Друзья, не подозревавшие о раздумьях зрителей, уже несколько раз ощупали дверцу, решив, что если она такая необычная, то это и есть вход.
В очередной раз пробегая длинными пальцами по обшивке, Эгирин тихонько охнул.
– Что такое? – всполошился Аметрин, а вместе с ним Луна, Сентария и тысячи драгомирцев.
– Ничего страшного! Всего лишь заноза.
Эгирин прищурился, пытаясь выдернуть крупную занозу, крепко засевшую в подушечке указательного пальца. Он никак не мог ее подцепить своими коротко остриженными ногтями.
– Дай я попробую! – вмешался Аметрин.
– Да ну ее. Это всего лишь заноза. Давай думать дальше.
– Нет, все-таки надо вытащить! Кто знает, что нас ждет за дверью, – заупрямился Аметрин.
– Ну давай, моя сердобольная кумушка, – нетерпеливо ответил Эгирин, протягивая другу руку.
Он знал, каким Аметрин может быть упрямым, поэтому не стал тратить время на споры.
Большими пальцами, привыкшими помогать дяде Рутилу в кузнице и скручивать тончайшую проволоку в кружевные узоры, Аметрин ловко ухватил занозу. И через секунду выдернул ее, с ликованием подняв вверх.
– «Сердобольная кумушка» только что спасла тебя от гнойника, – язвительно сказал он и уже собрался выбросить занозу.
– Погоди-ка, – остановил его Эгирин.
– Что такое? Хочешь оставить на память?
– Нет-нет. Мне показалось, она блеснула на солнце.
Аметрин осторожно положил занозу на ладонь и, приглядевшись, восхищенно присвистнул:
– Вот спички-свечки. Это же ключ.
И действительно, на широкой ладони Аметрина лежал длинный ключ, сделанный из тонкой проволоки. Это был, без всяких сомнений, именно ключ. Крохотная петля наверху и небольшие желобки внизу подтверждали догадку.
– Ну Эссантия! – воскликнули зрители.
Напрягая глаза, друзья стали искать замочную скважину.
– Вот она! – торжествующе закричал Аметрин.
Эгирин аккуратно вставил ключ и, удерживая его непослушными пальцами, повернул. Раздался тихий щелчок, и кукольная дверца открылась.
– Ур-р-ра! – прокатилось по трибунам.
– Только после вас, моя «сердобольная кумушка», – склонился в шутливом поклоне Эгирин.
– Нет, что вы, что вы! Это вы нашли дверь, вы и полезайте первым.
Не успел Эгирин восхититься благородством друга, как тот, хитро сощурившись, добавил:
– Вдруг там монстр какой. Пока он тебя будет есть, я успею проскочить дальше!
– Ах ты! – засмеялся Эгирин и, ухватившись руками за верхнюю перекладину, втиснулся в дверной проем. – Хотя ты прав! Я точно должен идти первым. Вдруг ты тут застрянешь! – и, загоготав, спрыгнул по ту сторону стены.
Аметрин тоже посмеялся, а затем с большим трудом, покраснев от натуги, протиснулся следом. Дверца захлопнулась, и стена медленно ушла под землю, открывая комнату с испытанием.
Тем временем в Валоремии развернулась кипучая деятельность.
Как только Эссантия покинула сокровищницу, книги ожили прямо на глазах. Питая друг друга силой, с остановками и перерывами, давая себе время на восстановление, они делались все могущественнее. Едва их переплеты снова заблестели как новенькие, главная книга взялась за дело. До завершения возрождения Обсидиана оставалось совсем немного, и книга спешила. Сегодня последний день поединков, а значит, последний шанс. Больше Эссантия не будет так надолго покидать Валоремию.
Книга потратила немало сил, чтобы скрыть от правителей происходящие в ней изменения. Не успев завершить процесс в прошлый раз, она была вынуждена поспешно прятать последствия колдовства. На это ушло много сил, что сейчас было непозволительной роскошью. Еще одного такого раза она может и не пережить. Поэтому, не теряя времени, книга вновь потянула к себе тонкие нити, похожие на червей, давая жизнь своему хранителю. Через некоторое время тусклый камень вновь стал прозрачным и засиял хищным блеском. Плавающий в черных завитках паук с каждым новым вдохом книги становился все четче. И вот в наступившей тишине (даже золотистые пылинки притихли и перестали дрожать) в центре камня появилась крохотная трещина.
Дзынь! Тонко зазвенело вулканическое стекло.
Звук был настолько пронзительным и высоким, что даже золотистые пылинки опустились чуть ниже. Им стало любопытно, что происходит. К тому же их всегда привлекало все красивое и нежное. А звуки трескающегося стекла создавали удивительную мелодию. Пылинки, забывшись, даже хотели пуститься в пляс, но тут ужасный скрежет разрушил очарование, и камень лопнул. Пылинки вновь метнулись под потолок, откуда, трясясь и вздрагивая, с ужасом воззрились на картину, представшую перед ними.
Огромный камень, горевший иссиня-черным огнем, лопнул ровно посередине, и из него хлынула черная слизь. Ее было так много, словно она выходила не из камня, а из бездны. Потоками черной лавы слизь стекала со стола на пол, затапливая его. Дойдя до стен, она поползла вверх, плотной массой облепляя каждый выступ.
Теперь задрожали не только золотистые пылинки. Склянки с эликсирами печально зазвенели, свитки с волшебными заклинаниями тревожно зашуршали, древние книги отчаянно захлопали толстыми кожаными переплетами, драгоценные камни в страхе попытались укатиться подальше и, подобно пылинкам, спрятаться в укромный уголок. Но слизь не дала им этого сделать. Облепив стены, она поднялась высоко-высоко и, словно морская волна во время шторма, зависла над обитателями Валоремии.
Склянки заворчали, пытаясь сдвинуть пузатые бока, а светлые книги захлопнули переплеты, пряча драгоценные страницы. На секунду вновь воцарилась тишина. Все смотрели на гигантскую волну Она словно красовалась и давала возможность полюбоваться собой. Вдоволь насладившись произведенным эффектом и убедившись, что все находятся на грани обморока, она слегка качнулась.
Кап!
Первая капля сорвалась сверху и упала на крохотный свиток, пытавшийся отползти в сторону. Слизь, попав на тонкую бумагу, зашипела. Вверх потянулась тонкая струйка дыма. Свиток отчаянно закричал и принялся кататься по полке, пытаясь сбить черный огонь, который все больше разрастался. Пара мгновений – и свиток, захлебнувшись последним криком, исчез, рассыпавшись горсткой пепла.
Кап!
Вторая капля попала на круглый бок затейливого флакона со снадобьем. Тот, пыхтя, с недоумением посмотрел на нее. Ну кто может справиться со стеклом? Но через минуту он кричал так же, как и свиток. Капля прожгла толстый бок, и снадобье белой лужицей растеклось по полке. Вскоре вместо флакона осталась кучка черного пепла.
Слизь, словно издеваясь, не спешила обрушиваться всей мощью, а медленно, по каплям уничтожала драгоценности Валоремии.
Но вот в центре камня началось движение. Из уродливых разломов появились две мохнатые лапы, и наружу выбрался толстый паук с черным брюхом в оранжевую полоску. Черная волна опала обратно и заплескалась у его волосатых страшных ног. У ног его черного могущества, великого Обсидиана. Покрутив лапами, паук с наслаждением потянулся. Сделал он это с таким омерзительным хрустом, что золотистые пылинки в страхе отвернулись, сбившись в плотный шар. Паук осмотрелся и сверкнул глазами.
– Так-так… Вот только этого нам не хватало, – воскликнул он.
Сделав несколько кругов по столу, он принялся за дело.
Сначала он починил камень, придав ему прежний вид. Вот только размером тот и впрямь стал меньше, Криолине не показалось. Дав второй раз жизнь хранителю, обсидиан потерял часть былого великолепия. Книги отдавали хранителю силу, а камень – душу, что не проходило для него бесследно.
Затем паук оплел все стены паутиной, ловко накинув сеть на шар трясущихся золотистых пылинок.
Не прошло и часа, как Валоремия стала прибежищем зла. Грязная, тусклая, оплетенная паутиной и черной слизью, покрытая плесенью и мхом, она ничем не напоминала уютную колыбель добра.
Не хватало только ведьмы или колдуна.
«Ну, за этим дело не станет», – удовлетворенно подумал паук и засел у двери, раздумывая, как выбраться наружу.
7
Протиснувшись через дверь, друзья оказались в огромной комнате, сверху донизу утыканной длинными блестящими иглами, толстыми, как черенок метлы, которые хищно скалили острые кончики.
Ребята, застыв на пороге, с удивлением уставились друг на друга. Во-первых, они не ожидали, что Эссантия оставит их вместе. Во-вторых, не понимали, как проходить это испытание, если каждые десять сантиметров заняты толстой иглой. Наступить на них невозможно, они пронзят насквозь, протиснуться между ними – тем более, расстояние слишком мало. Аметрин попробовал загнуть иглу руками, но она была настолько крепкой, что ничего не вышло. Подковы сгибать мог, а с иглой не справился. Эссантия постаралась на славу.
Пока друзья раздумывали, что делать, от потолка отделились два блестящих шара, которые медленно подплыли к ребятам и застыли напротив них.
– О! – воскликнул Эгирин. – Эссантия решила вернуть нам наши способности?
– Наверное, – откликнулся Аметрин. – Только она, похоже, немного перепутала. Напротив тебя мой шар с огнем, а мне она почему-то предложила твой, с цветком внутри.
– Ну да! Неувязочка вышла. Надо нам как-то поменяться.
Друзья засопели, пытаясь поменяться местами. Но сзади их подпирала сплошная стена, образовавшаяся на месте двери, а спереди жалили иглы.
– Не выходит, – прокряхтел Аметрин.
– Да уж без тебя вижу.
Шары начали рассерженно вибрировать, становясь все темнее. Вскоре на их поверхности появилась мелкая сеточка трещин.
– Ты думаешь о том же, о чем и я? – задумчиво проговорил Эгирин.
– Да… Если мы сейчас их не возьмем, то вообще останемся ни с чем.
Решившись, друзья, подбадриваемые тысячами зрителей, протянули руки и коснулись разгневанных шаров, которые уже закипали от нетерпения.
– Ничего себе, – зашептались драгомирцы. – Эссантия решила поменять их способности. Вот потеха-то сейчас будет.
Они потирали руки в предвкушении незабываемого зрелища. Только Луна не разделяла общей радости: она знала, каково это – управлять незнакомым даром, пытаясь подчинить своенравную стихию.