Агния делает глоток холодного чая, не сводя с меня изучающего пытливого взгляда. Я отвечаю ей тем же, не собираясь начинать разговор первым.
— Ты мне не рад, — констатирует Данилова, постукивая ноготками по столешнице.
Молчу, на мой взгляд ответ очевиден. У меня нет ни одной гребаной причины радоваться ее визиту.
— Я приехала извиниться, Максим, — она грациозно поднимает со стула и медленно шагает ко мне. — То, что вчера произошло, больше не повторится. — Подходит вплотную, окуная меня в знакомый одурманивающий аромат своих духов.
— Уверен, что так и будет, — мой ответ максимально нейтральный, что ее в корне не устраивает.
— Макс, я понимаю, что ты обижен, — коснувшись моего плеча, Агния прямо, без каких-либо ужимок смотрит мне в глаза. — Пойми, пожалуйста, ты не причём. Мое поведение было вызвано исключительно негативным эмоциональным состоянием. Я не должна была срываться на тебе. Ты помог мне, поддержал, а я повела себя как последняя стерва, — она слабо улыбается и я — тоже. Это происходит само собой. Рефлекс, привычка.
— Хорошо, что ты это признаешь, — сухо бросаю я, стирая со своего лица даже намек на потепление.
— Скажи, что ты принимаешь мои извинения… Пожалуйста, — трогательно печальным голосом просит Данилова. — Ты мне дорог, Макс. — добавляет приглушенным шепотом. Теплый взгляд сочится сожалением. — Очень дорог. Я не хочу тебя терять.
Хотел признаний — получи. Вот она, твоя обожаемая неприступная женщина. Вся, как на ладони, честная и оголенная в своих эмоциях. Но вместо желания утешить ее, я чувствую нечто другое. Темное и неприятное. То, что мне совершенно не свойственно. А выбор в общем-то прост. Послать или принять обратно. Но я не могу сделать ни того, ни другого.
Открыв свою сумочку, Агния достает оттуда ключи и уверенно вкладывает в мою ладонь. Какое-то время мы молча смотрим друг другу в глаза. Тишина между нами напряженная, неестественная, трескучая.
Черт, с одной стороны, мне хочется забыть вчерашний день как страшный сон и простить ее, а, с другой, свербит навязчивый вопрос — за что прощать? Я же знаю — все это правда. Она всего лишь напомнила, какое место я занимаю в ее жизни. Не самое последнее, но и не основное. А сейчас боится, что я могу соскочить, и ей придется искать новый член, который так же усердно и без вопросов будет драть ее в строго отведенные часы.
— Ладно, продолжаем в прежнем режиме, — передернув плечами, бросаю ключи в карман.
Она заметно расслабляется, смотрит на часы.
— Пообедаем где-нибудь? — предлагает будничным тоном.
— У меня съемки в час дня. Если успеем, то давай, — соглашаюсь без особого энтузиазма. Извинения Агнии выслушаны и приняты, но неприятный осадок рассосется еще не скоро.
Я даже не удивляюсь, когда вместо ресторана она привозит меня именно туда, где вчера щедро и от души макнула в дерьмо. В итоге «пообедаем где-нибудь» выливается в быстрый жесткий трах сначала в прихожей у стены, затем в более традиционном месте — в постели.
Поставив провинившуюся раком, в рваном темпе грубо долблю ее сзади. К хуям нежности. Она хочет, чтобы ее драли. Как многие заебанные ответственной работой карьеристки, Данилова использует секс, как сброс напряжения и предпочитает трахаться исключительно в позиции полного подчинения. Вчерашней минет был отвратным исключением, обычно Агния не лезет мне в штаны без спроса.
— Боже…. Да…, — от бешеной скачки она то протяжно стонет, то срывается на крики. — Сильнее… Так…. Да-а-а, — последнее выстанывает на самом пике второго оргазма. Судорожные сокращения в ее промежности едва не выбрасывают меня за грань. — Еще… — призывно выпячивает тугую задницу, которую я натягиваю на свой член с громкими шлепками. Ей мало, и я еще не закончил. Второй круг всегда дольше и острее.
— Голодная сука, — хриплю я, чувствуя, как горячий шар формируется в сердцевине позвоночника и огненными разрядами прошивает все тело.
Скорость толчков запредельная, забиваю по самые яйца, наматывая на кулак каштановые локоны. Тяну на себя, заставляя ее скулить и выгибаться. Она сильно сжимает меня внутренними мышцами и снова улетает, издавая чувственные горловые звуки. Я остервенело врезаюсь раскалённым членом в пульсирующий жар, и за секунду до мощной разрядки перед глазами всплывает вульгарная пигалица с упругой задницей и бесстыже торчащими сиськами. Намотанные на кулак волосы резко меняют оттенок на блекло-розовый, где-то в глубине поехавшей черепушки звучит злорадный Варькин смех, и я кончаю так сильно, что трясутся колени.
— Охренеть, — облизав пересохшие губы, делаю последние рефлекторные фрикции и падаю на спину рядом с задыхающейся любовницей.
Агния в эйфории и экстазе, я в шоке и полном сумбуре. Остаточные волны наслаждения пронизывают с головы до ног, оставляя едкий привкус во рту. Кажется, я только что ей изменил. Не физически, но сути это не меняет. Глупо отрицать, мысленно я трахал другую. Впервые за три года, и мне понравилось. Что за нездоровая херня?
— Люблю, когда ты такой заведенный, — удовлетворённо мурлычет Агния, сворачиваясь клубком у меня подмышкой. Ее ладошка благодарно оглаживает мои сокращающиеся грудные мышцы, медленно опускаясь к напряженному прессу и еще ниже. Проворно снимает презерватив, и выбросив за пределы кровати, ленивыми движениями ласкает обмякший член, дважды отстрелявшийся за последний час. Если она пару минут поработает ртом, мы сможем продолжить, но времени до назначенной встречи осталось впритык. Поэтому я решительно убираю ее руку от своего паха.
— Мне пора ехать, — взглянув в прищуренные внимательные глаза, оставляю на ее губах короткий поцелуй и быстро поднимаюсь с кровати. Она облизывает сытым взглядом мое голое тело и расслабленно кивает.
— Тебя подкинуть? — летит мне в спину на полпути в душ. — Где будешь снимать?
Я останавливаюсь и удивленно оглядываюсь через плечо. Публично мы не появляемся вместе, если того не требуют рабочие обстоятельства. Если кто-то из коллег и общих знакомых и догадывается, что, между нами, что-то есть — прямых доказательств и подтверждений нашей связи у них нет и быть не может. Никаких свиданий и прогулок за ручку по многочисленным Московским паркам. Данилова предельно осторожна во всем, что касается ее безупречной деловой репутации.
— На Патриках, — отвечаю, слегка нахмурив брови. На ее лице появляется сомнение. Морок наслаждения спал, и она включила мозг.
— Мы соберем все пробки. Извини… — морщится с сожалением.
— Не беспокойся, доберусь на метро, — проницательно усмехнувшись, я отворачиваюсь и открываю дверь ванной комнаты.
Быстро ополоснувшись, оборачиваю бедра полотенцем и возвращаюсь в комнату. Агния все еще здесь, нежится в постели, хотя я был уверен, что она, как обычно, ускользнет по-английски. Это ее излюбленный способ не превращать наши горизонтальные отношения в нечто большее.
— Во сколько освободишься? — она садится на кровати и грациозно потягивается. Красивая грудь подпрыгивает, привлекая мое внимание. У нее безупречное сексуальное тело, и Агния прекрасно осознает, как влияют на меня ее нехитрые маневры. Взгляд изумрудных глаз с туманной поволокой встречается с моим. — Увидимся вечером? — спрашивает, так и не дождавшись ответа. — Приезжай к девяти, если не занят.
— Ладно, — пожав плечами, соглашаюсь я.
Снова чувствую себя странно. Нет ни особой радости, ни удовлетворения. Ее внезапная потребность во мне отдает манипуляцией. Она ощущает сквозящее между нами напряжение и пытается это исправить привычными методами.
— Набери, если твои планы изменятся.
— Не изменятся, — утверждает Данилова.
— Тогда договорились.
Скинув полотенце, начинаю спешно одеваться, подбирая разбросанную по спальне одежду.
— Ты посмотрел конкурсные анкеты? — непринужденно любопытствует она, неотрывно наблюдая за каждым моим движением.
— Да. Все отлично. Можно отправлять, — вставляю в шлейки ремень и фиксирую пряжку. Дёргаю вверх замок молнии на ширинке, застегиваю ряд пуговиц на рубашке, закатываю рукава.
— Макс? — настойчиво зовет она, вынуждая взглянуть в зеленые глаза. — Что-то не так? Ты еще злишься на меня?
— Нет, — отрицательно качаю головой, снова разрывая зрительный контакт.
Она шумно вздыхает и прикрывает наготу одеялом. Чувствую, что смотрит, буквально сверлит взглядом.
— Я позвоню твоей девочке и дам ей работу, — произносит ровным голосом.
— Варя — не моя девочка, — отрезаю резче, чем следовало, выдавая себя с потрохами. — Если не боишься, что она залезет в супружескую постель, то вперед. Отговаривать не стану.
— У моего мужа есть вкус, Максим, — с упреком выдает Данилова. — Он не тащит в койку всякий сброд.
— Ничего не было, — подняв на нее тяжелый взгляд, зачем-то оправдываюсь я.
— Но ты хочешь ее, — осаживает меня категоричным уверенным тоном. — Даже не спорь, Красавин. Я не дура и не слепая. Видела, как она вешалась на тебя, и как ты реагировал.
— Ревнуешь? — подозрительно прищуриваюсь.
— К ней? — Агния выразительно закатывает глаза и брезгливо поджимает губы. — Нет, конечно. Что за абсурдные мысли?
— Тогда к чему этот разговор?
— Хочу напомнить тебе, чтобы ты не забывал предохраняться, когда трахаешь уличных девчонок с сомнительными моральными установками, — прямолинейно высказывается Данилова.
Я рефлекторно сжимаю челюсть, яростно шагнув к постели.
— Скажи мне, милая, — наклонившись, шиплю ей в лицо. — Тогда на кой хрен ты пообещала работу этой уличной девчонке? Решила избавить меня от соблазна подцепить от нее какую-то заразу?
— Пожалела. Это обычная благотворительность, Макс, — равнодушно отзывается Агния. — Лучше скажи, почему ты так взбесился? — спрашивает в лоб.
— Меня бесит твое лицемерие, — цежу сквозь зубы.
— Лицемерие? — вскинув бровь, переспрашивает она. — В чем? Я не требую у тебя верности, но мне не нужны проблемы, и я прямо об этом заявляю. Не забывай про резинки, Красавин. Остальное меня совершенно не интересует.