— Самолет в семь утра. У нас с тобой целый вечер.
— Тогда беги домой, готовься в путь. Шею можешь не мыть — об этом позаботится твоя кавказская родня.
Амины нет в городе! Алисе в безопасности! Конец осадному положению!
Я скинула туфли, пробежала на кухню. Несколько длинных гудков, и мне ответил детский голосок: «Это кто? Это мама?».
Из глаз моих брызнули слезы, горло перехватило и, задыхаясь от горечи и невозможной щемящей нежности я быстро зашептала:
— Да, котик, это мама. Я так по тебе скучаю!
— Я тоже, мамочка! Когда ты меня заберешь?
— Сейчас приеду, собирайся.
Тут в разговор вмешалась бабка:
— Мы уезжаем к Людмиле на дачу. Вернемся в воскресенье. Алиска побудет на воздухе, яблок поест, поиграет с собачкой.
— Ну ладно, заберу вас через пару дней.
И я снова осталась одна…
Всю субботу мы с Митькой гостили на яхте у Эльфа. Ситуация выглядела пошловато, но вполне дружелюбно. Новый уровень наших с Эльфом отношений вполне укладывался в контекст данной встречи. Мы вели себя как старые друзья, а Митька делал вид, что ничего о нас не знает. Уже к полудню я серьезно обгорела и весь оставшийся путь просидела в каюте, обнимая стаканы со льдом.
В тот же вечер Митька укатил по делам, а я обмазала лицо сметаной, налила себе чая, забралась на диван и включила кассету. Телефон грозно тявкнул и умолк. Через минуту он тявкнул опять и полноценно зазвенел. На экране Аль Пачино с глазами бассета доказывал какому-то типу, что не нужно соваться в дела мафии, размахивал пистолетом и ни в какую не желал вести себя прилично. С третьей попытки мне удалось убавить звук на запавшей кнопке, после чего Аль Пачино молча засветил типу в глаз, прижал его к стене, и хорошо артикулируя, объяснил законы жанра.
— Алло, — ответила я, после долгой борьбы с господином Пачино.
Из трубки донесся обиженный голос Антона:
— Битый час не могу до тебя дозвониться.
— Ты где?
— В Москве. Соскучился ужасно! Где тебя носит в такую жару?
— Известно где — на яхте.
— Сейчас приеду, собирайся!
— И почему это все мной командуют? Собирайся да выходи. Как будто я сама не знаю, чем заняться! — я с возмущением швырнула пульт.
— Не болтай! Я принял решение: ты переезжаешь на Плющиху.
Кнопка на пульте спружинила вверх, и телевизор взорвался автоматной перестрелкой.
Интересно устроен наш мир: тебя срывают с места все, кому не лень, распоряжаются твоей судьбой и требуют при этом не болтать.
Я глотнула остывшего чая, и морщась от боли полезла в штаны. В телевизоре кого-то застрелили, и полицейские сирены, надсадно горланя, устремились к месту происшествия. Я нажала на кнопку, и звуки разом стихли. В образовавшейся паузе время зависло, боль от ожогов притупилась. Я оглядела комнату: диван с примятой подушкой, Алискин барашек, раскрытая книга, разбитый пульт — большой привет от Тошки, Митькины кассеты, разбросанные по столу — мой мир, готовый рухнуть от любого резкого движения. Еще неделю назад он казался мне пресным, меня влекло в дивный рай, который на поверку оказался преисподней. В том самом месте, где сходились все мосты, зияет нынче бездна, она затягивает внутрь со всеми бедами моими и печалями, а еще с горьким привкусом обиды, не дающей покоя усталому сердцу. Мой мир уже не станет прежним — он отравлен ядом, что гуляет по жилам, что проник в мою кровь вместе с жалом стыдливого убийцы.
Я выдохнула остатки раскаяния и вышла за порог.
В комнате было свежо и прохладно, кондиционер работал на полную мощь. Новая мебель стояла на своих местах, над диваном горел симпатичный светильник, на кухне висел бестолковый плафон.
— Я скоро вернусь, приготовь отбивные, — распорядился Антон и направился к двери.
Я остолбенела:
— Ты куда?
— Звонила теща, просила заехать, — Антон схватил ключи и вышел из квартиры.
— Звонила теща? Чтоб вы провалились!
Я села на диван и обхватила голову руками. Все очевидно: пора возвращаться домой, но только ноги цепенели при мысли, что Антон останется у тещи, потому что добрая старушка найдет для него кучу дел во благо сына. И будет их Антон исполнять до скончания века, а я, такая решительная и гордая, потащусь по ночному городу с чувством собственного достоинства и мыслью, что тебя в очередной раз отымели. Я встала с места, добрела до кухни, открыла упаковку, выложила отбивные на тарелку, выбрала нужный режим и включила программу. Микроволновка загудела, диск завертелся… замигали цифры…. Я прежде не готовила в печи, но тут решила рискнуть, чтобы не выглядеть хуже Амины. И без того угрюмый вид Антона не сулил никаких индульгенций и, вспомнив его кислую гримасу, я поняла, что снова чувствую себя ребенком и словно в детстве боюсь наказаний.
— Нет, с Митькой все было иначе: все было просто и легко! Нужно срочно ему позвонить, что-то срочно наврать!
Я отыскала телефон и набрала домашний номер. На том конце никто не ответил, и для очистки совести я набрала еще раз — убедиться, что Митька не спит под грохот очередного боевика. Запахло горелым, потянуло дымком, на моих глазах куски индейки подозрительно набухли, зашипели и треснули, обдав всю печь густой тягучей массой. Прикрывшись полотенцем как щитом, я двинулась на страшного врага. Индейка плюнула в меня последний раз, горелая корка распалась на части, обнажив сырую сердцевину с остатками сырно-сметанного наполнителя. Я распахнула форточку, свалила весь ужин в помойку, а следы преступления замаскировала под мусор, потом отмыла печь и с трепетом открыла холодильник. Антон оказался хозяином запасливым, но не шибко затейливым: вся морозильная камера была уставлена все теми же индюшачьими рулетами с их жуткой сметаной начинкой. На этот раз я сделала все правильно: прикрыла блюдо крышкой и встала на дозор. Угроза харакири миновала, и мясо получилось сочным, хоть и сыроватым.
Луч света выхватил из темноты решетку сада. Окна соседнего дома ожили бликами экранов. Мне вдруг сделалось тошно и так безотрадно! Мрак, затаившийся в углах, качнулся и медленно выполз наружу, стянулся к ногам, опутал все тело, добрался до горла, сдавил его немой гримасой скорби. «Антон не вернется, а если вернется, то злой и нервозный, скорее всего, ему не понравится моя стряпня, и он уйдет ужинать к теще. Да разве может быть иначе? Чего мне ждать в такой унылый час?».
В замке щелкнул ключ, мое сердце упало: Амина вернулась из турне по Кавказу! Сейчас она меня убьет!
Антон ступил на порог, усталый и бледный:
— Приготовила? Я страшно голоден.
— Иди к столу! — в моем голосе звучали омерзительно-заискивающие нотки.
— Давай ужинать вместе, — предложил он.
Спасибо и на том! Мы сели за стол и в полной тишине съели индейку.
— Что теперь? — спросила я, вымыв тарелки.
Он вытянул руки:
— Теперь иди ко мне!
Удав распахнул свою пасть, и кролик двинулся к нему навстречу.
Пасть захлопнулась, и кролик, оказавшийся внутри, так и не понял, что его проглотили…
— Мне нужно позвонить домой, предупредить Митьку, — мы лежали в постели и в открытое окно падал свет соседских окон.
— Не надо, — произнес Антон.
— Это не по-человечески, Митька будет волноваться.
— Я отвезу тебя домой.
Я резко поднялась, уставилась ему лицо:
— Ты отвезешь меня домой?
— Сегодня мне нужно побыть одному.
— Ах, одному! Не мог сказать об этом раньше?
Антон молчал.
— Значит, наелся, натрахался, а теперь пора к теще? — мои руки дрожали.
— Не собираюсь я ни к какой теще, я спать хочу.
— А чего хочу я, тебя интересует?
— Не дергайся ты так, ну что изменит одна ночь?
— В свое время она изменила всю жизнь.
— Нам нужно сделать по шагу назад.
— И когда ты все это решил? Когда звонил, срывал меня с места или когда тащил меня в постель?
— Я же сказал, что спать хочу!
Антон поднял с пола носки и начал надевать их, один за другим.
Я отступила на шаг, чтобы получше разглядеть его лицо, в луче прожектора оно мне показалось плоским.
— Хочешь спать, говоришь?
— Это что, преступление? — огрызнулся Антон.
Я шагнула вперед и наотмашь ударила его по лицу:
— А теперь можешь спать!
— Ты абсолютно права, я — сволочь! — быстро заговорил Антон, хватая меня за руку, — Все решено, ты остаешься у меня. И больше никаких сомнений!
— Отпусти! — процедила я сквозь зубы.
— Ну, прости! Ну, ударь еще раз!
— Оставь меня в покое! — я выдернула руку, — Я выломаю дверь, я вылезу в окно, пешком уйду, уползу отсюда к чертовой матери!
— Хорошо, успокойся, — смирился Антон, — Я отвезу тебя домой.
Всю дорогу он уговаривал меня вернуться, просил прощения, пытался обнять. У самого подъезда он схватил меня за руку:
— Ну, перестань, поехали домой!
— Я дома, — выпалила я и вышла из машины.
Телефон не умолкал всю ночь, утром дал передышку, а к полудню ожил снова. Алиса послушно носила мне трубку, и я отправляла ее на рычаг.
Двое суток в квартире стоял перезвон, а во вторник я встала пораньше, заехала в офис, зашла в пустой Антонов кабинет, положила на стол заявление об уходе. Теперь, когда вопрос об отпуске решился сам собой, я заскочила в турагентство и выкупила две горящие путевки.
Ближе к вечеру Митька отвез нас с Алисой в дом отдыха, помог заселиться и без лишних расспросов уехал в Москву.
Уже через час мы плавали в бассейне, а похотливый пузатый инструктор выпытывал у Алисы номер нашей комнаты…
Прогулки в парке, бассейн до завтрака и после обеда, детская площадка и традиционный кинотеатр превратили нашу жизнь в бессрочные каникулы.
В конце недели прибыл Митька. Был он бледен и хмур. Мы усадили Алису на качели, а сами пристроились у турника и какое-то время молча любовались, как закат румянит ей щеки, а ветер треплет золотистые кудряшки.
— Ты плохо выглядишь, — произнесла я озабоченно.
— А ты намного лучше, — усмехнулся он.