– Трэв, – зычно позвал один из его тюремщиков кого-то у переправы, – смотри, какого пацана мы нашли недалеко от Полосы отчуждения. – Трэв, плотный рослый мужчина, подошел и наклонился, рассматривая Фенриса, словно товар. – Осторожно! – резко крикнул тюремщик, предупреждая. – Мальчишка совсем дикий! Дерётся, как зверь. Смешно тебе? А мы чуть в клетку его посадили! Он Страка прирезал. Да-да, я не шучу. Так что ты там аккуратно, не ведись на его уловки и клетку не открывай, а сразу к Инквизитору. Инквизиция собирает всех чистокровных эльфов. Дорого заплатит.
***
Тошнота судорогами пытала желудок. Вот только ничего в нем не было. Фенрис сотворил шары с водой и запустил себе в лицо. Ледяная вода немного привела его в чувство, а магия придала сил. Он лежал, стараясь не думать о том, что вспомнил, и уж тем более не давать этому оценку. Было и было. Из всего, что он узнал, лишь одно по-настоящему заслуживало внимания. Он смог выбраться из лабиринтов в десять, так неужели не сумеет сейчас? Только ещё немного полежит, утихнет боль и поднимется…
Глава 7
Аргумент, что её приведет к Фенрису сердце, был недостаточным для Чонсока, но Тэруми поддержала сестру, поэтому воин покорно шел за ними, позволяя себе лишь временами скептически хмыкать. Когда у очередной развилки Лайя замирала, прислушивалась к себе и выбирала один из нескольких совершенно одинаковых коридоров, то Чонсок одаривал недовольным взглядом уже Тэруми.
«Если мы потеряемся и умрем здесь, то это будет и по твоей вине тоже», – читалось там каждый раз.
– Она не просто идет наугад, она колдует, – не выдержала и сообщила Тэруми Чону. – Ты просто не можешь уловить след её магии.
– Я пытаюсь уловить присутствие другого живого существа, – дополнила Лайя, продолжая идти вперед, и призналась, тщательно скрывая подступающее отчаяние: – Но так ничего и не чувствую. Здесь никого нет.
Чонсок ничего не сказал, снова посмотрел на Тэруми.
«Я же говорил, что идет наугад», – читалось теперь во взгляде.
Тэруми скривилась и отвернулась. Затевать спор на тему: «Если есть идеи лучше, предлагай» не стала. Не хватало ещё поругаться.
Лайя шла, одной рукой касаясь стен. Холодная шероховатая поверхность успокаивала и дарила ощущение поддержки. Когда кожа на пальцах начинала уже саднить от мельчайших царапин, которые оставляли камни, Лайя меняла руку и шла, касаясь противоположной стороны.
Привалы на отдых стали делать чаще: Тэруми всё медленнее шла. Лайю это очень злило. Она была в шаге оттого, чтобы отправить азуров обратно. Они задерживают её. Да и какой смысл умирать здесь всем троим? Уже и так понятно, что никаких опасностей в лабиринтах нет, просто бесконечность коридоров.
– Даже не думай об этом, – грубо отрезала Тэруми, догадываясь о причине задумчивости сестры. – Мы тебя не оставим. Поэтому просто подлечи меня, и я ускорюсь.
– Ты же понимаешь, что твоя нога не способна восстановиться, потому что ты не даешь ей шанса на отдых, – упрекнула Лайя, но взяла за руку и стала шептать заклинание.
– А как бы ты на моем месте поступила? – спросила её Тэруми.
– Не знаю, – призналась она.
– Если вы сейчас говорите о том, чтобы разделиться, то напоминаю, что без Фенриса мы всё равно выйти не сможем, – сказал им Чонсок, и девушки переглянулись, понимая, что этот факт они обе как-то за время пути упустили из виду. Чонсок повернулся к Лайе и сказал: – Избавимся от части вещей, так будет легче идти, меньше будем утомляться. Ты заберешь часть сумок, я понесу Тэруми.
– Я справлюсь! – возмутилась Тэруми.
– Попытки прислушиваться к подданным никогда ни к чему хорошему не приводят, – совершенно серьезно произнес Чонсок, перебирая содержимое сумок и безжалостно выбрасывая всё, без чего можно было обойтись. – Поэтому в этот раз будет по-моему.
Свою запасную одежду – Лайя для себя ничего не брала, а одежда Тэруми ввиду непригодности была оставлена ещё при входе – он разделил между всеми. Рубашки отдал девушкам, себе сменил штаны – снятое оставили. Здесь же нашли прибежище одеяла, мелкие предметы быта, часть перевязочных материалов. Пустые колбы из-под зелий тоже выбросили. Когда сумки значительно полегчали, Чонсок отдал их Лайе, после вручил и факел. Присел, подождал, пока Тэруми устроится на спине, перехватил её ноги и поднялся. Несколько раз чуть подкинул её, чтобы положение тела было более гармоничным, и скомандовал:
– Вперед, подданные мои! За Магистром!
Девушки хихикнули и хором повторили его клич:
– За Магистром!
Идти вышло и правда быстрее. Лайя снова шла впереди, раз от раза запуская поисковое заклинание и прислушиваясь. Тэруми обнимала Чонсока за шею и прижималась к его щеке своей щекой. Колючки отросшей щетины царапали её кожу, но в этом было столько жизни, столько осознания, что он рядом, с ней, каждую секунду… Отодвигаться Тэруми даже не думала. Глаза иногда закрывались от удовольствия, а мурашки пробирали тело.
Чонсок периодически чувствовал её улыбку, но о причинах не спрашивал. Раз улыбается, значит, ей не больно, и это главное.
Новое заклинание и новая неудача, и новый росток отчаяния в душе. Лайя упрямо замотала головой. Это ничего не значит. Фенрис жив и ждет её, сражается за свою жизнь, как сражалась бы она. Он не сдастся и не потеряет надежды, и она тоже не должна. Фенрис – её маг, её мужчина, муж. Она найдет его. Её магия найдет его.
Проходя очередной поворот, Лайя замерла вместе со своим дыханием. Она ощутила слабые отголоски магии. Его магии. Быстро зачитала заклинание, первое, которое пришло на ум. Прислушалась к ощущениям. Легкие заболели, напоминая, что нужно сделать вдох. Справа от себя она почувствовала его энергию и подбежала, обнимая руками стену и прислоняясь лбом к холодному камню.
– Фенрис! – закричала она. Ответом были отблески его силы. Лайя повернула своё залитое слезами лицо к азурам. – Он там! За стеной! Я знаю!
Тэруми попросила Чона поставить её и прижалась к стене, прислушалась к своим ощущениям. Магии эльфа не ощутила. Или Фенрис далеко, или ведьмочка выдает желаемое за действительное.
Чонсок обеспокоенно посмотрел на Тэруми, ожидая её вердикта, но та лишь неопределенно пожала плечами. Так и не решив, что делать с неожиданно вспыхнувшей надеждой ведьмы, он предусмотрительно забрал факел себе. Учитывая эмоциональное состояние девушки, у них были все шансы потерять единственный источник света.
Лайя гладила руками стену, словно собираясь её обнять, плакала и звала:
– Фенрис! Фенрис! Я тут! С тобой… Фенрис…
Сначала стало прохладно, а затем в воздухе закружились крупные снежинки. Лайя счастливо рассмеялась и запрокинула голову, подставляя лицо проявлению его магии.
– Я так люблю тебя, Фенрис, – прошептала она, мечтая, чтобы её признание он почувствовал сердцем.
А колючие холодные узоры всё кружились и опускались на её кожу, медленно тая, замирая его поцелуями.
***
Фенрис стоял, прижавшись лбом к холодному камню стены. Магия Лайи была так отчётливо слышна. Он знал, что она там, сразу за этой стеной.
– Лайя… – сорвался с его губ тихий шёпот.
Он закрыл глаза, представляя её любимое лицо. Он не мог до неё дотронуться физически, не мог успокоить и сказать, что любит, но мог передать своё послание по-другому. Знал, что она поймёт. Пальцы сами сложили фигуру, выпуская на волю магию.
– Лайя…
След от её магии сместился, стал чуть дальше. Фенрис догадался, что она зовет его, пробежал вперёд, выпуская снег, обозначая своё присутствие. Через какое-то время она снова сместилась – он последовал. Сердце радостно стучало, сбивая дыхание. Тело дрожало от слабости, но надежда на встречу давала силы идти дальше.
***
Лайя шла вперёд и звала его не только вслух, но и магией. Когда снежинки не появлялись, её охватывала паника. Она начинала произносить более затратные заклинания, молясь, чтобы коридор закончился раньше, чем её внутренний резерв. Развилка вызвала у неё новый приступ ужаса, но льдинки, застывшие в воздухе, указали дорогу.
Она не заметила, как перешла на бег, лишь изредка останавливаясь, чтобы проверить, не сбилась ли с пути.
Свет факела, который сзади нёс Чонсок, очертил контуры проёма в стене. Лайя сорвалась с места.
– Фенрис! – закричала она, и эхо разнёс её голос по тёмным коридорам.
– Лайя…
Посох выпал из рук. Фенрис устремился к ней, переходя на бег, и врезался в неё всем телом.
Она сжимала его в объятиях, непрерывно скользя по волосам, спине, рукам, плечам… Живой… Ей так много всего хотелось сказать, но слезы безудержным потоком лились из глаз, а тело сотрясалось от рыданий.
Он прижимался щекой к её щеке и шептал, не понимая, что признания любви были на эльфийском. Ощущение нереальности кружило голову сильнее, чем что-либо иное. Если это сон, то он не хочет просыпаться. Если он умер, погребённый под толщей земли, бродя в каменных лабиринтах, и это его рай, то он на него согласен. Он стоял, крепко обнимая её, и боялся открыть глаза, боялся, что всё это окажется бредом измученного тела и сознания.
– Я здесь, Фенрис, – наконец смогла шёпотом вымолвить она, – с тобой. Я нашла тебя. Нашла…
Она стала всматриваться в сильно исхудавшее, израненное лицо и принялась ладонями нежно вытирать слезы с его щек. Он поймал её руку и поцеловал. Лайя словила его взгляд и снова заплакала. Таких бездонных синих глаз не было ни у кого. Любовь и счастье в них было отражением её сути.
– Если ты всего лишь плод воображения и сейчас растаешь, исчезнешь, я просто умру, – сказал он тихо, не отрываясь смотря в её глаза.
Звук его голоса вызвал у неё новый прилив невыразимого счастья.
– Не растаю. Я здесь. С тобой. Только твоя.
Фенрис закрыл глаза и прижался щекой к её макушке. Слышать её сбивчивое, взволнованное дыхание… чувствовать, как сильно стучит её сердце… наслаждаться теплом её тела. Он стоял и думал, что в мире нет сильнее волшебства, чем быть живым, любимым, чем быть в её объятиях.