Подскочив, я обнимаю Вику и тоже реву белугой, сердце разрывается от боли. Не только за Макса, но и за себя, и за Агнию. Я мало ее знала, но слышала их предпоследний разговор. Разрыв с Максимом послужил спусковым крючком, но чутье подсказывает, что решение Данилова приняла давно.
«Когда шоры спадут и боль остынет, ты поймешь, как много я у тебя забрала. Мне так жаль всех влюбленных дурочек, что будут после меня…»
Глава 14
Два месяца спустя
Максим
— Почему не идешь в дом? — бесшумно подкравшись ко мне со спины, Вика осторожно дотрагивается до моего плеча.
Участливые нотки в ее голосе вызывают волну раздражения, но я на корню купирую негативные эмоции. Она беспокоится обо мне, переживает за мое душевное равновесие, пытается поддержать так, как умеет. Перегибает, конечно, но это же Викки. Моя сестренка ничего не делает наполовину.
— Я только приехал, Вик, — отзываюсь нейтральным тоном.
— Ты уже полчаса тут стоишь.
— Засмотрелся на цветник, — затягиваюсь сигаретой, скользнув взглядом по ансамблю из благоухающих клумб, гармонично вписавшихся в лаконичный ландшафтный дизайн от застройщика.
Варя не преувеличила, сказав, что неплохо разбирается в растениях. За пару месяцев она изменила территорию перед домом до неузнаваемости, кропотливо и с любовью ухаживая за каждым высаженным кустарником и цветком. Результат получился выше всяких похвал. Она и правда заставила соседей лопнуть от зависти и получила огромное количество предложений от жителей поселка на озеленение их участков. Варя не приняла ни одного, несмотря на заманчивые условия. Причина простая — отсутствие свободного времени. Лето подошло к концу, и она решила полностью сосредоточиться на учебе. Три недели назад Варя ошарашила меня новостью, что ее зачислили на экономический факультет МГУ. Оказалось, Машка и ее адвокат подсуетились, выбив Варьке место на бюджете.
— Жаль, что скоро вся эта красота завянет, — присев на кованую лавочку, вздыхает сестра. — Варя столько трудов вложила… Мне так стыдно, что я пыталась ее выгнать.
— Зная Варькин характер, она никуда бы не ушла, даже если б я не вмешался, — усмехнувшись, усаживаюсь рядом с Викой и приобнимаю ее за плечи. — А вот то, что ты вызвонила Артура и заставила его приехать меня спасать — мягко говоря, перебор.
— Не напоминай, до сих пор неловко, — сестра тихо смеется, стирая с кончика носа упавшую дождевую каплю. — Я испугалась, боялась, что ты пустишься во все тяжкие, — шепотом признается она.
Понимаю ее опасения. В первые дни после гибели Агнии я был не в себе. Мир рухнул, сердце словно окаменело, но я не погряз в чувстве вины и муках совести, не впал в затяжную депрессию и не топил горе в алкоголе, хотя временами крыло так, что хоть в петлю лезь.
В такие моменты я врубал аварийный автопилот и с головой погружался в работу. Это спасало… до тех пор, пока Матвеев не уведомил меня о разрыве всех имеющихся с арт-агентством контрактов. Он действовал через юристов, избегая личных встреч. Я не возражал, несмотря на многочисленные нарушения пунктов договоров.
В глубине души я даже ждал от него подобных действий. Ему нужно было кого-то винить в случившейся трагедии, и Матвей выбрал на эту роль меня. Отчасти я делал то же самое, перекладывая груз ответственности со своих плеч на него, но в действительности мы оба облажались, упустив момент, когда Агнии еще можно было помочь.
В конечном итоге, мне выделили месяц на завершение срочных заказов, а потом отправили в свободное плавание. Ну как свободное… Данилов пустил в ход все свои связи и постарался, чтобы рекламные агентства и мультимедийные компании не захотели иметь со мной никаких дел. Мои работы отозвали с международных и общероссийских конкурсов, персональные выставки в художественных галереях прикрыли, крупные студии аннулировали все предварительные договоренности, спрос на частные фотосессии упал в несколько раз.
Меня внесли в черный список, моей карьере конец — я осознаю это в полной мере, но ничего не чувствую. Ни злобы на Данилова, ни желания бороться с ветряными мельницами.
Какой смысл?
Он забрал ровно то, что дала мне его жена. Славу, перспективы, успех. Придется начинать с нуля. Я к этому готов. Пока, чтобы держаться на плаву, хватает накоплений, доходов с фотостоков и авторских гонораров по не истекшим договорам. А дальше… дальше, возможно, придется сменить направление, так как дверь в мир глянца для меня теперь закрыта. Начну снимать свадьбы и юбилеи. Не мой уровень, но почему нет?
— Не знаешь, как они называются? — откинув тяжелые мысли, фокусирую внимание на высоком темно-зеленом растении с ярко-желтыми цветками, напоминающими маленькие огоньки. Я их где-то уже видел…
— Нет, — качнув головой, Викки зябко прижимается к моему плечу. Дождь усиливается, холодный сентябрьский ветер пробирает до костей, а я не могу отвести напряженный взгляд от огненных бутонов. — Тебе не все равно? Может, уже пойдем? Холодает.
Сегодня, на кладбище… внезапно осеняет меня. Среди корзин и букетов из алых роз и гвоздик, простые, похожие на ромашки, желтые цветы бросались в глаза, и в то же время словно добавляли солнечного света в мрачные кровавые оттенки. Но мне и в голову не могло прийти, что… Нет, не может быть. Откуда Варе знать, где похоронена Агния? Разве что в новостях, которые она никогда не читает.
Я сам узнал из новостных хроник. На церемонию прощания меня, разумеется, никто не позвал. Я пришёл туда на следующий день, ближе к вечеру, чтобы не столкнуться ни с кем из скорбящих родственников. Агнию похоронили рядом с сыном, навсегда соединив после смерти. Пять лет она пыталась справиться с невосполнимой потерей, и все равно ушла за ним. Никто не остановил, а я… я подтолкнул.
Мертвым проще, им уже все равно, что думают о них живые. Наша боль, скорбь и стадии принятия горя — только для нас. Банальные утешения: «она успокоилась и ушла в лучший мир» — вызывают у меня оскомину и глухую злость, но Вика регулярно повторяет мне эти слова, словно пытаясь вдолбить в мою голову. Такая глупость… Я никогда не верил в существование лучшего мира.
— Варя вернулась с занятий? — взглянув на часы, показывающие половину восьмого вечера, нехотя встаю и тяжелой поступью направляюсь к дому.
— Нет, — семеня за мной, отвечает Вика. — Она вчера говорила, что сегодня после пар поедет в Щелково.
— Точно, совсем из головы вылетело, — припоминаю я.
— Не вылетело, а пропустил мимо ушей. Как обычно, Макс, — сестра резко останавливается и поворачивается ко мне лицом. — Зачем она тебе? — спрашивает в лоб, буравя проницательным взглядом. — В качестве успокоительной пилюли? А о ней и ее чувствах ты подумал? Я понимаю, что у тебя сложный период, а Варька… она как солнышко светит для всех, кто проявит к ней хоть каплю ласки и тепла. Светила…, — исправляется Вика. — Рядом с тобой она гаснет, Макс.
— Это она тебе сказала? — прищурившись, достаю из пачки новую сигарету, но сестра выбивает ее из моих пальцев.
— Хватит уже дымить как паровоз, — негодующе бросает Вика. — Нет, ничего Варя мне не говорила. Я и сама не слепая. На прошлой неделе она дважды ночевала в Щелково, а ты даже не заметил.
С досадой тру ладонями лицо. Сестра права. Не заметил. Можно оправдать свою невнимательность загруженностью графика, но ведь это не так. Хотя на прошлой неделе действительно был небольшой всплеск заказов на фотосессии из социальных сетей, но это максимум шесть часов работы в день.
Где я был в оставшееся время?
Болтался по улицам, фотографировал городские пейзажи, встречался с друзьями, заезжал к родственникам, живущим в Москве, до седьмого пота зависал в спортзале.
В общем, делал все, что угодно, лишь бы не возвращаться домой.
Но проблема не в Варе. Она не причем. Это чисто мои загоны.
— Ладно, поеду заберу ее.
— Давай, — Вика пожимает плечами, окинув меня скептическим взглядом. — Но если это разовая акция…
— Слушай, занимайся своими отношениями, а я с Варей сам как-нибудь разберусь, — раздраженно бросаю я, направляясь к машине.
— «Как-нибудь» ей не нужно, Макс, — догоняют в спину слова сестры.
До адреса в Щелково навигатор рисует сорок пять минут. И это без пробок. Будет время подумать и осознать всю степень своего мудачества. По пути заезжаю в цветочный магазин и покупаю Варьке самый роскошный букет, который едва помещается на пассажирское сиденье. Она, конечно, больше «уважает» садовые и комнатные цветы, но не с горшком же фиалок к ней переться?
С парковочными местами в Варькином дворе полная жо…, ну, вы поняли. С трудом уместившись между Ладой Гранта и Фольксвагеном, бочком выбираюсь на тротуар. Честно говоря, меня ввергают в уныние серые бетонные коробки еще советских времен с загаженными подъездами и нетрезвым контингентом, оккупировавшим детские площадки. Впрочем, современные высотки и люксовые жилищные комплексы я тоже не особо жалую.
Цветы оставляю в машине. Будет Варьке приятный нежданчик. Тем более, мы все равно у нее надолго не задержимся. Домофон на двери неисправен, в подъезде воняет кошачьей мочой, лампочка на ее этаже перегорела. В кромешной темноте нащупываю звонок и несколько раз настойчиво давлю. Трель слышу, шаги — нет. Жму снова. Прислушиваюсь. В квартире тихо. Ни шороха, ни звука, никаких признаков Варькиного присутствия.
Ну и что за фигня? Где эту активистку-садовницу черти носят?
Набирая ее номер, спускаюсь вниз. Раздражено скриплю зубами, слушая автоматический ответ: «аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
Супер, еще и телефон разряжен, а на часах, между прочем, почти девять вечера. В голову лезет мысль, что она могла поехать ко мне, и мы банально разминулись. На всякий случай звоню Вике, предупреждаю, чтобы сразу набрала мне, как только Варвара появится. Сам возвращаться не спешу. Сажусь в машину и опустив стекло, цепляю из пачки сигарету. Смотрю на темные окна ее квартиры, теряясь в догадках, где она еще может быть. Вариантов ноль. Для института слишком поздно, о Вариных друзьях я не знаю ровным счетом ничего. Она говорила, что они с матерью одни во всем мире, а я не стал вдаваться в подробности. Зря, подружки у нее наверняка есть и не мало, как и у любой девчонки ее возраста.