– Призови Кыта, – бросила Лайя Тэруми, занимая место возле Чона, который, как и Натаниэль, рубил тварей, что пытались количеством ослабить защитный контур.
– Он не станет нам помогать, – севшим голосом сказала Тэруми, замирая посреди этого безумия и оторопело смотря на скалившихся существ, которые тянули свои изуродованные временем руки к запертым жертвам. Их грязные пальцы сталкивались с невидимой преградой, и из груди вырывался жалобный вой, порой сменяясь смехом. Сейчас, в относительной безопасности, к Тэруми пришло осознание, раня неведомые струны души. Своей ли? Или это была боль душ, которые жили теперь в ней? А впрочем, какая разница. – Темные вихри, которые убивают людей и эльфов, мой Кыт – это ведь проклятые когда-то души. Но я уже говорила об этом… А это… – она указала рукой на беснующихся существ за контуром, – их бывшие физические оболочки.
– Проклятые люди, – вспомнила Лайя то, как называл их Мориан.
– Да, – отрешенно согласилась Тэруми. – Это люди, которые лишились когда-то души по чьей-то воле. – И тихо добавила появившуюся внезапно мысль: – Ничего не возникает из ниоткуда и не уходит в никуда…
Она посмотрела на свои руки и зажатые в них клинки, а потом перевела взгляд на проклятых людей. А ведь в этой массе искаженных тьмой существ наверняка есть те, чья душа сейчас в ней. И от этого было жутко. Она вдруг захотела избавиться от блуждающих монстров, выпустить их… И только понимание, что это убьет запертых вместе с ней людей и эльфов, удерживало её от непоправимого шага.
– Тэ! – громко позвала её Лайя, выдергивая из охватившего ступора.
Тэруми вздрогнула и крепче сжала в руках оружие. Подошла к краю. С той стороны невидимой стены злобно клацнуло сразу несколько проклятых людей.
– Простите, – прошептала она и одним ударом прервала чье-то существование навсегда.
В груди стало тесно, а глазам горячо. Но Тэруми не дала своим чувствам вырваться наружу. Она была хорошим солдатом и умела убирать неуместную жалость к врагу. Это качество когда-то помогало ей убивать себе подобных. Убивать ведьм. Ещё один выверенный удар и ещё один враг повержен… И ещё…
Лайя раз от раза восстанавливала защитный контур, с ужасом понимая, что долго они так не продержатся.
– Нужно что-то придумать! – крикнула она. – Их слишком много.
Эльфы стали спорить, а Исалиэль в отчаянии замотала головой, не соглашаясь, по бледным щекам девушки потекли слезы.
– Кратгор отвлечёт их на себя, – перевел людям суть разговора Натаниэль. – Когда он уведёт часть этих существ, будем прорываться вперед. Здесь не так далеко укрытия…
Все разом умолкли, понимая, для этого эльфа финал предопределен, и тот факт, что он делает этот выбор добровольно, вызывал у людей шок, а у остальных эльфов – боль. Кратгор отдал лук и колчан с оставшимися стрелами другому, отвязал свои сумки и помог закрепить на другой лошади, а потом опустился на колени перед будущей Верховной жрицей, прося благословение. Исалиэль коснулась его головы рукой и тихо зашептала, голос дрожал от сдерживаемых рыданий, но молитву она всё же смогла закончить.
Когда все были готовы и снова распределились по лошадям – Натаниэлю пришлось сесть с Исалиэль, – Кратгор подал сигнал. Лучники начали стрелять по проклятым людям, прокладывая для него дорогу. Эльф устремился прочь, громко и протяжно крича, маня за собой обещанием легкой наживы.
План сработал. Истерический хохот опять разнёсся по лесу – проклятые люди помчались следом. Не тратя драгоценные секунды, отряд стремительно понесся в другую сторону, мечами и стрелами прокладывая себе дорогу среди оставшихся существ.
Они уже оторвались от преследования, как услышали вдалеке отголоски радостных воплей. Понимание, что охотники нагнали свою жертву, сковало сердца всех выживших.
Каменное строение, которое должно было стать их прибежищем на ночь, Исалиэль заметила первой и радостно крикнула остальным, указывая рукой. Архитектура полуразрушенного строения не оставляла сомнений, что перед ними эльфийский храм.
Природа и время старались поглотить это место, вплетаясь в камень стен корнями растений. Оконные проемы были пусты, какой красоты ранее там сияли витражи, оставалось только гадать. Царившую здесь тишину нарушало лишь взволнованное дыхание беглецов и тяжелое дыхание лошадей. Опасаясь оставаться на виду, эльфы поспешили внутрь. Огромные двери основного храма на удивление хорошо сохранились. Исалиэль приложила ладонь к едва виднеющемуся символу, раздался тихий щелчок – Лайя уловила отголосок древней магии – двери легко поддались, пропуская внутрь.
Когда все поспешно зашли и завели лошадей, Исалиэль плотно закрыла двери. Полумрак недолго скрывал убранство опустевшего храма: эльфы прошлись вдоль стен, дотрагиваясь до расположенных там факелов. От их прикосновений факелы вспыхивали огнем. Один из эльфов стал организовывать лошадей, чтобы те не разбредались по всему помещению, а находились в одном отведенном им углу.
Лайя забрала свои вещи и стала осматриваться, ища угол, куда можно пристроиться на ночь. Тэруми помахала ей рукой, зовя в уже облюбованное место, где лежали сумки её и Чона. Лайя отнесла туда свои вещи и устало опустилась на каменный пол возле сестры.
– Ты как? – тихо спросила она, легонько толкая сестру в плечо.
Тэруми хотела отшутиться, но слово вырвалось против воли:
– Паршиво.
– Из-за Кыта и тех проклятых людей? – догадалась Лайя, с сочувствием на неё смотря.
Тэруми кивнула, а потом повернулась к ней и сказала:
– Все те страшные хохочущие существа – это же люди, простые иллинуйцы, жители тех городов и деревень, с которыми утратили связь изимцы. Теперь мы лично убедились, что никого в живых не осталось.
Чонсок присел рядом и с тихим ужасом спросил:
– Кто мог такое сотворить? Это же не один человек, не два… Это…
Здравый смысл отказывался верить, что такое возможно. Чонсок уже свыкся с мыслью, что существуют порождения тьмы, которые со временем образовали собственные подвиды диковинных, несущих смерть монстров. Свыкся, что существует темная магия, которая губит. Но это… Это…
– Кто-то, кому была выгодна смерть людей. И этот кто-то очень и очень могущественный, – задумчиво проговорила Лайя, смотря на эльфов, обустраивающихся на ночлег.
– Но эти существа нападают и на эльфов, – всё ещё не мог прийти в себя Чонсок, пытаясь найти любое другое объяснение, лишь бы не допускать мысль, что подобное кто-то совершил по своей воле.
– Оставим эту загадку для Фенриса, – сказала Тэруми, желая уже прийти в себя и перестать об этом думать. – Да и с эльфами сейчас выяснять это точно не стоит. Это ничего, кроме излишнего нагнетания обстановки, не даст.
Они замолчали, устало прислонились к стене и бездумно наблюдали за перемещениями эльфов. Оказалось, что те взяли для себя одеяла. И сейчас они любовно разворачивали их и стелили на холодный пол. Для Исалиэль таких одеял было два, а ещё будущей Верховной жрице полагалась маленькая подушка.
Лайе от этого зрелища стало зябко, разом прочувствовался настывший камень, который соприкасался с её телом. Тэруми подалась ближе к сестре и зашептала:
– Дождемся, когда заснут, и прирежем их потихоньку. Одеяла заберем, провизию…
– Угу, тем более я уже видела, что нужно для того, чтобы открыть двери, – согласилась Лайя, стараясь не рассмеяться оттого, каким стало лицо Чонсока.
– Как думаешь, одной отрезанной руки будущей Верховной жрицы будет достаточно или лучше две захватить с собой?
– На случай если где-то нужна только правая, а где-то левая?
– Угу.
– Ну места они много не займут, можно и две, – продолжила глумиться Лайя.
– Вы невозможны! – воскликнул, не выдержав, Чонсок.
Девушки дружно захохотали, а потом Тэруми примирительно коснулась его руки:
– Ну не злись, амэнэ, идея-то хороша. – Он на азурианском стал выговаривать ей, и Тэруми притворно возмутилась: – Эй, а чего ведьмочку не ругаешь?!
– Потому что ты – главный провокатор!
Тэруми оскорбленно фыркнула, а потом весело подмигнула сестре.
Когда Исалиэль заметила, что люди сидят на голом полу, то взяла одно из своих одеял, свернула и направилась в их сторону. Это совпало с порывом Натаниэля, который тоже шел в сторону Чонсока и двух ведьм и нес свое одеяло, правда, оно у него было в единичном экземпляре. Они заметили друг друга и замерли. Исалиэль смутилась, будто её поймали на месте преступления.
– Я должна была предусмотреть удобства и для людей, – непонятно перед кем извинилась эльфийка и подошла к Чонсоку, отдавая ему одеяло.
– Не стоит, – остановил её Натаниэль, – я отдам своё. Вам же лучше теплее укрыться, ночь наверняка будет холодной.
– Нет-нет… никто не должен лежать на голой земле, – возразила Исалиэль.
Тэруми переводила взгляд то на одного, то на другого, следя за их репликами, а потом ловко вскочила на ноги, забрала одеяла у обоих и с приторно-сладкой улыбкой сказала:
– Спасибо, нам пригодятся оба одеяла.
И чтобы Чонсок не отобрал, одно подкинула Лайе, а второе расстелила и быстро плюхнулась сверху. Лайя поступила так же. Даже если Чону и было стыдно за их поведение, обеих сестер это мало волновало: они сидели на теплой ткани.
– Спасибо, – произнес Чонсок, вежливо кивая сначала Натаниэлю, а потом Исалиэль.
Когда эльфы ушли, он перевел взгляд на Тэруми, та очаровательно улыбнулась и похлопала возле себя по одеялу.
– Данхне Лим… прошу, не откажите…
Чонсок тяжко вздохнул, а потом улегся рядом, сгребая её в охапку.
– Такая уже вредина… – с нежностью прошептал он и поцеловал.
Глава 4
Короткий сон, тихие разговоры, еда и снова сон. Выезд предполагался только с рассветом. Откуда-то из глубин леса до темноты ещё доносился хохот проклятых людей, а потом всё затихло, лишь через время сменяясь на размеренный гул курсирующего по лесу роя.
Лайя в очередной раз проснулась и теперь тихо лежала, медленно скользя взглядом по убранству храма. В п