почки — домой он возвращался только утром и тут же валился спать. Добудиться его не представлялось возможным, равно как получить хоть какой-то ответ. В конце концов, я бросила попытки и смирилась с картиной спящего средь бела дня супруга.
Мать в неоплачиваемые часы откровенно маялась от скуки, не зная, куда деть скопившийся потенциал. С утра и до вечера она изобретала новые законы и правила игры. За малейшую дозу свободы мне приходилось выполнять ее требования и условия, отчитываться за отлучки и согласовывать любые планы. По магазинам я теперь ходила не спеша, наслаждаясь редкими минутами покоя, все чаще засиживалась у соседки, подолгу гуляла с Алисой.
Надо ли говорить, как обрадовал меня звонок, которого я уже не ждала:
— Вероника, мне нужен переводчик, — раздался в трубке бодрый голос Эльфа.
— Когда?
— Завтра и на весь день. К нам приехали корейские товарищи, вернее нетоварищи из городу Сеулу. Их английский я решительно не понимаю, так что спасай!
Мать отпустила меня без лишних слов, предчувствуя новый конверт и повод покапризничать.
Корейцы оказались милыми ребятами, эдакими престарелыми хлопцами с моложавой фигурой и убийственной дикцией. Они потешались над собственным английским и радовались всему, что происходит в мире. Их интересовали передовые технологии и местный колорит. Не долго думая, Эльф притащил их в Хамовники и накормил традиционной кухней наших предков. Заглотив по пельменю, корейцы радостно закивали в ответ и принялись перчить все подряд. Из их дальнейших слов я поняла, что разницы между нашими кухнями они больше не ощущают. Душистое перечное облако еще долго терзало ноздри официантов, пока довольные и сытые корейцы наслаждались Щелкунчиком под сводами Большого.
Мы с Эльфом шли вдоль стен монастыря, а сверху густо сыпал снег.
— Ты выглядишь измученной, — нарушил молчание Эльф.
— Быт затягивает.
— Тебя? Не верю.
Не знаю почему, но мне вдруг страшно захотелось рассказать ему обо всем: об уроках английского, об учениках и вечно спящем муже, о скверном воспитании, что получает моя дочь, о монстре, что засел в моем доме и тиранит семью. Эльф слушал молча, не перебивая, а когда я закончила рассказ, он развернулся, сгреб меня в охапку и крепко прижал к себе. Тонкий аромат одеколона окутал меня с ног до головы, и я разревелась в его пушистый мягкий воротник.
С этого дня Эльф стал моим спасением. Он каждый день возил меня по выставкам и театрам, устраивал пешие прогулки по заснеженным дворикам, рассказывал мне о Москве, которой я не знала. Я дивилась несметным сокровищам, что таились в его голове, и слушала, слушала, слушала… Замерзшие, мы ныряли в кафе, где за чашечкой кофе сочиняли вирши и слагали прозу. Спокойно было рядом с ним, тепло: впервые в жизни просто и легко глядела я на мир из-за его спины. Эльф меня не торопил, он получал удовольствие, оттого, что я порхаю вокруг, сбросив тесный кокон. Я понимала: истинная невесомость не может длиться вечно, насупит день, и придется сложить свои крылья, сделать плавный пируэт и опуститься на ладонь, которой я обязана полетом. С каждым днем призрачный люфт, деливший нас надвое, таял как дым. Пробил час, и растаял стыдливый румянец, и робость излилась под жадным взглядом карих глаз. Путь в сумрак был открыт…
Свет из окна посинел и угас, тени деревьев упали на подоконник, расчертили его длинными черными линиями.
Над комнатой повисла тишина, и лишь далекий гул машин да перезвон трамваев напоминали о том, что жизнь продолжается, что люди спешат с работы и рождественские ангелы улыбаются им вслед.
Эльф молча притянул меня к себе… бокал из моей руки выпал… со стуком закатился под диван…
Я закрыла глаза…
Новое ощущение неверности заполнило меня с головы до ног. Я стала избегать расспросов, учиться врать. Мне казалось, что весь мир воззрился на меня с немым укором, что прохожие ухмыляются мне вслед. От всех этих взглядов хотелось спрятаться, исчезнуть навсегда.
Митька, казалось, ничего не замечал. Он тихо пропадал в мое отсутствие и возвращался под утро, сонный как всегда. Мать сверлила меня глазами и допросами сводила с ума. Алиса, нараспев повторяла бабкину ругань и тыкала пальчиком в спящего Митьку. Я уводила ее на прогулку, прижимала к себе и шептала о том, что мама с папой любят ее по-прежнему. Возвращалась за миг до занятий и тут же бежала на кухню. Ученики спасали еще пару часов, но проводив последнего из них, я впадала в беспокойство и маялась уже до самой ночи.
Эльф забирал меня из дома каждый день. Утратив остатки здравомыслия, он водил меня в гости к друзьям и знакомым. Его беспечность пугала, не утешала даже мысль, что Москва — мегаполис.
В минуты близости тревога отступала, барьеры падали, и жаркая птица свободы взмывала навстречу ликующим бесам. «О, Боже, я распутна!» — проносилось в голове, когда моя очередная выходка заканчивалась громким стоном Эльфа. Не успевало раскаянье разлиться по венам, как новая кипящая волна уже несла меня в мерцающую бездну.
Вернувшись из амурных странствий, я хватала Алису и пускалась в бега. Во время одной из таких прогулок меня окликнула грузная дама с властным выражением лица:
— Вероника?
— Мы знакомы? Извините, никак не могу вас припомнить.
— Меня зовут Элла Ильинична. Я соседка Светланы, вашей ученицы.
— Очень приятно.
— Я хотела поговорить с вами насчет моей невестки, — черты незнакомки неожиданно смягчились, — Лера хочет заняться английским.
— Похвально! — улыбнулась я.
— А то все ездит за границу, а сказать ничего не может, — пожаловалась соседка моей ученицы.
— Ну, эту проблему мы быстро решим. Магазинную лексику мы осваиваем за пару занятий, — успокоила я собеседницу.
— Лере нужно серьезно заняться языком, она такая одаренная!
— Я поняла. Приводите невестку.
— Я вижу, вы гуляете в одно и то же время. Завтра Лерочка к вам подойдет и скажет, когда ей удобнее приходить на занятия.
— Буду ждать. Всего доброго!
Я проводила взглядом собеседницу, а сама подумала: странная свекровь, хвалит невестку. Не часто такое увидишь!
На следующий день в означенный час на горизонте появилась Лера. При общей зимней бледности москвичек ее загар и цветущий вид наводили тоску. На минуту она показалась мне жительницей другого измерения: нарядная, свежая и бессовестно благополучная невестка Эллы Ильиничны светилась энергией. Она походила на тропический цветок с какой-нибудь Бирмы или Шри-Ланки. Синюшные замученные мамки хмуро уставились на нее, забыв про собственных детей.
— Меня зовут Валерия. А вы, я вижу, Вероника?
Я оглядела себя и, не найдя ни одной таблички, просто кивнула в ответ.
— Давайте договоримся насчет занятий: меня устроит понедельник и четверг.
— Мне это тоже подходит.
— Так, обед с Шуриком в два, шейпинг в четыре… а в шесть я могу быть у вас.
Я плохо успевала за ходом ее мыслей, но график чтила безупречно.
— В шесть тридцать ко мне приходит ученица. Обычно я рекомендую занятия в парах — так удобнее составлять диалоги и учиться на чужих ошибках, — мягко начала я, сбавляя напор, с которым Лера пыталась навязать свои условия.
— Ну, если так полезней…
— И полезней, и много эффективней!
Лера недовольно поморщилась, но тут же улыбнулась и застыла с выражением «ну что ж?»:
— Тогда до завтра?
— Буду ждать. А вы не хотите узнать, кто будет вашей парой?
— А я знаю, — небрежно бросила Валерия, — Светка, наша соседка по лестничной клетке, она работает у Шурика и ходит к вам после работы. Ну, все, до завтра, до половины седьмого!
Она махнула мне рукой и полетела по своим делам. Мамаши вернулись к своим чадам, а я еще долго стояла на месте, оглушенная и подавленная. Когда Валерия исчезла за углом, я слепила снежок и запустила ей вслед, но тут же устыдилась этой детской выходки. Что это на меня нашло? Зависть к цвету лица, а может, к выражению глаз, а может быть то, что от нее за версту разило здоровьем, уверенностью и благополучием? Где-то на самом дне всей этой пирамиды рождалась понимание того, что встреча с Валерией является кануном.
— Пойдем, Алиса! — позвала я печально.
Алиса взяла меня за руку и покорно затопала рядом.
Мы молча брели по сугробам, а за нашими спинами рождалась метель.
Зазеркальные насекомые
— We skipped the light fandango? — конечно знаю. Давай листок, напишу слова.
Светлана протянула мне тетрадь:
— Пиши на последней странице, и название не забудь!
— Все как полагается: и текст, и название, — я уже строчила на листке.
Валерия с недовольным видом собирала тетради:
— Ты бы лучше формы глаголов учила! С тобой ни одного диалога не составишь. Чем ты только дома занимаешься?
Светлана смутилась, начала оправдываться и, вконец запутавшись, брякнула:
— После работы я занимаюсь ребенком. У меня нет гувернантки, и служанки тоже нет. Я работаю с утра до вечера, а не сижу на шее у мужа.
Валерия резко выпрямилась, щелкнула застежкой, поднялась со стула:
— Ника! Найди мне другую партнершу! Еще неделя таких совместных занятий, — она ткнула в Светлану пальцем, — и я вообще забуду все, что знала!
— Как скажешь! — Светлана вспыхнула, поправила очки.
— Лера, давай обсудим это позже, — сказала я весомо, — Придешь в четверг на час пораньше.
Валерия была образцовой ученицей: к урокам готовилась, на занятиях работала, материал хватала на лету и каждый раз повторяла: «Этого мало, задай побольше!». Таких учениц у меня еще не было — задание на дом не любит никто. Но такова уж реальность: не выучишь слова — не сможешь их употреблять.
Тот энтузиазм, с которым Валерия требовала все новых и новых нагрузок, вызывал респект, и я решила сделать исключение — вести ее дальше без пары.
Светлана, оставшись одна, быстро сникла и в отсутствии дизеля, тащившего ее по кочкам грамматики, сделалась моей хронической головной болью.