Офицеры захохотали. Предложение пришлось им по душе.
– Идея! Шедевр! – щелкнул пальцами майор.
Осуществление этой идеи возложили на Скорняка. В помощь ему нарядили несколько солдат.
Холодной декабрьской ночью около трехсот человек душевнобольных разбрелись по городу и его окрестностям. Одни из них бросались на прохожих и наносили им побои, другие метались по улицам, умирали от холода и голода под заборами.
Помещение психиатрической больницы освободилось. Медперсонал разбежался. Остался один Скорняк, которого и взял к себе на работу руководитель школы, разместившейся на территории больницы.
– Ну, как решим? По-моему, необходимо побеседовать со Скорняком, – сказал Костров.
Мнения разделились. Беляк и Снежко были за беседу со Скорняком, хотя и не знали всех соображений Кострова. Микулич и Якимчук высказались против. По их мнению, встреча с предателем не могла дать ничего хорошего. Марковский предпочитал не высказывать своего мнения, считая себя человеком, недостаточно осведомленным в делах подполья.
Тогда Костров объяснил, чего он хочет добиться этой встречей. Объяснения его были столь убедительны, что все тотчас же склонились на его сторону.
Не вызвал споров и вопрос о том, кто именно будет беседовать со Скорняком. Единодушно решили поручить это дело Кострову и Снежко. Оставалось только решить, где провести встречу. Было предложено несколько мест: кладбище, квартира Марковского, будка Якимчука, подвал элеватора. Все эти предложения Костров спокойно, но решительно отверг.
– Давайте побеседуем с ним в его же доме, – сказал вдруг Снежко.
Это было очень смело, рискованно и заставило всех призадуматься.
Костров видел смысл в предложении Снежко. Оно было выгодно хотя бы тем, что исключало необходимость показывать предателю квартиру кого-либо из подпольщиков.
«С оружием в руках мы всегда сможем покинуть его дом, и ничего с нами он не сделает, – рассуждал про себя Костров. – Как я раньше не пришел к такой простой мысли?»
Но он хотел, прежде чем высказать свое одобрение, послушать мнение других.
– А как же семья? Ведь у него полон дом, – задумчиво произнес Беляк.
– Но мы не с семьей, а с ним будем разговаривать, – резонно возразил Снежко. – Неужели в доме не найдется комнатушки, где можно побеседовать с глазу на глаз?
– Комнат хоть отбавляй, – заверил Марковский. – За этим дело не станет.
– Да и он сам, наверно, не совсем дурак, чтобы при семействе с чужими людьми беседовать, – добавил Микулич.
– В таком случае можно, – высказался Якимчук. – Надо только проследить, чтобы в это время в доме посторонних не было.
– Мой вариант самый подходящий, – продолжал доказывать Снежко. – Договоримся с ним – хорошо, не договоримся – что же делать, не надо. Пригрозим ему – и лови ветра в поле.
Предложение Снежко было принято. Решили «навестить» Скорняка в его квартире.
Марковский сообщил, что по субботам Скорняк приезжает домой, проводит в семье вечер, воскресный день, а в понедельник утром снова отправляется в школу. Микуличу и Марковскому тут же поручили точно выяснить, один ли будет Скорняк в доме в эту субботу или с кем-либо из посторонних. Им же предстояло наблюдать за домом, когда в него войдут Костров и Снежко.
На том и порешили.
Вечер в субботу был тихий, безветренный. После вчерашней вьюги установилась хорошая погода.
Дом Скорняка выходил на улицу пятью окнами и парадным крыльцом. В трех окнах узкими полосками проглядывал свет. Зная, что хозяин у себя и посторонних в доме нет, Костров и Снежко поднялись по ступенькам на крыльцо и постучали в парадную дверь.
Послышались шаги. Дверь приоткрылась, насколько позволяла накинутая изнутри цепочка, и женский голос спросил:
– Вам кого надо?
– Господина Скорняка, – ответил Костров.
– А кто вы будете?
– Мы из городской управы, от заместителя бургомистра господина Скалона.
Дверь захлопнулась.
– Видали вы гуся! – возмущенно шепнул Снежко. – Без доклада не принимает.
Прошло несколько секунд в ожидании. На противоположной стороне улицы показался Микулич. Навстречу ему шел Марковский. Они разминулись и пошли каждый своим путем.
Прошло еще несколько секунд, прежде чем послышались шаги и дверь отворилась.
– Чем могу служить? – спросил кто-то скрипучим голосом, и на лица гостей поочередно упал яркий свет карманного фонарика.
– Если вы господин Скорняк, то мы к вам с поручением от господина Скалона. Надеюсь, вы его знаете?
– Как же… как же… Собственно говоря, лично с ним незнаком, но преотлично осведомлен. Прошу заходить, – пригласил Скорняк.
Из передней гости попали в большую, пестро обставленную комнату. За длинным прямоугольным столом, освещенным керосиновой лампой, собралась вся семья. Шла игра в лото.
Появление чужих людей нисколько не смутило играющих. Пожилая женщина гнусавым голосом продолжала выкрикивать числа.
Вслед за хозяином Костров и Снежко прошли дальше и попали в маленькую темную комнату с окном, выходящим во двор. Хозяин загремел ящиком письменного стола, – извлек оттуда огарок оплывшей свечи и зажег ее, прилепив на пресс-папье, которое сплошь было залито стеарином. Костров и Снежко сели и огляделись. Кроме письменного стола, дивана и кресла, в комнате ничего не было. Она казалась нежилой, неуютной, холодной.
– Раздеваться не приглашаю – простынете, – предупредил Скорняк. Он плюхнулся в глубокое ободранное кресло и вдруг добавил, обращаясь к Кострову: – А ваше лицо мне очень знакомо! Где-то мы с вами встречались.
«Только этого не хватало, – с тревогой подумал Костров, глядя в рыхлое, одутловатое, с маленькими глазками лицо хозяина. – Неужели и в самом деле встречались? Нет! Определенно нет. Если бы я его хоть раз видел, то, безусловно, узнал бы».
Он спокойно сказал:
– Возможно, что и встречались… Мир не особенно велик…
– Точно, точно. Я вас где-то видел, и причем совсем недавно. Вот смотрю на вас, в голове крутится, а вспомнить никак не могу. – И Скорняк постучал себя по лбу ладонью.
– У меня тоже так часто бывает, – вмешался в беседу Снежко. – Крутится, крутится, а в голову не приходит. Прямо злость берет.
– Совершенно верно, – согласился Скорняк. – Но я вспомню. Обязательно вспомню. Теперь я уже уверен, что мы встречались и даже, по-моему, разговаривали друг с другом.
– Не старайтесь вспоминать, – разочаровал Костров хозяина, – думаю, что мы с вами не встречались. Я редкий гость в этих краях. Вы меня с кем-то путаете.
– Посмотрим… посмотрим, – не сдавался Скорняк. – А теперь я к вашим услугам. – И он принял удобную позу, приготовившись слушать и отвечать.
Костров встал с дивана, подошел к двери и прикрыл ее плотнее.
– Вы сейчас где работаете? – обратился он к хозяину, усаживаясь на прежнее место.
– В воинской части…
– А точнее?
– Точнее? – переспросил Скорняк. – В школе.
– Работа вас устраивает?
– Вполне. А что?
– Вот мы это и хотим знать. Значит, устраивает?
– А почему она меня может не устраивать?
– Ну, мало ли почему. Значит, вы сидите прочно?
– Да, как будто прочно. Полагаю, по крайней мере, что так. Начальство претензий ко мне не предъявляет.
Немного помолчали. Скорняк сорвал пальцами верхушку нагоревшего фитиля, сплюнул на пальцы и вытер их о кресло.
– Этот дом принадлежит лично вам?
– Да, мне, – ответил Скорняк и с удивлением посмотрел на Кострова, потом на Снежко. Он не мог понять, что требуется от него гостям. – Но я никак не пойму… – проговорил он.
– Чего вы не поймете? – спросил Костров.
– В связи с чем, так сказать…
– Не волнуйтесь… – успокоил его Костров. – Все поймете, все выяснится.
Скорняк замахал руками.
– Нет, нет… вы меня не поняли, я не то хотел сказать. Я не волнуюсь, но вы, когда вошли, кажется, изволили сказать, что имеете поручение…
– Поручение от господина Скалона. Вы это хотели сказать?
– Да-да…
– Совершенно правильно, – заметил Костров.
– Хорошо, что напомнили, – добавил Снежко.
– Так, так… очень приятно… Я слушаю.
– Семья у вас большая? – поинтересовался Снежко.
– Я девятый.
– Ого!..
– Что «ого»? – насторожился Скорняк. – Я несчастный человек: теща – женщина, жена – женщина, шесть дочерей – женщины. Это же черт знает что! В доме единственный мужчина – это я, если меня можно считать мужчиной.
Гости невольно улыбнулись. Костров спросил:
– Все живут с вами?
– А куда же им деваться, я вас спрошу?
– Вот этого мы не знаем, – резко сказал Костров. – Нас эта проблема не интересует. Нас в данный момент интересует другое: куда вы собираетесь, вы лично, деваться, когда ваши хозяева – гитлеровские мерзавцы – получат от нас по макушке?
Лицо Скорняка покрылось вдруг сетью морщинок и на мгновенье застыло. Глаза стали совсем маленькими и потеряли блеск.
– Вы поняли, что нас интересует? – переспросил Костров. Скорняк ничего не ответил. Он отрицательно замотал головой.
– Мы можем повторить вопрос, – наклоняясь вперед, проговорил Снежко. – Нас интересует, куда вы собираетесь эвакуироваться со своим женским монастырем, когда оккупанты станут перед выбором: или ложись в нашу землю, или прочь с нее. Ясно?
Теперь Скорняк закивал головой утвердительно.
– Вот и замечательно. Идя сюда, мы надеялись, что найдем общий язык, – заметил Костров.
Опять молчание.
– Вы что, язык проглотили? – со злой усмешкой бросил Снежко.
– Нет, нет… я не то что… как вам сказать, – сбивчиво залепетал Скорняк. – Мне жарко. – И он расстегнул ворот рубахи.
– Незаметно, – сказал Костров.
– Да нет, я не о том… – путаясь в словах, продолжал Скорняк. – Я хочу напомнить… вы опять не поняли меня… Мы никак не найдем общего языка… Вы же сказали, что имеете поручение…
– Хватит кривляться, – оборвал его Костров и расстегнул свою ватную фуфайку. За поясом у него торчал пистолет. – Мы партизаны. Держите себя, во избежание неприятностей, совершенно спокойно и давайте разговаривать без обиняков.