ону приходилось дышать через нос. Это было тяжело, сердце стучало так, словно готовилось финишировать первым на марафоне, а легкие горели. Голова кружилась от нехватки воздуха, но Антон понимал, что лучше задохнуться, чем попасть в руки мертвецу. Во вдыхаемом воздухе ощущался запах ила.
Казалось, что просидели в шкафу несколько часов, возможно так оно и было, спина устала, ноги подкашивались, шея затекла. Сашка уже не закрывал ему рот, дыхание стало ровным, Антон больше не задыхался. Они не знали ушел мертвец или нет, а потому сидели в шкафу и боялись пошевелиться. Негласно они решили, что будут ждать рассвет в шкафу, а как комната зальется солнечным светом, выберутся из дома.
Через какое-то время тишину старой больницы нарушил бой часов. После двух ударов они замолкли, а вместе с тем прямо у шкафа раздались шаги. Они удалялись. От одной только мысли, что мертвец все это время поджидал, притаившись у шкафа, в животе словно пронесся ураган, а в груди что-то оборвалось. Бой часов прогнал его.
Хлопнула дверь, шаги постепенно смолкли, мертвец ушел. Сашка решил выйти.
За окном все еще темно, но комната заметно преобразилась. Не было мусора и пыли, кровать выглядела свежей, а в чемодане лежала одежда. На полу палас, стены словно только покрасили, над кроватью картина, на которой нарисовано болото и сухое дерево. Антон заглянул в шкаф, из которого только вышли, там появилась одежда.
– Что произошло? – спросил он брата.
– Не знаю, толстый про это не рассказывал.
Сашка подошел к двери, приоткрыл. Там, за столом сидел высокий, худой мужчина в белом халате. Рядом горела керосиновая лампа. Он задумчиво глядел на раскрытую книгу.
– Чтоб его! – сквозь зубы процедил Сашка, прикрыл дверь, – Давай выбираться отсюда.
Окно, через которое пришли, было целым. Сашка помог Антону перелезть на улицу. Все еще темно, потому фонарики выключать не стали. Уходили тем же путем, что пришли. На углу повстречался черный кот, как раз на том месте, где совсем недавно сидел скелет. Он мявкнул и ушел в темноту.
Дошли до маленького окна, через которое видно основание лестницы и зал. Антон направил свет в окно, но тут же опустил фонарь в ноги, нажал кнопку выключения. Сердце замерло, во рту мигом пересохло, а в паху засвербело. За то короткое время, что фонарь горел, Антон успел увидеть изменившийся до неузнаваемости зал. Не было дыр в полу, не было грязи, а посреди зала расставлены столы, за которыми спинами к окну бездвижно сидели люди. Перед самым выключением фонаря люди повернулись в сторону окна.
Антон дернул Сашку за руку, жестами и неразборчивыми фразами заставляя выключить фонарь. В сгустившейся темноте раздался топот, а через мгновение в окне показалось лицо женщины. Удивленный взгляд бегал по лицу Антона, тонкие сухие губы зашевелились. Казалось, она хотела что-то сказать, но лишь безмолвно открывала и закрывала рот, словно глухонемая. Антон не умел читать по губам, а потому надумал, будто женщина сказала: «я тебя съем».
– Они идут за нами, – сказал Сашка.
Антон услышал множество шагов. Люди бежали по залу к входной двери.
Их обнаружили и скоро поймают. У большого куста стояла стремянка и ножницы, воткнутые в землю. Там был мужчина с граблями, он проводил их безумным взглядом, Антон успел рассмотреть большой фиолетовый шрам на весь лоб. Шаги приближались, но Антон не оборачивался, бежал за братом. Калитка оказалась заперта, пришлось перепрыгнуть через забор. Скрылись в деревьях.
Снова появились шумы леса и крики птиц, а вот шаги смолкли. Их уже не преследовали. Выглянули из-за деревьев и посветили фонарями в сторону больницы. Там, выстроившись вдоль забора стояли люди и молча смотрели. Некоторые из них были в белых халатах, остальные в серых робах. В свете фонаря Антон заметил табличку у калитки, а на ней надпись: «Полянка – частная лечебница для душевно больных».
Они вернулись к палаткам. Мишка с Колькой сидели у костра, сторожили лагерь. Они исподлобья глядели на Сашку, словно щенята, разорвавшие любимый диван хозяина.
– Толстый, ты нам не все рассказал про больницу намеренно или сам не знал, что в ней творится? – набросился на Кольку Сашка.
Колька выпучил глаза, часто заморгал. Пухлые губы раскрылись, щеки затряслись, и Колька выдал звук, похожий на мычание коровы.
– Возьми себя в руки, толстый! – Сашка направил ладони к костру и махнул Антону последовать его примеру.
– Что там случилось? – спросил Мишка, похлопывая Кольку по спине.
– Сначала на нас выскочил мертвец с топором, а затем до самого забора преследовала толпа людей.
Колька почти справился с волнением и страхом, смог говорить, но заикался, а взгляд бегал по земле, между ног Сашки.
– По легенде больница появляется из воздуха каждое полнолуние, ровно в двенадцать часов. В два часа ночи мертвецы обрастают плотью, а в три ночи больница испаряется до следующего полнолуния. Они застряли между небом и землей – это их проклятие. Но если в тот короткий промежуток времени, что больница видна мертвецы найдут живую плоть и проведут ритуал, то проклятие спадет.
– И почему ты про это не сказал раньше? – наседал Сашка.
– А что бы это изменило? Ты бы не зашел за изгородь?
Сашка на мгновение задумался, прищурился, склонил голову и медленно, растягивая звуки, сказал:
– Зашел, но не повел с собой брата.
Ночь провели у костра, не сомкнув глаз. Под утро собрали палатки и попрощались с Сашкиными друзьями. Те возвращались в город, а братья двинули в сторону деревни.
Пугало
На выходе из леса Антон умудрился наступить в огромную коровью лепеху. Ботинок погрузился в теплую жижу и заскользил. Его дернуло вперед, ноги подкосились, и чтобы удержать равновесие Антон замахал руками. Сашка подхватил за руку, не дал упасть. Он смеялся над невнимательностью брата.
– Это тебе не город, тут нужно смотреть под ноги, – сказал он с легкой укоризной.
Антон поднял ногу, с неё стекала жижа с частичками непереваренной травы, шлепками падала на землю.
– Фу! – завопил Сашка. – Помой ногу вон в той луже!
Они подошли к широкой борозде, заполненной зеленоватой водой. От неё пахло тиной. Антон с сомнением глянул на Сашку.
– Всё ж лучше, чем запах коровьего говна. – Заключил он.
Пока Антон отмывал ногу, брат, подперев бока кулаками и вытянув шею, осматривал сельские просторы. Комары облепили его футболку, голые руки и ноги. Но Сашка, будто не замечал укусы, улыбался и всматривался в далекие домишки, спрятанные за высокой болотной травой. Антону же комары сильно мешали, он отгонял надоедливых насекомых и часто чесался.
– Ну ты скоро? – не глядя на него спросил Сашка.
– Ещё и шорты замочил, – с досадой сказал Антон, выпрямился, надел ботинок и попытался вытереть пятна на шортах.
– Да плюнь, само высохнет.
Они шли по размытой дороге, изрытой колеями. На обочине лежали деревья, выдранные с корнями. Последствия сильного урагана вначале лета. В городе тогда повалило несколько рекламных щитов и сорвало крышу с остановки.
Комары летели следом, нагоняли, кусали, иногда погибали от метких шлепков. Мокрая обувь неприятно скрипела, влажная нога чавкала, а Антон время от времени смотрел на шорты. Пятна подсыхали и превращались в зеленоватые кругляшки. Наверняка будут вонять тиной. Хорошо, что тетя Таня больше не увидит его и не даст подзатыльник за пятна. Макушка зачесалась, в том месте, куда по мнению Антона могла прилететь оплеуха.
Дорожные запахи быстро сменялись: то слабо пахло ромашками, то резко полынью, то машинным маслом, то сосновыми иголками. А иногда нестерпимо несло навозом.
Они поравнялись со статуей безрукого пионера. До первых домов оставалось ровно пятьдесят шагов. Расстояние Антон замерили еще шесть лет назад, когда последний раз был в деревне.
Навстречу выскочили деревенские собаки. Громко лаяли.
Антон остановился. Все еще было свежо воспоминание трехлетней давности, когда его покусала соседская такса. Над этим случаем смеялся весь двор. Укус зажил быстро, а вот страх остался.
Он наблюдал за бегущими собаками. Безумные глаза, острые зубы, закрученные в калач хвосты. Антон надеялся, они не успеют добраться до его ног и задницы (почему-то все собаки норовят кусать именно в эти места), их непременно кто-нибудь отзовет.
Сашка не испугался. Собак он никогда не боялся, хотя, как утверждал, его тоже кусали. Не таксы, а породы горазда большего размера. Он оттеснил брата за спину и прибавил шагу навстречу псам.
Они лаяли, рычали, прыгали вокруг Сашки, но не кусали.
– Бобики, фу! – кричал на них Сашка, делал резкие выпады, старался зацепить их рюкзаком.
Псы не успокаивались, даже наоборот проворней прыгали и громче лаяли. Попытки Сашки их усмирить не действовали, лишь раззадоривали. За этим было смешно наблюдать, но и страшно одновременно. А вдруг они вцепятся Сашке в ногу, повалят на землю и начнут терзать, как кусок мяса?
Антон решил, что если такое случится, то он подбежит, схватит рыжего, крупного пса за шкирку и отшвырнет в канаву. А второго отгоню пинками. Так он думал, наблюдая со стороны. В животе кололо от волнения, а спина и шея отяжелели, словно на них кто-то накидал тонну кирпичей.
– А ну, брысь! – из дома выбежала босая толстая старушка в сарафане.
Отогнала псов, ругала их бранными словами и грозилась кулаками.
– Нечего тут бродить! – крикнула она, зло посматривая на Антона. У нее огромная бородавка на подбородке, из которой торчали черные волоски.
Псы наблюдали с крыльца дома.
– Мы к бабе Марфе, – сказал Антон, закашлял, услышав свой писклявый, испуганный голос.
– А… – протяжно затянула старушка и улыбнулась. – Внук, значит. То-то я гляжу лицо знакомое. Дорогу то знаешь?
Антон кивнул, и они пошли дальше по грязной дороге. Старушка стояла у угла дома, провожала взглядом и загадочно улыбалась. От неё пахло булочками и костром.
– Страшная бабка, наверное, ведьма. – Серьезно сказал Сашка, когда свернули с главной улицы.