— Покажите океан! — затребовала Танечка.
— Океан сразу же после расселения. А сейчас по номерам! — скомандовал Антон.
И народ, зажав в ладошках пластиковые ключи, двинулся к лифтам.
— Жду в фойе через десять минут, — шепнул мне Антон. — Пойдем смотреть океан.
— Видно не судьба мне распаковать чемодан! — процедила я, нажимая кнопку своего этажа.
По сложившейся традиции, войдя в номер, я высыпала содержимое чемодана на кровать, выудила оттуда купальник и уже приготовилась в него нырнуть, как вдруг неожиданно для себя отложила купальник в сторонrу и начала методично развешивать одежду по шкафам. Самые жесткие складки я смачивала водой, все помятости тщательно разглаживала руками, а когда вопрос глажки отпал сам собой, занялась, наконец, обувью. Минут через тридцать я закрыла дверь номера, оставляя за спиной идеальный порядок.
Антон с постным видом маялся в фойе. Увидев меня, кинулся навстречу:
— Ты куда пропала?
— Вещи разбирала, — ответила я с вызовом.
— Вот это да! — поразился Антон. — Я ее жду как дурак, а она, видите ли, вещи разбирает!
Он схватил меня за руку и потащил вдоль галереи.
— Опаздываем? — крикнула я.
— Сама-то как думаешь? — буркнул Антон и прибавил ходу. — Все уже сидят за столом, а мы еще не искупались.
— Да, непорядок! — согласилась я.
Наконец, галерея со всеми ее вентиляторами осталась позади, и горячий пряный воздух окатил нас с ног до головы.
— Что выбираем, бассейн или океан? — экзаменаторским тоном произнес Антон.
— Ты что, серьезно? Думаешь, я облетела полпланеты, чтобы поплавать в бассейне?
— На пляж! — скомандовал он.
И сквозь ряды бумажных роз мы устремились к океану.
Океан мирно урчал, по-хозяйски обшаривал берег, лоснился на солнце и выплевывал наружу суматошных крабов. По пляжу шныряли продавцы с лотками, набитыми всяким туристическим хламом: бусами, раковинами, сандалом, пахнущим почему-то щепкой, и замусоленным батиком. Антон разбежался и плюхнулся в воду, погнав от себя небольшую Цунами, я сделала несколько шагов и остановилась у кромки. Нежный прохладный язычок лизнул мне ногу, и она по щиколотку ушла в песок.
— Ну, давай знакомиться, — я присела на корточки, протянула вперед раскрытую ладонь.
Омыв мою руку, волна прокатилась по ступням, отхлынула, звеня песком.
— Океан, великий! — с уважением прошептала я, и он сонно загудел мне в ответ.
— Чего ты там стоишь? — крикнул Антон, — плыви сюда!
Я вошла в воду, сделала несколько широких гребков и легла на спину. Течение подхватило меня, волна качнула на своих ладонях, слегка подбросила и опустила в прозрачную дремотную колыбель. Постепенно шаг за шагом ко мне пришло понимание. Не мозг, а тело осознало разницу стихий: океана и моря. И вовсе не плотность воды, не количество соли и даже не длина волны — сама энергия была иной — спокойной, необъятной. Она наполняла тебя чем-то новым, свободным, нашептывала на ухо секреты. «Да, море бывает жестоким, коварным, оно способно убить, а океан лишь слабо замечет твое присутствие, скорее принимает тебя в комплексе со всей той мелочевкой, что плещется в бесчисленных пластах, создавая суету и мелкую рябь в его космическом организме».
Приступ философии сошел на нет, я ощутила неприятное жжение и поняла, что изрядно сгорела.
На берег выбраться не получилось: течение упрямо тянуло назад, а ноги безвольно увязли в песке.
— На помощь! — закричала я, — Меня не выпускают!
Антон схватил меня за плечи и словно рыбу выдернул на сушу, повалил на песок:
— Ну что, сдаешься?
Его мокрая физиономия закрыла солнце, капли с волос посыпались мне на лицо.
— На милость победителя!
— Будешь еще разбирать чемодан?
В ответ я зажмурилась и замотала головой.
— Торжественно обещаю забыть про чемодан!
— Тогда пошли обедать! — Антон помог мне подняться на ноги и указательным пальцем провел по плечу, снимая словно пыль бороздку соли.
Прибрежный ресторанчик был пуст, и мы выбрали столик в тени Бугенвилий.
Я открыла меню на морепродуктах, но Антон покачал головой.
— Я кое-что закажу, а ты попробуешь. Не понравится, будешь жевать свои мидии, — он хитро подмигнул и сделал знак официанту.
Тот принял заказ и умчался на кухню, а вскоре оттуда долетел запах жареного мяса и живого огня. Еще пара минут, и на столе появились две большие тарелки и виски со льдом. Вслед за Антоном я разрезала стейк и огорченно вздохнула:
— Я не ем сырого мяса.
— Можешь не есть. Я предлагаю попробовать.
Он чиркнул стаканом и сделал глоток. Я закрыла глаза, положила в рот еще дымящийся кусок. Пряный сок брызнул ароматом специй и без остатка растворил еще живое от огня нежнейшее филе. Антон молчал, ожидая реакции.
— Вот так и становятся хищниками, — прочавкала я.
— А теперь можешь рвать добычу, — усмехнулся он, — только не забывай запивать вискарем, все-таки тропики…
Рано утром экскурсионный автобус стартовал навстречу тайнам и коммерческой экзотике острова Бали. Мы въехали в деревню каменщиков, и с обеих сторон потекли бесконечные ряды скалозубых драконов. Их сменили флегматичные обитатели пантеона, исполненные в белом, недвижные стада слонов всех мыслимых размеров. Казалось, весь эпос выстроился вдоль дороги, делая пейзаж еще более утопическим.
Каста резчиков по дереву представила свой творческий отчет: от одинокого Ганеши до колоссального панно, на котором Хануман во главе своей летающей армии мчится навстречу великой судьбе. Сандаловые Боги, выпущенные на волю из стеклянных хранилищ, наполнили воздух тончайшим настроением.
Пока я носилась по магазину, торгуясь в пользу покупателей, Антон рассматривал дуэт веселых свинок, застигнутый в брачный период.
— Раз год свиньи, нужно брать свиней, — решил он мудро.
Торговаться не стал, взял по номиналу, а следом за свинками, впав в сандаловый транс, прикупил и душистого Будду.
Довольные покупатели потянулись на выход, а я вернулась в дальний зал, где в стаде слонов притаилась зубастая кобра.
— Где можно купить рубины? — я провела пальцем по ее пустым глазницам.
— В соседней деревне торгуют ювелиры, спросите у них, — посоветовал продавец.
— Я взял бы нефриты, — возразил Антон.
— Думаешь? — спросила я, с сомнением глядя на кобру, ее свирепую стойку и смертоносные клыки.
— Вот увидишь, — сказал он решительно, — нефриты ее усмирят.
Я с любопытством посмотрела на Антона, который явно находился под влиянием сандалового Будды, сунула продавцу вожделенные рупии, схватил кобру за шею и побежала к автобусу. Хозяин магазина нагнал меня на улице. Он протянул мне коробку и с довольным видом зашлепал назад к своему деревянному хозяйству.
Мы тронулись в путь, экскурсовод включил микрофон и затянул оду радостям жизни на острове Бали. Говорил он пространно, увлеченно и фразами минуты на три. Я раскладывала информацию на стеллажи памяти и в том же порядке снимала ее, двигаясь к финальной фразе.
— Не гид, а краснобай, — не удержался Ираклий, — И как ты все запоминаешь?
— Я представляю все, о чем он говорит, отбрасываю ненужный хлам, а оставшийся фильм пересказываю вам.
Когда мы перешли к вопросам веры, и вслед за верховной четверкой на нас хлынул поток менее именитых божеств, я выкинула белый флаг. Оратор послушно затих, одобряя мой порыв быть точной и аккуратной в вопросах иерархии. Пару минут он мирился с судьбой, а потом отпустил тормоза, и его с новой силой понесло по ухабистым дорогам красноречия. Я тут же бросилась в погоню, используя остаточный ресурс и беспощадно натирая связки.
До конца дня мы посетили мастерские живописцев и насладились ритуальным танцем «Кетчак». В отель вернулись поздно ночью, уставшие и ошалевшие. Мой голос бесследно сгинул где-то между Убудом и Денпасаром, я хрипло откашлялась и просипела в микрофон о том, что наша экскурсия подошла к концу, а все желающие отправиться утром к вулкану Батур могут раздобыть мне горячего молока. Народ дружно предложил мне выпить за его счет и потек к ресторану.
Харди встретил нас у входа в отель. Он покачал головой, увидев мою кобру, зацокал языком, услышав мой голос и тут же посоветовал настой из местных трав с добавками редких целебных кореньев, а возникший из ниоткуда Деннис пообещал открыть секрет бессмертия.
Следующую экскурсию я обильно запивала жасминовым чаем, который раздобыл мне в дорогу сердобольный Харди. С каждым его глотком в мои связки возвращалась жизнь, и в обезьяньем лесу я уже сносно каркала о повадках и образе жизни его обитателей.
Обезьяны бесцеремонно хватали нас за одежду, требовали корм и внимательно следили за побрякушками. Стоило какой-нибудь беспечной тетке тряхнуть серьгой или глянуть на часы, как ловкие бестии слетались к жертве и с диким клокотаньем срывали яркую игрушку. Мимо нас то и дело проносились разъяренные мужчины с воплями о кошельках, очках и кепках. Одна из обезьян нацелилась на мой браслет и боковым аллюром двинулась в моем направлении. Ее длинные конечности с обманчивой небрежностью скользили по земле, взгляд блуждал по сторонам, но связь ее души с моим браслетом была уже установлена, поэтому я достала из сумки банан и со всего маху запустила им в бандитку. Банан угодил ей в переносицу, расквасился и шмякнулся оземь, украсив морду липкой желтой массой. Обезьяна выдвинула нижнюю челюсть, и вся масса ровными струйками стекла ей прямо в рот. Подцепив остатки банана, она ловко отправила их следом и ускакала в чащу, весело размахивая шкуркой. Браслет был спасен, примат накормлен, а я получила урок того, как нужно использовать во благо все то, что валится тебе с небес.
Вслед за нами в лес хлынули немецкие туристы с большими рюкзаками за спиной. Было ясно, что они давно отбились от цивилизации, перемещаясь автостопом, ночуя в палатках и питаясь чем попало. Меня поразила их беспечность в стране с иным типом бактерий, равнодушие к опасностям и здоровью собственных чад. Тем не менее, выглядели они вполне счастливыми и бодрыми. Бросив обезьянам горсть орехов, они с удовольствием догрызли оставшиеся, запили их какой-то мутью из бутылок и длинным туристическим шагом протопали на выход. Поравнявшись с пивной, они дружно замахали какому-то бородачу, на воркующем английском справились о его здоровье. Тот протянул бармену стакан, получил добавку и хрипло рассмеялся. Из их диалога я поняла, что передо мной никто иной, как фламандский морской волк, прибившийся к местным лесам и счастливо доживавший свой век, радуясь жизни и тихо спиваясь.