Два дня мы сиротами бились над контрактом. Казалось, все нас бросили на произвол судьбы и факсов, а в пятницу утром явился Антон, привычно бодрый и веселый. Без лишних слов он приступил к делам, и до самого вечера мы заносили хвосты, объяснялись с Женевой, отвечали на письма, принимали посетителей и разгребали текучку. День получился настолько ударным, что не дождавшись шести, Артамоныч сбежал, оставив на столе пустую пачку сигарет да чашку остывшего кофе. Следом за Артамонычем уехал и Антон. Я шумно втянула носом кофейно-табачный букет и придвинула свежую стопку бумаг. Когда последний факс обрел свой перевод, в дверях появился Антон. Он уверенно прошел на место Артамоныча, сдвинул папки на край стола, а на их место водрузил бутылку «Мартеля».
— Не торопишься? — произнес он, скорей, утвердительно.
Я догадалась:
— Опять будем пьянствовать?
— Будем, — обнадежил он и присовокупил к бутылке увесистый пакет.
Пока я протирала бокалы, он извлек из пакета яблоки, лимон и коробку конфет.
— Я помню, как в прошлый раз ты пыталась зажать закуску. Вот, держи, и ни в чем себе не отказывай!
С этими словами он вынул из пакета большую плитку шоколада.
— Спасибо, господин начальник, а теперь, следуя доброй традиции, давайте повышать оклад.
— Не так часто, — возмутился он, — бери пока шоколадом.
— А в прошлый раз повысили, — заныла я.
— В прошлый раз мне машину вернули.
— А в этот раз ничего не вернули?
— Нет, — поставил он точку на всех разговорах.
Я смирилась с судьбой и даже помыла яблоки.
— Сегодня напиваться будем культурно, — пригрозил Антон, — поговорим о книжках, которые ты читаешь, потом объяснишь, зачем обозвала компьютер Тошкой, ну и в конце программы расскажешь, как познакомилась с Сашкой.
— Ух ты! — поразилась я, — Домой не пойдем?
— Это как карта ляжет, — ответил он и налил по первой, — Давай, колись, зачем мое имя на компьютер повесила?
— С чего ты взял, что оно твое?
— Так ведь Тошка…
— Это ты для брата Тошка, для жены, для Эллы своей Ильиничны. А для меня ты — господин начальник Денисов.
— Тогда не понял, — обиделся он.
— Тошкой зовут мою кошку-бандитку, арбатскую нечисть, которая терроризирует мой дом.
— Ну и дела… А зачем кошку моим именем назвала?
— Из лести! — процедила я.
— Тогда рассказывай, чего читаешь, — и он налил по новой.
Следующие пять порций коньяка я докладала про Кастанеду, про измененное сознание, нагваль и тональ. Когда бутылка подошла к середине, Антон начал понимать все про точку сборки и даже чуточку занагвалил.
— По регламенту у нас Сашка, — напомнила я, когда «место без жалости» к спиртному было успешно пройдено обоими.
Антон нахмурился:
— Лерка, подружка твоя, взялась выписывать меня из квартиры. Вот не сидится ей без интриг! Большей стервы в жизни не встречал!
Мне стало обидно за Валерию, которая, как мне казалось, на стерву пока не тянула. Так мелкая пакостница, интриганка, но не стерва. И я решила заступиться, чувствуя, как волна пьяной любви к человечеству подкатывает к горлу.
— Ты хоть знаешь, какая она ученица! Таких учениц и на свете-то не бывает!
— Это точно!
— А как она любит учиться! И вообще — это светлый, добрый человек, — меня уже несло по следам Остапа.
— Стоп, стоп, стоп! Вот с этого места поподробней, — вступил в дискуссию Антон, — Во-первых, никакая она не ученица, а проныра, — и в ответ на мой возмущенный жест, добавил, — У тебя есть соседка по имени Маша, так вот она за Лерку делает уроки. Нашла мне тоже ученицу! На самом деле, английский ты преподаешь доценту МГУ. Кстати, доцент тебе за это благодарен.
Я поразилась:
— Офигеть! Зачем ей это надо? Зачем платить за уроки, которые …, - я силилась найти определение той деятельности, что развернула Лера за моей спиной.
— Не напрягайся, ты не одинока, — усмехнулся Антон, — Она таким образом целое МГИМО дурачила.
В ответ я кисло улыбнулась и небрежно махнула рукой.
— Ну, с этими точно не выйдет!
— Вот тут ты права на все сто, — согласился Антон.
— Что ты имеешь в виду?
— Выпустили девушку твою на вольные хлеба.
— Допрыгалась, бестия! — констатировала я, заталкивая в рот довольно крупный кусок шоколада.
— Светлый человек, гений лингвистики! — скривился Антон.
Мне стало стыдно за свою наивность, я хитро посмотрела на Антона и с вызовом произнесла:
— В отличие от некоторых она знает Past Perfect!
— А это, между прочим, твоя вина, — завелся Антон, — Я тебя с каким условием брал на работу, а ну-ка вспомни!
— С условием совместного распития? — предположила я.
— Вот — вот, а еще обзывается! — прищурился Антон и потянулся за бутылкой.
— Опять закладываете пьянство за воротник! — в дверях стоял Александр и с видом нарколога озирал картину нашего морального падения.
— У нас уик-энд, — сообщил Антон и поднял бокал.
— Уик — чего? — переспросил Александр с поросячьим акцентом, и не дав нам опомниться, перешел в наступление, — Так вот как ты учишь английский язык!
— Ой, только не надо завидовать! Между прочим, у такого способа обучения есть масса преимуществ. Тащи бокал, буду делиться опытом.
Александр покачал головой:
— Нет, я к Лерчику еду — у нас сегодня праздничный ужин.
— По поводу?
— По поводу дня рождения твоей матери, болван!
Антон закрыл глаза и хлопнул себя по лбу.
— Пить надо меньше! — рассмеялся Александр.
— Так я же как раз по этому поводу! — сказал Антон и сунул в рот сразу пару конфет.
— Ника, на выход! — скомандовал Александр, — А тебя, алкаш, ждем завтра к обеду.
Я поднялась со стула, виновато посмотрела на Антона:
— Мне и правда пора. Если не поеду с Сашкой, придется тащиться на метро и отравлять вагон коньячными парами.
— Опять оставил меня без собутыльника! — проворчал Антон, — Ладно, иди и привет передавай.
— Кому? — удивилась я.
— Кому — кому, Тошке своей, — вздохнул Антон и закрыл недопитое зелье.
На выходных Москву накрыл первый снег, а бедный Альбатрос накрыла кучка чокнутых дизайнеров. В припадке авангардизма, эти модельеры от сохи повесили нам траурные шторы и облачили мебель в надгробные тона.
Первым моим желанием было перекреститься и немедленно впасть в уныние, поскольку теперь наш офис напоминал бюро похоронных услуг, а черные банты, внушали скорбь и сопричастность.
Исполненная чувств, я тихо просочилась на рабочее место и приняла позу немого сострадания.
Через минуту в комнату влетел Антон. Он замер на пороге, огляделся и мрачно произнес: «Кого хороним?».
Артамоныч, явившийся следом, напрягся, открыл было рот, но промолчал — как-то бочком протиснулся на место и долго не решался присесть в столь трудный для конторы час.
Когда прибыла делегация из Джакарты, мы уже немного освоились и даже начали шутить на тему пессимизма.
Два мальчикообразных господина и долговязый рыжий переводчик расположились в депрессивных креслах, уставились на черные банты.
Антон при виде гостей сразу сделался важным и повелел дать чаю и конфет.
Визитеры открыли рот, залопотали детскими голосами, а переводчик Кузя начал бойко объяснять нам чаянья гостей, их неукротимое желание осчастливить нас дарами острова Калимантан. Я разливала чай, а сама прислушивалась к их чудному диалекту, но чем дольше я слушала, тем больше удивлялась — то тут, то там выскакивали знакомые созвучия, слова и даже фразы.
«Мать честная!» — дошло до меня, — «Так это же английский!».
Мысль обдала кипятком и неприятно осела внизу живота. Кузя начал переводить Антона и последние сомнения лопнули, как льдинки в жаркий день.
Я тщетно напрягала слух, пытаясь уловить акцент индонезийцев… и понимала только Кузю. Господа из Джакарты шепелявили и подсвистывали в самых неожиданных местах, выдавали бредовые интонации и гарантированно отказывали мне в доступе в свой лингвистический мир.
Дверь тихонько открылась, и в комнату вошел седой красавец с профилем Тюдоров.
— Позвольте представить вам господина Фонтанна, нашего британского партнера, — прокаркал Кузя.
Британец извинился за опоздание, цветасто описал визит в наш дивный кафетерий и даже похвалил напиток под названием «отвертка».
Я за него порадовалась:
«Молодец партнер, не заморачивается переговорами, живет на полную катушку!».
Партнер подкрался ко мне и на ласкающем валлийском пропел о том, что хочет насладиться видом Третьяковки. Я подвела его к окну, ткнула пальцем в реставрационное безобразие и приготовилась к возгласу разочарования, но вместо этого, замечательный валлиец расплылся в улыбке и радостно изрек:
— Please, be my guide and show me every single sight!
Я с тоской посмотрела на теплую компанию переговорщиков и кротко проблеяла:
— If I could…
— Why not?
Пришлось поведать дорогому гостю о том, что с завтрашнего дня сижу на выставке кондитерских изделий и путеводной звездой его быть не могу.
— I am a great authority on sweets! — промурлыкал валлиец.
Ангар гудел и колыхался. В воздухе витал горьковатый привкус кофе, от прилавков тянулся вязкий шлейф корицы. Участники раскладывали образцы, оформляли стенды, проверяли готовность своих павильонов. Конкуренты шныряли вдоль прилавков, вынюхивали секреты и переманивали клиентов. Покупатели бродили по залу в поисках товара.
Часы летели шоколадным вихрем, аромат ванили надежно впитывался в поры, оседал на одежде, на волосах, и даже вернувшись домой, я продолжала чувствовать себя гигантской плиткой шоколада…
Уже на пороге Алиса обнюхала меня и потребовала пошлину. Я высыпала весь трофей на стол, и бабка с криками про диатез кинулась рассовывать его по тайникам. Алиса быстро набила карманы, юркнула под стол и зашуршала фантиком. Вскоре оттуда вылетела первая бумажка. Тошка погнала ее по коридору, а через мгновение мы услышали глухой удар о стену.