Ему все-таки удалось пробормотать:
— Но почему я?
— Потому что вы научили меня, как говорить с маляром, — с улыбкой напомнила молодая женщина. — Когда вы ушли, я попробовала сделать так, как вы сказали. К вечеру лестничная клетка была окрашена лучше некуда. А назавтра, как по волшебству, все ремонтники, которые до тех пор клялись, что видеть не могут друг друга, не то что договориться, — подумать только! — явились на работу к восьми утра! И вот, увидев необычайную силу психологического удара, который способен нанести судебный исполнитель, я решила: только вы и сможете нам помочь. А еще… разве вы не сказали, что, дескать, для вашей организации «дело чести — предложить каждому клиенту толковый совет»? Вот мы и хотим попросить у вас таких советов.
— Но я не понимаю все-таки, чего вы от меня ждете на самом деле?
— Двух вещей. Прежде всего — чтобы вы выполняли свои обязанности судебного исполнителя, — продолжил за жену Юго. — Наш эксперимент по обмену жизнями должен закончиться 31 декабря. И нам хотелось бы, чтобы вы каждый месяц официально регистрировали, на какой стадии находится наш личный «ремонт». Вы станете нашим страховочным средством — как перила на балконе: сохраняя нейтралитет, чего мы вправе ожидать от представителя вашей профессии, вы будете говорить нам, зашли ли мы слишком далеко или все пока в порядке. Вторая, но ничуть не менее важная функция — стать нашим тренером на манер американского Coach. Нам необходим чужой глаз, нам нужно, чтобы нас вели, подбадривали, делали нам замечания, давали указания…
— Прежде всего, — задумчиво сказал судебный исполнитель, — надо разобраться, насколько между вами возможен — как практически, так и с точки зрения закона — профессиональный обмен. Каким образом обменяться карьерами, столь — представляется лично мне — непохожими одна на другую?
— Разумеется, мы об этом подумали, — заверил Юго. — И поняли, что здесь не должно быть особых проблем. Я руковожу предприятием, которое на полном ходу, и мой заместитель, вице-президент моей компании, вполне может стоять у руля, пока… пока Ариана подучится нашему делу, — уточнил он, видя, что у жены в эту самую минуту стало такое выражение лица, как будто она опаздывает на работу, а каблук-шпилька застрял в щели эскалатора метро.
— Ну а я, — подхватила молодая женщина, — работаю с подругой и уверена, что у них с Юго все сладится. Значит, вы согласны нам помочь? — спросила она почти застенчиво и одернула свою облегающую кофточку.
Судебный исполнитель, отметив про себя, что движение — совсем как у школьницы, поправляющей свитер перед тем, как зайти в кабинет директора, улыбнулся:
— Есть еще одна вещь, мне плохо понятная. Я могу как-то допустить, что мадам Марсиак хочется побыть в вашей, позволю себе сказать, шкуре, — это даст ей возможность исполнять более престижные функции. («Ну и дурак!» — подумала Ариана, тем не менее не прерывая гостя.) Но вы… неужели вы, месье Марсиак, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хотели бы стать женщиной?
— Да. То есть, ясное дело, не в том смысле, как подразумевается обычно. Я вовсе не собираюсь цеплять на себя искусственные сиськи и раскрашивать физиономию, упаси господи, я же не трансвестит какой-нибудь! Понимаете, что я имею в виду?
Они с Кантюи переглянулись и расхохотались как сообщники, мол, «мы оба с яйцами, как же нам не понять друг друга», и Ариану это привело в уныние.
— Мы с женой вовсе не того хотим. Мы хотим обменяться не личностями, но — ролями, функциями. Видите ли, я устал от жизни руководителя высшего звена, главы предприятия. Я работаю как проклятый, а мои дети все это время растут — и я их почти не вижу. Ариана же говорит, что ей не хватает признания ее заслуг, мне это кажется чистым идиотизмом, но она уверяет, что я ее не понимаю только потому, что отупел от своей мужской жизни. И мне бы хотелось, чтобы, очутившись в моей шкуре, она прожила хотя бы несколько месяцев как этот самый отупевший мужик. А я, так и быть, побуду идиоткой, которой не хватает признания ее заслуг. Таким образом мы сможем лучше друг друга понять, — заключил он с серьезностью, достойной Папы Римского.
— Вот оно что… Мне надо подумать… Помощь людям в перемене пола, пусть даже в фигуральном смысле, — вот уж чего никак не предусматривает кодекс Союза молодых судебных исполнителей…
Кантюи долго молча смотрел на них. Обменяться жизнями! Эти двое — ясное дело, психи… Но он, Морис, человек достаточно проницательный и опытный, чтобы оценить выгоду, какую можно извлечь из этого предложения. Если эксперимент у Марсиаков пойдет, как задумано, если все завершится успешно, если обмен функциями поможет восстановить спокойствие и гармонию в их доме, это обязательно станет известно. Средства массовой информации вечно разнюхивают, нет ли в обществе чего-то новенького и сладенького, рано или поздно журналюги доберутся до них, и тогда, тогда…
Морис будто бы наяву увидел физиономию этой чертовой бабы, пресс-атташе, — с ней тогда связался президент их Союза, чтобы осветить в СМИ «спуск на воду» ассоциации молодых судебных исполнителей. Начало 80-х, эпоха, когда все ломаки и кривляки ее породы носили на голове громадные черные эльзасские чепцы. Так вот, эта особа энергично тряхнула крыльями своего чепца и сказала: «Не имею обыкновения отказывать клиентам, но честно скажу, что вызвать к такой профессии, как ваша, симпатии публики — выше моих возможностей! Разве что израсходовать на это целиком бюджет НАСА — иначе никогда ничего не добиться!»
А вот теперь он возьмет реванш! Он получит максимальный эффект, максимальную прибыль при минимальных вложениях! Морис уже видел, как у него берет интервью Мирей Дюма[18] — вся в растрепанных кудрях, со ртом лакомки, — как она слушает его откровения о тайнах разработанного им метода. Газеты — «Монд» и другие — пестрят заголовками типа «Судебный исполнитель спасает семью», «Судебный исполнитель открывает супругам двери в рай»… Везде его портреты… Он станет гордостью профессии. Жан-Люк Билатр, президент Союза, который обычно смотрит на него как на таракана в мойке, похлопает по плечу и скажет: «Молодчина, Морис!»
— Хорошо, я согласен, — веско произнес он. — Очень тронут вашим доверием.
К концу пребывания Мориса Кантюи в гостях сделка была заключена. Они уже давно оставили всякие церемонии, все эти «месье Кантюи», «мадам Марсиак», «месье Марсиак», давно называли друг друга по имени. Морис, немножко возбужденный стаканчиком грушовки, — зигзаг, который, как он уверял, не будет иметь последствий при его всегдашнем воздержании, просто нельзя же не выпить по такому случаю! — сообщил, что друзья называют его Момо, и поинтересовался их домашними прозвищами. Ариана заверила, что у них нет никаких кличек, и постаралась уклониться от имечка Рири, с горячностью предложенного судебным исполнителем.
Да, Кантюи выпил совсем чуть-чуть, но и этого хватило с лихвой. Уже стоя у двери, он вдруг сказал, еле ворочая языком:
— Мне нужно вам признаться… Я не совсем тот, за кого вы меня принимаете… Поскольку нам предстоит долго вместе работать, надо выложить карты на стол… Нет-нет, не волнуйтесь, я действительно судебный исполнитель. Только меня зовут не Морис Кантюи. Мое настоящее имя — Мохаммед Эль-Кантауи. Я француз, но мои родители были марокканцами, и я воспитан в мусульманских традициях и вере. Ну и по вполне понятным причинам решил заниматься профессией под псевдонимом.
— Лично я не понимаю причин! — пожала плечами молодая женщина.
Морис-Мохаммед печально улыбнулся:
— Видите ли, Ариана, в моей профессии арабы большей частью остаются по ту сторону двери.
— Но как вы могли подумать, будто это что-то меняет для нас! — воскликнул ее муж. — Добро пожаловать к нам в тренеры — и тренируйте нас на марокканский лад!
Ох, напрасно Юго думал, что это ничего не меняет… Очень скоро он сделал открытие: оказывается, тренер по-американски и тренер по-мароккански совсем не одно и то же.
На следующий день — все из-за того же стаканчика грушовки — Момо проснулся с больной головой: ее сдавило как обручем. Тем не менее он мужественно приступил к новому делу. Несколько конфузясь при мысли, что секретарь узнает о странной работе, которой решил заниматься судебный исполнитель, он сам отпечатал первый отчет и отнес его на почту. Вот какой документ Марсиаки вскоре вынули из почтового ящика.
Мэтр Морис Кантюи
Судебный исполнитель
Член совета директоров
Союза молодых судебных исполнителей
Франции
16, авеню де Лонгпен
78900 Лабуёз-сюр-Сен
Лабуёз-сюр-Сен
28 февраля 2002 г.
Дорогой месье, дорогая мадам!
В продолжение нашей беседы от 27 февраля с. г. прошу вас принять находящееся здесь донесение в трех частях, а именно:
1. Цели, задачи
В рамках супружеских разногласий исключительно частного свойства, но со всей очевидностью явившихся следствием важных упущений и неполадок в ремонте и обновлении, притом что инициаторами как ремонта, так и обновления были вы сами и сами же выбрали производителем работ месье Дилабо Мориса (см. в приложении акт о состоянии работ по ремонту жилого помещения, составленный нами 26 февраля с. г.), вы обратились к нам за услугой, цель оказания которой — необычный социо-семейный эксперимент. Вы лично предложили мне лично, а именно Морису Кантюи, судебному исполнителю из Лабуёз-сюр-Сен, стать вашим тренером (sic!), хотя, пользуясь официальной терминологией, здесь уместнее было бы говорить о функциях семейного психолога или сексолога. В рамках нашего соглашения я обязан выполнять эти функции в течение десяти месяцев начиная с сегодняшнего дня, 28 февраля текущего года. За работу предусмотрено вознаграждение в 10 000 (десять тысяч) евро, 50 % которого выплачивается при подписании контракта, оставшиеся 50 % — по получении последнего рапорта.
Моя работа состоит из выполнения двух взаимодополняющих задач:
A) Оформлять месяц за месяцем протоколами ход эксперимента и по окончании срока моих полномочий составить отчет в двух экземплярах к 31.12.2002.