— Запоминай сразу, — втолковывал Сардат. — Черпаешь песок, вываливаешь в ковш. Потом аккуратно вымываешь лишнее. Сильно не тряси. Со временем приучишься замечать, что на слив уходит, а что вниз падает. Золото тяжелее песка, потому на дне остается. Натаскаешь в котел песка — дам по шее. Будешь отлынивать — замечу. Усек?
— Буду стараться, — кивнул Левмир.
— Будешь хорошо стараться — через месяц поговорим о лошадях.
— Месяц?
— А ты как думал? Лишних коней у нас нет, надо будет мужиков собирать, думать, обсуждать.
— Месяц — это подходит.
Сардат поежился. Левмир постоянно заканчивал разговор сам. Вот уж пара так пара! Одна, не скрываясь, всеми командует, и другой туда же. Поди поспорь — посмешищем окажешься.
У реки Сардат долго смотрел, как Левмир неуклюже работает лопатой и ковшом. Ждал заискивающего взгляда, просьб о помощи. Но парень снова и снова повторял одни и те же движения, стремясь отработать их до автоматизма. Не засиживался, перебирая золотые песчинки, не отлынивал. При всем желании не найти повод для окрика. Шепотом выругавшись, Сардат отправился смотреть остальных.
Две недели минуло с начала сезона, и работники перестали заниматься ерундой. Сошли на нет потасовки, споры превратились в редкие обмены грубыми шуточками. Зевнув, Сардат вернулся к Левмиру.
— Получается?
— Должно быть.
— Ну давай, старайся.
Сардат бросил на берег ковш, отбитый у Гидара с Кутазом, и принялся за работу. Работа не клеилась. Хмурясь, Сардат замечал, что Левмир куда как сноровистей промывает золото. Будто и не сидел за полночь над своими картинками. «Он-то сидел, — подумал с раздражением Сардат. — А ты-то какого черта приглядывался?»
Все время, пока Левмир рисовал, сидя за столом, И от него не отходила. Что-то нашептывала, тонкий пальчик тыкался в бумагу. Иногда сама брала карандаш, но, кажется, не рисовала — только выводила буквы. Сардат все ждал, когда ей надоест. Но нет — у обоих в глазах горел одинаковый задорный огонек.
— Слышь, сосед, а ты про Реку-то хорошо подумал? — спросил Сардат.
Левмир повернулся, на лице отразилось удивление.
— А чего думать? Идти надо.
— Надо… А не думал один пойти?
— Я вроде никого с собой не зову.
— Да ну? А красотка твоя — тут, что ли, останется?
Сардат смотрел на острие лопаты. Не хотел, чтобы Левмир прочел в его глазах страстное желание: «Пусть останется!»
— Мы с ней вместе, — был ответ.
— Да я уж вижу. Только… Ну, ты о ней совсем не думал?
— О чем ты говоришь? — Даже не глядя, Сардат почувствовал, как хмурится Левмир.
— Присмотрелся к ней вчера, — нехотя объяснил командир. — Как с детишками спелась. Готовить любит, веселая… Нравится ей тут, понимаешь? А ты ее потащишь черте куда, да еще и угробишь. Ладно сам, дурак, помрешь — девчонку-то зачем убивать?
Сардат перевел дыхание. Кажется, удалось спрятать подлую, низкую страсть за искренней заботой. Даже голос звучал равнодушно.
Левмир молчал долго, продолжая покачивать ковш в воде.
— Мы дойдем.
Сардат сплюнул.
— Не о том речь, как ты не понимаешь! Зачем рисковать? Молодая девка ведь…
Ковш лег на дно. Левмир замер, сидя на корточках. Покосившись на него, Сардат вздрогнул. Такого потерянного выражения лица у парня не было еще ни разу.
— Ты думаешь, она не хочет идти? — Голос хрипел так, что Сардат скорее угадал, чем услышал слова.
— Ну чего она хотеть может? Понятно, за тобой побежит, куда скажешь. Только все равно видно, как здесь ей хорошо. Тут и крыша над головой, и с голоду не помрет. Люди, опять же. Без людей-то дичают быстро.
Сардат сглотнул противный комок, застрявший в горле. Глаза Левмира так доверчиво смотрели на него. Но поздно отступаться. Сардат выложил главный довод:
— Подумай хорошо. Она тебя послушает, сделает, как скажешь. А если оставишь ее — лошадь выдам сразу, можешь не отрабатывать. Пойми меня — девчонку просто жалко. Пропадет.
«Какая же ты все-таки мразь!» — подумал Сардат со смешанным чувством удовлетворения и отвращения к себе. Удар явно попал в цель. Бледный, растерянный Левмир все сидел без движения, сжимая ковш. Одну ногу неудачно подвернул, и в резиновый сапог текла вода. Сардат хотел указать на оплошность, чреватую если не простудой, то мозолью, но не нашел силы сказать еще что-то. Молчание затягивалось.
— Мужики, трупак! — закричал кто-то дурным голосом.
Сардат выпрямился, мигом позже рядом подскочил Левмир — ни следа растерянности на лице, рука тянется за спину, но нет там самострела.
— Какого… Пошли! — Сардат дернул Левмира за плечо и поспешил к зарослям ивняка, где уже собирались старатели.
— Ирабиль! — выдохнул Левмир непонятное слово и побежал, оставив Сардата далеко позади.
То самое место, точь-в-точь. В укромную заводь, ломая ветви, продирались мужики. Левмир не мог рассуждать. В голове вертелись беспорядочные обрывки мыслей, сводясь к одному: он теряет И! Такая близкая, такая родная, и вдруг исчезнет навсегда. Перед глазами стояла ужасная картина: И лежит в воде лицом вниз, легкое течение колышет прекрасные волосы… Не будет никакой Реки, не нужно никаких лошадей! Он умрет там, в ту же секунду. А потом и весь мир разрушится, потому что незачем больше существовать.
Растолкав взрослых мужиков с неожиданной силой, Левмир ворвался в заросли и остановился, тяжело дыша. Из груди вырвался сдавленный крик. Ноги подкосились, и если бы его не подхватили, упал бы рядом с лежащей ничком женщиной. Волосы темные, одежда грубая и простая. Закрыв глаза, Левмир мысленно благодарил незнакомку за то, что приняла на себя молнию, что должна была поразить его.
— Что тут? Ну? — Сардат протиснулся к покойной. — Ах ты ж… Олнора.
— Намаялась, видать, — вздохнул кто-то.
Олнора овдовела несколько лет назад. Сначала пыталась выйти замуж, но Река не принесла ей красоты, да и годы не те. Потом просилась на добычу, но тут мужики уперлись. Не женское это дело, золото мыть! Женщина зарабатывала кусок хлеба, помогая по хозяйству. До сегодняшнего утра.
— Вытащим ее, что ли…
Холодное задеревеневшее тело положили на берегу. Стояли полукругом, молчанием отдавая последнюю дань усопшей. Левмир пришел в себя. Кровь прихлынула к лицу, ноги твердо стояли на земле. Внимательным взглядом окинул покойную.
— Может, оно и к лучшему, — сказал Гидар. — Все одно не жила, а мучилась. Ради чего — непонятно. Сильная баба была. Решила вот — и пошла, утопилась, даже слова не сказала, чтоб не останавливали.
Сардат кивал. Жестокие слова, но правильные. А те, что прозвучали после, заставили вздрогнуть всех:
— Она не утопилась. — Левмир подошел к трупу, присел. Рука коснулась подбородка Олноры, с трудом поворачивая голову. — Сюда смотрите.
Сардат первым подошел и наклонился. С губ сорвалось ругательство, говорящее не о злобе, а скорее о страхе. На шее женщины две ранки. Левмир выпрямился, обтирая ладони о штаны. Глаза цвета золота спокойно смотрят на Сардата.
— Ну что? — Левмир развел руками. — Мы все еще должны молчать?
Собрались у Сардата. Трое крепких мужиков, да старый Кабур, который по такому случаю сумел-таки проковылять дальше привычной скамейки. Зажгли лампу, пляшущий огонек разбросал по стенам причудливые тени. Мать Сардата ушла, чтобы не мешать серьезному разговору. Левмир с И сидели на полу возле окна — не нашлось пришлым места за столом.
Сардат обвел взглядом собравшихся.
— Объявился вампир, — начал без долгих вступлений. — Как будем решать проблему?
Тишина. Мужики курили, бросая друг на друга косые взгляды. Слово взял Россак, известный любитель пошутить, да посмеяться:
— А может, зря морочимся? Как пришел, так и уйдет. Ну по правде, мужики! От этой Олноры все равно толку было…
— Она была нашей! — Сардат пронзил Россака свирепым взглядом. — С толком, без толку — не важно. Это наши проблемы, и не вампирам их решать.
— Так-то оно так, — почесал затылок Гидар. — Да с вампирами-то шутки плохи. Ну что мы ему, морду набьем, что ли? А они нас всех тут перережут, как вон, Левмир рассказывал.
В сторону притаившейся у окна пары посмотрели. Левмир сохранял задумчивое выражение лица. И, обняв коленки, прислушивалась к разговору.
— Не понимаю! — взорвался Сардат, стукнув кулаком по столу так, что пепельница подпрыгнула. — Они ведь всегда соблюдали договор — золотодобытчиков не трогать! В чем дело? Как это понимать? Может, с ним нужно поговорить? Может, Олнора лично ему чем-то не угодила?
Послышался смешок. Повернулись к Левмиру.
— Хочешь что-то сказать — говори, — нахмурился Сардат.
— Он убил Олнору, потому что она была одинокой. — Левмир окинул взглядом лица собравшихся. — Кабур говорил, что он плакал, глядя на поселок. Значит, решался долго, боролся с голодом.
— Голодающий вампир? — удивился Кутаз. — Да ну, не поверю. Они ж вон в каких хоромах живут!
— А ты, можно подумать, видал! — фыркнул Россак.
— Говорят…
— Говорят — пять раз подряд, а как до дела — один раз не смело.
Нервный смешок растаял в воздухе.
— Левмир, — вздохнул Сардат. — Давай говори, что знаешь.
Левмир кивнул.
— Большинство вампиров действительно не голодают. Берут кровь с центров донации. Но некоторые не могут себе такого позволить. Их просто бросают на произвол судьбы, им приходится искать пропитание.
— Не «большинство», — послышался тихий голос И. — Не «некоторые».
На нее выжидающе смотрели. Подняв голову, И пояснила:
— Баронетов гораздо больше, чем баронов и графьев. В основном они охотятся в городах, даже поделили территории. Но некоторым и там места не досталось. Они идут в деревни, на верную смерть…
— Почему на смерть? — озадачился Кутаз.
— Потому что убийство человека — преступление, за которое баронета казнят.
— Милая, откуда ты все это знаешь? — улыбнулся ей Россак.
— Речка во сне нашептала, — отшутилась И.