– Если известно, тогда открывайте ворота! – решительно скомандовал я. – И живо ко мне вашего главного!
– Ваша милость? – тюремщики переглянулись. – Но… вам сюда…
– Не понял? То есть не поняла, – я надменно изогнул бровь. – Родина в опасности, а вы сиськи мнете? Или мне доложить ее высочеству, что вы плюете на ее приказы? На фронт, мать вашу! В штрафной батальон пойдете, говно ртом хлебать.
Упоминание сисек, фронта и Изабеллы помогло – Гундальф дрожащим руками принялся тыкать здоровенным ключом в замок, а мне прилетел пункт к красноречию.
Едва решетка открылась, я стремительным шагом ворвался в тюрьму и грозно заорал:
– Строиться, мать вашу! Шевелитесь, ослы беременные!
Моему персонажу явно не хватало поставленного командного голоса, поэтому вместо рева выходил скорее фальцет, но и этого хватило – тюремщики покорно выстроились вдоль стеночки. Обер-надзиратель Жиронд, тот самый, что днем проводил нам с Дудаком экскурсию, браво доложился:
– Значитца, усе построены, ваша милость. В наличии десять душ!
– Родина в опасности, бойцы! – торжественно сообщил я, прохаживаясь вдоль строя. – Какие-то еретики, душегубы и святотатцы подло напали на город. Ее высочество приказала мне передать, что надеется на вашу преданность и отвагу. Всем после боя будет пожаловано дворянство! Убитым потомственное и персональная пенсия! Гип-гип, ура!
– Ура-а-а… – кисло отозвались попкари. – Гип-гип…
– Стройся в две шеренги! В бой, марш, марш!!! Покройте себя славой или умрите!
Я приметил на поясе у Жиронда связку ключей и внес коррективу в команду:
– А ты остаешься со мной!
Главтюремщик воспрял на глазах и пинками принялся выгонять подчиненных.
– Живо, живо, засранцы! Покажите там им, как воевать надо. Шевелите батонами, оглоеды…
Дождавшись, пока они скроются за углом коридора, я покровительственно похлопал обера по плечу:
– Лично отмечу тебя перед ее высочеством!
– Служу отчизне и ее высочеству!!!
– А теперь закрывай двери! Нам предстоит еще одно дело государственной важности! – таинственно понизив голос, заявил я. – Так, молодец…
На сыпавшиеся сообщения о росте красноречия уже не обращал внимания. Потом разберусь.
– Что прикажете, ваша милость? – Жиронд почтительно поклонился.
– Туда… – я показал пальцем направление.
– Как прикажете! – обер покорно потопал рядом и опять предложил: – Э-э-э… экскурсию?
– Давай…
– А здеся содомиты, значитца… – он ткнул дубинкой в очередную камеру.
– Кто? – я невольно вытаращил на него глаза.
Пандориум был в высшей мере демократической и толерантной игрой. Гомосексуальность здесь не то что преследовалась, а даже в некоторой степени поощрялась. Гомофобов нещадно банили и всячески дискриминировали. Правда, с момента начала сумасшествия искина, то есть с того момента, когда жалобы перестали рассматриваться, градус нетерпимости опять резко скакнул вверх. Особенно в Европейском секторе. Но чтобы уже неписи сажали за такое?
– Ну, содомиты, те, кто любит в задницу… того, ваша милость… – Жиронд сплюнул на грязный пол. – Уж простите, ваша милость, из ваших они… пришлых бессмертных… Ишь чего удумали, святотатцы, в канун праздника святой Морионы, в задницы друг друга уестествлять. Жрецы храма Нравственности наткнулись в гостинице у Дафны, во время обхода. Да, да, пялили. Тьфу, какая мерзость…
– А ну покажи, – из любопытства попросил я.
– Дык, извольте, ваша милость… – обер сбросил щеколду с окошка на двери. – Вот они, извращенцы проклятущие. Мы их в одну камеру и засунули. Ужо посидят лет эдак двадцать-тридцать, заплатят штраф пару сотен тысяч и живо излечатся от заразы…
«Проклятущими извращенцами» оказались два красавчика эльфа: Dodo_69 и Mamontenok, скромного пятого уровня. Выглядели они довольно печально: грязные, истощенные, с почти пустыми маркерами здоровья и выносливости. Едва кормушка открылась, оба стремглав забились в угол и опустили головы.
– Еще и сопротивляться пытались, еретики, – обер грозно цыкнул на узников. – Но ничего, мы их обратно к истокам вернули. Сделали нубами… – надзиратель заржал. – Вроде так у вас, ваша милость, говорят?
– Так, – кивнул я. – Закрывай, идем дальше.
Парней, честно говоря, было жалко. Мало того что в темницу угодили, так им еще все достижения обнулили. Ниже некуда, пятый уровень – предел. Да еще обмундирование, скорей всего, топовое, безвозвратно конфисковали. Впрочем, чего их жалеть, свой путь они сами выбрали. Тем более особой терпимостью к заднеприводным я не страдаю.
Подойдя к камере Пачкуна, я показал на ее дверь.
– Открывай.
– Ваша милость? – Жиронд озадаченно вытаращил на меня глаза. – Зачем?
– Затем! – рявкнул я. – По приказу ее высочества принцессы Изабеллы.
– По приказу? – обер-надзиратель недоверчиво прищурился.
– Так точно…
– Ах ты стервь… – тюремщик резко отскочил на шаг, выхватил дубину и истошно заорал: – Измена, измена!
Нечто подобное я ожидал с самого начала миссии, поэтому оказался готов. Нет, в самом деле, постоянно везти просто не может.
С ладони бесшумно соскользнуло едва заметное пепельное облачко и в мгновение ока окутало обер-надзирателя.
Поцелуй вора: обер-надзирателю Жиронду нанесен урон: +10, критический урон: +20, полная слепота: +5 секунд, ошеломление: +10 секунд.
Тот сразу же заполошно всплеснул руками, выронил дубину, смачно шлепнулся на задницу, утробно хрюкнул и судорожно задергал конечностями. Но его жизненный маркер просел всего процентов на десять.
Не став дожидаться, пока тюремщик придет в себя, я сильно ткнул его дагой в шею – тот сразу же одеревенел и опрокинулся на бок.
Система сработала как всегда мгновенно:
Обер-надзирателю Жиронду нанесен урон: +20, кровотечение: +20, паралич: 3 секунды.
Второй удар я нанес прямо в висок, загнав клинок в череп почти по самую гарду – Жиронд сильно дернулся и замер без движения.
Последние изменения в игре полностью подтвердились.
Обер превышал меня по уровню почти в два раза, но удар в незащищенную критическую точку убил его наповал.
– Что и требовалось доказать, – удовлетворенно хмыкнул я и освободил тюремщика от связки ключей с кошельком.
Клацнул замок.
– Получилось! – Пачкун мигом вылетел из камеры и подобрал с пола дубину. – Теперь иди за мной.
– Стоять. Сначала помоги освободить моих.
– Ох, да… – Жюль досадливо поморщился и потрусил по коридору. – Сейчас…
Я на ходу открыл чат с соратниками.
– Вы как?
– Каком кверху… – отозвался сварливо адмирал. – Ты где?
– Почти на месте. Рядом с камерами есть кто?
– Хрен его знает, не вижу…
– Был один, – как всегда толково дополнила Санторина. – Но уже минут пять его не слышно и не видно. Ив, я так рада! Я знала, что ты нас не бросишь…
– Меньше текста, ждите…
К счастью, проход в крыло для «политических» оказался не заперт, но едва мы ступили на лестницу, в решетку тюрьмы громко замолотили.
– Жиронд, господин обер-надзиратель…
– Эта стервь нас обманула…
– Святая Мориона, заперто…
– Открывай, зараза, будем драть хором, пока не лопнешь…
– Ах ты сволота!
– Жопу на фрисландский крест порвем, курица…
– Беги за запасными ключами…
– Эх, навались…
Тюремщики орали как резаные и пытались выломать решетку, попутно грозя мне разнообразными половыми карами.
– Это вряд ли, салабоны, – я накинул на дверь мощный засов и припустил за Пачкуном.
Азазеллу и Санторину поместили в маленький тюремный отсек всего на две камеры. Только мы туда спустились, как в конце коридора поднялся с табурета громадный шкафообразный мужик с руками почти до колена и выпирающим из замасленной куртки брюхом.
– Это что за хрень?!! – как паровоз взревел он и рванул нам навстречу.
Но не добежал.
Пачкун небрежно махнул рукой, тюремщик споткнулся за свою же ногу, с грохотом рухнул на пол и без движения распластался на нем, как огромная лягушка. Судя по всему, Жюль применил тот же «Поцелуй вора», но гораздо выше уровнем, чем у меня.
Я сорвал с громадины ключи и бросился к камерам.
– Наконец-то… – недовольно буркнула Азазелла, осторожно выглядывая в коридор. – Чего так долго? Небось опять шашни крутила со своей полюбовницей…
Грязная, в какой-то драной ряднине и лохматая, она выглядела как настоящая ведьма. Впрочем, она таковой и была.
Послав Петровича в жопу, я освободил Санту.
– Ив!.. – бундеслейтенантша бросилась мне на шею. – Я знала, знала, что ты меня не бросишь. Русские своих не бросают, да?
И впилась мне в губы горячим поцелуем.
Признаюсь, отрываться от нее мне не хотелось. Но пришлось. Тюремщики уже выломали решетку и принялись за дверь в наш отсек.
Я посмотрел на вора:
– Что дальше?
– Здесь изъятые вещи, – Жюль указал на большой окованный сундук и нырнул в камеру Петровича. Выгреб из угла гнилую солому, несколько раз пошлепал ладонью по полу, а потом стукнул по нему пяткой.
Раздался скрип, каменная плита провернулась и открыла проход вниз.
– Ебать-колотить… – адмирал зло сплюнул. – Сука, под носом же…
Вор шутливо ему поклонился и приглашающим жестом показал на дыру.
– Прошу вас, дамы…
Глава 10
– Минутку… – первым делом я шагнул к сундуку.
К сожалению, моего оружия среди изъятых вещей не оказалось. Правда, помимо экипировки Азазеллы и Санторины, там находилась куча барахла с остальных узников. Но какого-то уж совсем бесполезного. Видимо, тюремщики, ничтоже сумняшеся, все ценное прибирали к своим рукам.
Впрочем, я не побрезговал прихватизировать несколько разных колечек с мизерными характеристиками. Все пригодится, а не пригодится, продадим или обменяем.
Справившись, я жестом отправил соратниц экипироваться, а сам подошел к провалу.
– Что там?
– Старое подземелье, – спокойно ответил вор. – Замок построен на останках строений прежних хозяев этих мест.