Наметанный взгляд бегал по двору, выискивал парней, встреча с которыми всегда заканчивалась для Антона пинками и насмешками. Футбольное поле и детский городок из полуразвалившихся домиков пустовали.
– Ну и чего встал? – из подъезда вышла Настя.
– Хочу и стою, – огрызнулся Антон.
– Хочет он… Сядь и жди, пока я вернусь, – она толкнула Антона и ушла.
Он проводил Настю взглядом до куста, за которым она уже не могла увидеть, как Антон уходил со двора, в сторону арки. Шел и оглядывался, проверяя не следят ли за ним и не вышел ли на футбольное поле кто-нибудь из дворовых мальчишек. Пакет с банкой держал подмышкой, собираясь сдернуть пакет, как только выйдет со двора.
Он почти добрался до арки, как услышал задорный смех, шепелявый голос одноклассника Ваньки и удары мяча об асфальт. Хлопки разносило эхо, смех двоился, а шепелявый голос походил на зловещий рык какого-нибудь монстра. Антон остановился, прижал пакет крепче, выпученные глаза уставились в проход между домами. Только там было эхо, только там могли идти ребята, которые не упускали случая поиздеваться над Антоном. Прежде чем юркнуть за куст ежевики он увидел две большие тени на стене арки. Пробежал до своего подъезда и спрятался за дверью. Поднялся по лестнице до окна между этажей и припал к стеклу. Здесь они его не увидят, даже если всем троим вздумается встать у подъезда и задрать головы. Стекло отражало листву деревьев и солнечный луч, к тому же Антон держался на небольшом расстоянии от окна, чтоб в случае чего можно было спрятаться под ним.
Они прошли мимо, даже не взглянув в сторону подъезда. Ванька что-то рассказывал, а Макс смеялся и перебрасывал мяч с одной руки в другую. К футбольному полю они не пошли, а разбрелись по домам. Антон спрыгнул с подоконника и вышел на улицу. Теперь то ему никто не мог помешать сдать хомяка в зоомагазин.
Как обычно, выходя из подъезда, Антон поднял взгляд. На втором этаже серые пластиковые окна кухни и комнаты Насти, а выше деревянные окна его бывшей квартиры. Отец говорил: «Пластик мертвый материал. Взгляните! Да разве за такими окнами может быть счастливая жизнь?» Тогда Антон не понимал, о чем говорил отец.
– Эй, мужик, в футбол играешь? – раздался голос, от которого Антон вздрогнул.
Перед ним стояли трое незнакомых парней, примерно одного возраста с ним. У того, что впереди, в руке мяч. Желтый, волейбольный.
– Чего? – растеряно переспросил Антон. Ему не верилось, что с ним могут начать разговор. Вот так, просто, без насмешек и издевательств. Должно быть они его с кем-то перепутали. Вряд ли они не слышали о «дурачке Антоше», как его звали здешние ребята, одноклассники и еще добрая половина школы.
– Нам нужен вратарь, – сказал другой, в желтой бейсболке с нарисованной английской буквой «S». У него не было передних зубов, он не выговаривал некоторые буквы. Его речь показалась смешной, и Антон невольно улыбнулся.
– Чего смешного? – снова сказал парень без зубов.
– Ты так забавно говоришь, – добродушно ответил Антон, не заботясь, что слова могут обидеть.
– Вот выбью тебе зубы, посмотрим, как заговоришь, – огрызнулся беззубый и сделал угрожающий выпад.
– Стой, мужик, – придержал его тот, что был с мячом, – нам ведь нужен вратарь.
– Да, Пашка, остынь, – подал голос третий. На нем желтая футболка с вышитым красными буквами словом: «Славик».
– Он и без зубов сможет ловить мяч! – выпалил Пашка и вновь дернулся вперед.
– Так ведь ты не можешь. – Сказал тот, что с мячом и засмеялся, следом засмеялся Славик. А Пашка опустил смущенно глаза и тихо, но все так же забавно сказал: – могу, но не хочу.
– Ну так что, ты играешь?
Антон глянул на зажатую подмышкой банку, почувствовал, как хомяк перебирает лапками по стеклу, улыбнулся и сказал:
– Нет, меня ждет друг.
Парни переглянулись вопрошающе и собрались было уйти, но появилась Настя.
– Вы кто еще такие? – накинулась она на парней. – Чего хотите от него?
– В футбол играть позвали, – чуть помедлив, сказал Пашка.
– И он согласился? – она смотрела на Антона, а Антон смущенно перебирал пальцами по пакету с банкой.
– Нет.
– Ну и хорошо, можно сказать вам повезло.
– Чего так? – спросил главный, тот, что был с мячом.
– Его никто не зовет играть. Он псих. Запросто может съесть мяч или ударить по голове палкой. Да если ему в голову взбредет, может убить. Он уже убивал. А его мать свихнулась и лежит в психушке. Он сам тоже там лежал, – выдала она.
Троица вновь переглянулась, но в этот раз удивленно и рассеянно. Подозрительно глянули на Антон, а Пашка протяжно выдал: «Круто…»
– Вот будет тебе круто, когда он откусит тебе нос. Тогда разговаривать будешь еще смешней, – злобно сказала Настя. – Ну, пошли отсюда!
Беззубый сплюнул и все трое пошли к футбольному полю. Оборачивались, шушукались и смеялись.
– Ты зачем это наговорила? – спросил Антон.
– Заразишь еще психической болезнью. Тот блондин – брат моей подруги по танцам. Как мне ей в глаза смотреть, когда её братцу вдруг взбредёт в голову принести домой отрезанную голову собаки?
– Я такого не делал и не сделаю! – выпалил Антон.
– Это пока. Папа говорит, что твоя болезнь прогрессирует. А это значит, будет только хуже.
– Врет все твой папа! Ничего не прогрессирует.
– Да ты успокойся, Антоша, а то вон слюнями забрызгал весь асфальт, – она махнула головой.
Антон опустил взгляд, асфальт был сухой.
– Пошли я тебя познакомлю с подругами. Они хотят с тобой подружиться.
– Никуда я не пойду, у меня дела, – сказал Антон, поправил выскальзывающий пакет и направился в сторону арки.
– Какие еще дела? – крикнула Настя и ударом руки выбила пакет.
Он звонко ударился об асфальт и покатился. Банка вылетела из пакета, словно мотоцикл из гаража. Антон оцепенел на долю секунды, наблюдая как хомяк кувыркался и бился о стекло, а затем побежал за банкой. Но Настя оказалась проворней, схватила, подняла, потрясла и злорадно улыбаясь сказала:
– А что тут у нас, хомячок?
– Отдай, – попытался выхватить банку Антон, но Настя ловко вывернулась и отбежала на несколько шагов.
– Стоять! – крикнула она. Подняла банку так высоко, как только позволяла рука, да еще встала на цыпочки.
– Если сделаешь хоть шаг, то я шмякну твоего хомяка о землю. Банка разобьется и стекло располосуют его в клочья.
Антон остановился, боясь шевельнутся, смотрел на руку Насти словно собачонка на кость, которую нельзя достать.
– Теперь будет так: ты пойдешь со мной. И может быть тогда я отдам это мохнатое чудище.
Она потрясла банку, так опасно, что она чуть было не выскользнула из руки. Сердце Антона сжалось от страха.
Она взяла Антона за руку и повела, словно щенка на поводке.
Шли мимо старушек, щелкающих семечки, мимо умирающего жигуля и, не оставляющего попытки его оживить, толстого соседа по лестничной площадке. Пара собак увязалась за ними, лаяли и виляли хвостами. С футбольной площадки наблюдали парни, Пашка что-то говорил двум другим. Антон готов поспорить, что они гадали отрежет ли Антон головы этим несчастным собакам.
Подошли к последнему подъезду. Настя постучала по двери три раза.
– Это код, – пояснила она Антону.
Дверь открыла высокая, косоглазая девчонка с худым лицом, покрытым веснушками.
– Заходите, – она посмотрела через головы Антона и Насти, словно проверяла не увязались ли лишние люди. Но кроме собак никого не было, да и те остались в палисаднике.
В подъезде темно и пахло дымом от сигарет с ментолом. Такие сигареты называют женскими. Антон давно догадывался, что Настя курит, но еще ни разу не видел её с сигаретой в зубах. Однажды он застукал её за кражей начатой пачки из куртки дяди Миши, тогда Настя пригрозила, что убьет, стоит только обмолвиться об этом.
Чиркнула зажигалка, метнулись три искры, а потом зажегся огонек. Маленький, как от свечки на торте. Огонь осветил лица Настиных подруг. Кроме косоглазой тут была толстая с заплывшим подбородком, её Настя называла царевной. И только дома, когда знала, что подруга ее не слышит, добавляла к прозвищу «лягушка». Настоящих имен Антон не знал, только прозвища, придуманные Настей: царевна-лягушка и каланча. Лучшие и верные подруги, как она говорила.
Каланча выудила тонкую сигарету, поднесла к огню, затянулась и выпустила густой дым, видный даже в темноте. Зажигалка снова чиркнула и в этот раз закурила Настя.
– Расскажешь кому, убью, – сказала она и затянулась.
Антон разглядел рядом с ней на лестнице очертания банки, оставалось только придумать как забрать и уйти нетронутым.
Настя не кашляла и не сплевывала, выпустила клубы дыма из ноздрей, как курильщик со стажем.
– Кажется кто-то спускается, – шепотом сказала кто-то из подруг и они, как по команде, поднялись с лестницы. Красные точки тлеющих сигарет метнулись вверх.
– Никого там нет, дура! – голос Насти. – Кури меньше, от сигарет тупеют. Будешь вон, как мой братец.
Она хихикнула. А та, которой предназначались эти слова, недовольно цокнула языком.
Следующую порцию дыма Настя выпустила в лицо Антона. Он зажмурился, закачал головой и зачихал. Девчонки засмеялись.
– Затянись, – Настя передала ему сигарету. В этот же момент кто-то из её подруг чиркнул зажигалкой, Антон разглядел на фильтре сигареты отпечаток губной помады, а в банке на лестнице хомяка, стоящего на задних лапах и тянущегося к крышке.
– Я не курю, – сказал он и выставил вперед ладонь, как бы отстраняясь от предложения.
– Мы тоже не курим, так, балуемся, – сказала Настя, а её подруги почему-то засмеялись.
– Не хочу, – Антон отступил на шаг.
– Слушай сюда, мямля, – Настя надвинулась на него, крепко схватила за футболку у горла, – если сейчас не возьмешь у меня эту чертову сигарету, я засуну её тебе в рот целиком, зажжённую.
Эта угроза подействовала, Антон знал, что Настя не шутит, да если придется она целую пачку сигарет засунет ему в рот. Он решил подыграть, а как только Настя потеряет бдительность, схватить банку и выскочить на улицу. Он осторожно взял папиросу, покрутил в руке.