И.
— А можно спросить… Для чего это вам понадобилось?
— Спросить-то можно, — проворчала И, рисуя пальцем на столе невидимые узоры. — Да разве о таком спрашивают?
— В смысле?
— К Алой Реке каждый идет за своей судьбой, — пояснила девочка, не поднимая глаз. — Мы вот за своей идем. Старую-то у нас отобрали. А где новую взять? Вот и пошли…
Сардат недовольно засопел.
— Шутки шутишь…
— Какие уж тут шутки! — И подняла честный взгляд, и Сардат, быстро замигав, повернулся к Левмиру.
— Ты-то скажешь чего, или молчать будешь?
Левмир бросил на него сумрачный взгляд.
— Могу то же самое повторить, но хрипло.
Сардат не успел придумать остроумный ответ — вернулась мать. Женщина хмурилась, держась за спину, но широкая улыбка будто приклеилась к лицу.
— Баня готова, — заявила она. — Беги, малютка, первая. Мужики подождут.
Тут И повела себя странно. Встав из-за стола, огляделась, сделала шаг к двери и застыла. Покосилась на маму Сардата.
— Ну чего ты? — улыбнулась женщина. — Сразу за домом баню увидишь. Я таз поставила, одежку свою выстираешь. Полотенца есть.
Девочка еще больше встревожилась. Наконец ее волнение выразилось вот как. Она схватила Левмира за рукав и потащила за собой. Тот подчинился.
— Э, вы куда? — Сардат широко раскрыл глаза. Такой дерзости он не ожидал.
— А что? — насторожилась И.
— У нас так не принято!
— Как? — не понимала И. Понял Левмир.
— Я снаружи посижу, — сказал он Сардату. — Покажу ей, что там как, и выйду.
— Чего там показывать-то?
— Да не знаю я, что такое «баня»! — крикнула И, чуть не плача. — Чего пристал?
Сардат не нашелся с ответом. Когда Левмир с И вышли за дверь, он посмотрел на мать.
— Не знает, что такое баня? — проговорил он. — Да откуда они появились? Говорила она тебе что-нибудь?
— Темнит, — сразу посерьезнела мать. — Я уж и так, и эдак — все как-то выкручивается, выскальзывает, будто рыбка. Не хочет говорить.
— Ясно. — Сардат почесал нос в задумчивости.
— Но девчонка хорошая! — Мать погрозила ему пальцем. — Смотри у меня! Не обидь!
Сардат только рукой махнул. Встав из-за стола, потянулся, разминая кости.
— Куда это собрался? — насторожилась мать, увидев, как сын идет к двери.
— К бане. Поболтаю еще с этим хриплым. Представляешь, чего говорят? К Алой Реке идут!
— Да ну? — ахнула мать.
— Вот тебе и «да ну». Ладно, стели тут пока чего-нибудь. Не на улице же им ночевать.
— Конечно-конечно, — засуетилась мать.
Дверь за Сардатом закрылась, тихо скрипнув.
Сквозь сон доносилось множество звуков. Сардат морщился, просыпаться не хотелось. Снилось что-то такое невыразимо-приятное, что безумием было бы бросить это ради еще одного дня в поселке. Открыть глаза Сардата заставило воспоминание: сезон начался! Командир артели старателей рывком сел. Пока глаза открывались, руки нащупывали папиросу и огниво. Затянувшись, Сардат огляделся.
Оказывается, все, кроме него уже проснулись. Только мать, бледная, лежала еще на топчане. Горшками гремела И, она же напевала вполголоса песню-молитву об Алой Реке. С улицы доносились размеренные удары — Левмир колол дрова.
— Мать, ты чего? — нахмурился Сардат.
— Ох… Проснулся? — забормотала женщина. — Да спину чего-то прихватило — спасу нет. Ничего, полежу денек — авось и отпустит.
Обернувшись на голоса, И улыбнулась, вроде как заменив так привычное «доброе утро». Пожалуй, замена получилась достойной — куда там хмурому весеннему утру против такой улыбки. Но сегодня Сардат больше смотрел на волосы девушки. Чисто вымытые, они поражали глаз невероятным цветом, вернее — двумя цветами. Причудливо путались золотые и серебряные пряди. Блестели в тусклом свете, словно правда выкованные из благородных металлов.
«Надо же, и готовить умеет, — подивился про себя Сардат. — Принцесса такая».
— Зря тебя баню топить гонял, — вслух посетовал Сардат, повернувшись к матери.
С улицы пришел Левмир, неся охапку чурок. Вывалив ношу в ящик, кивнул Сардату. Видать, не принято у них вовсе говорить «доброе утро».
— Я насчет вас подумал, — солгал Сардат. Он сочинял на ходу, но Левмир с И замерли, внимательно слушая. — В общем, так. До золота абы кого не допускаю. Сперва посмотрю, кто вы и что вы. Жить будете здесь. Накормить вас худо-бедно накормим, пока поезд не придет. Там-то полегче станет. Будете по хозяйству помогать. Мамаша, сами видите, слегла. За конями присмотр, корма им задать, навоз убрать — умеешь?
Левмир кивнул.
— Вот и славно. Мать слушайтесь, а я пошел.
— Не пошел! — И брякнула на стол тарелку с кашей. — Вот, завтрак твой. Как мама велела.
Сардат заколебался, но И, превратно истолковав его замешательство, заверила:
— Мы завтракали, вчерашнее доели.
Сардат сдался. Опустившись на табурет, заработал ложкой. Горячая каша обжигала рот, но Сардат привык терпеть боль. А вот к чему он не привык — так это чувствовать себя дураком. В присутствии И ощущение это не проходило. Потому-то и стремился командир поскорее сбежать к своим, на речку.
Закончилась каша. Пробурчав благодарность, Сардат выскочил из дому. Взял в сарае инструмент, и вскоре окрестности огласились его веселым свистом. Слева и справа, тоже насвистывая, приближались старатели, по одному и группами тянувшиеся к реке. Начинался новый день, а в работе, как известно, хорошее настроение — половина дела.
Второй день не уступил первому. Трудились слаженно, без стычек. Когда подошло время обеда, из поселка потянулись женщины и дети со свертками. Сардат, глуша голод папиросами, продолжал мыть песок, когда проходящий мимо Гидар крикнул:
— Глянь, командир, к тебе, кажись.
Сардат повернул голову. Ковш выпал из рук, его понесло течением. Чертыхнувшись, Сардат подхватил инструмент, не отрывая глаз от приближающейся И. Девчонка шла уверенно, быстро, но все косилась по сторонам. Чувствовала, что не одна пара глаз ее провожает. Мужчины смотрели с интересом, парни — с вожделением, девушки — со злостью. «А ведь с этим тоже придется что-то делать», — подумал Сардат, и тут же нахмурился. Если исключить смазливую мордашку и странное поведение, то проблемы — единственное, что принесет И в поселок.
Многое, впрочем, будет зависеть от ее поведения. Сардат вспомнил минувший вечер, когда они с Левмиром сидели около бани.
— Слышь, а она кто тебе? — поинтересовался у парня Сардат.
— Она? — озадачился Левмир. — Мне?
— Ну, в смысле, сестра или кто? Или девчонка твоя?
Левмир надолго задумался. Такой вопрос словно не приходил ему в голову. Сардат терпеливо ждал, и ответ, в конце концов, прозвучал:
— Она моя. Моя женщина.
Не было таких слов, что выразили бы раздражение, охватившее Сардата. «Моя женщина!» — повторял он про себя снова и снова. Надо же, будто клеймо поставил! С течением дня в голове командира сложился образ тирана, держащего девчонку в черном теле. Ведь неспроста она даже бани не знает. Шаг без его ведома сделать боится.
Все это успел передумать Сардат, пока И приближалась к нему. Когда она подошла на расстояние вытянутой руки, твердо решил бросить пробный камень.
— Привет, я тебе тут еду принесла, — скороговоркой произнесла И.