– Добрый вечер, купец Паколет Карах.
– Невероятно, – сказал Сварог. – Я уже настолько известен здесь, что мое имя достигло ушей первой красавицы жангады?
– А ты что, успел каким-то чудом увидеть всех девушек жангады, что так уверенно говоришь? Может, первая красавица – вовсе и не я, откуда тебе знать?
Эге-ге, легкомысленно присвистнул про себя Сварог. Похоже, кое в чем здешняя жизнь ничем от сухопутной не отличается. По крайней мере, кокетливые улыбки здешних красоток уж точно ничем не уступают канонам сухопутного флирта…
– А мне и знать не нужно, – сказал Сварог. – Я просто чувствую, что первой красавицей жангады можешь быть только ты, и никто другой.
– А ведь ты наверняка женат, купец Паколет Карах…
– Злобный навет, – сказал Сварог. – Гнусный поклеп. Плюнь в глаза тому, кто тебе рассказал обо мне этакую ложь…
– Вы, мужчины, – обманщики и совратители, – сказала девушка с напускной серьезностью. – Думаешь, на такой простушке из морских бродяг можно с успехом пробовать ваши твердяцкие штучки? Меня зовут Латейя, купец, я – родная и законная дочь почтенного старшины Корунана, а у нас, если ты не знаешь, есть строгий закон – твердяка, посмевшего оскорблять уши благородной девицы гнусными приставаниями, выбрасывают в море с подрезанными поджилками. Незамедлительно. – Она звонко рассмеялась. – Ну ладно, ладно, я пошутила, а ты уже и обмер…
– Да ничего подобного, – сказал Сварог торопливо.
– Обмер,обмер, я же вижу…
– А кто вас знает? – резонно сказал он. – Мало ли что в голову взбредет…
– Успокойся, поешь лучше. Ничего, если я буду смотреть? Мне нравится, как сильный мужчина ест, долго и много, или, может, тебя это оскорбит? Что я смотрю? У вас, твердяков, такие странные обычаи, я слышала краем уха…
– Брешут, – кратко сообщил Сварог и, не теряя времени, снял с нескольких мисок – фаянсовых, определенно сделанных на суше, – деревянные крышки. Пахло недурственно.
– Во всей жангаде такие миски только у нас, – сказала Латейя, не отводя от него глаз. – У нас очень знатная семья, мои предки в течение бессчетных поколений были старшинами и даже Кормчими…
– Впечатляет, – с набитым ртом пробормотал Сварог.
Жареная рыба с какими-то специями, ракушки, запеченные в своих круглых домиках, кусок темного мяса, так и оставшийся непонятным, какая-то желтая сладкая масса вроде творога… Он и не заметил, как уплел все, что нашлось на подносе. Выпил половину кувшина непонятной, сладко-кислой жидкости, безалкогольной, но приятной на вкус.
Когда он закончил и сполоснул руки в поданной Латейей чашке, она небрежным движением выставила поднос за порог, пояснила:
– Найдется кому убрать… Ты доволен?
– Весьма, – сказал Сварог, поглаживая живот.
Он с удовольствием закурил бы, но о сигаретах, увы, снова придется на какое-то время забыть – кто знает, как отнеслись бы Морские Бродяги к его милой привычке извлекать из воздуха табачные изделия и прикуривать от огонька на кончике пальца..
Латейя наблюдала за ним, склонив голову к плечу, вовсе не собираясь уходить. Чтобы поддержать светскую беседу – как-никак здешняя аристократка, потомственная – Сварог спросил:
– Тебе здесь не скучно?
Она пожала круглыми плечами с искренним удивлением:
– Как это мне может быть здесь скучно? Там, где мои предки жили много тысяч лет? Ну ты и скажешь, купец… Только здесь живут настоящие люди… и только здесь они выживут, когда вас, твердяков, снова сожрет какая-нибудь всеобщая напасть… А этого, между прочим, не так уж долго ждать. Есть масса неопровержимых признаков того, что дело снова движется к Великой Катастрофе… Вас всех сметет, а мы выживем. На твоем месте я не спешила бы в Темайр, а устраивала свою жизнь иначе.
– Это как?
– Оставшись там, где только и живут настоящие люди… которые к тому же станут единственными спасшимися.
– Благодарствуйте, красавица, – сказал Сварог. – Не тянет что-то. На суше гораздо интереснее.
– Глупости.
– Ты же там никогда не была.
– Ну и что? – вновь пожала она плечами с нешуточным упрямством в нежном голоске. – Когда за спиной многотысячелетний опыт…
Сварог промолчал. Ну да, разумеется – запад есть запад, восток есть восток, и вместе им не сойтись… Ты ее не переубедишь, и пытаться нечего. Традиции, браток, понимать надо, многотысячелетний опыт – вещь внушительная.
– Я прекрасно знаю, что у вас там масса интересного, – протянула Латейя с непонятной интонацией. – Мы не такие уж дикари, как ты, должно быть, думаешь. У нас, между прочим, достаточно книг. Ты о иных и не слыхивал, если вообще умеешь читать…
– Умею, хотя тебя это, быть может, и удивит, – сказал Сварог. – Купец обычно умеет и читать, и писать, и даже арифметические действия производить в уме, если ты понимаешь, о чем я…
– Понимаю. И тоже умею. Так вот, книги у нас есть. И, кроме этого, мы ведь часто общаемся с твердяками. Они столько рассказывают… Ты прав, у вас и в самом деле масса интересного. Я даже слышала, что у вас там во множестве водятся такие мужчины, которые друг другу в зад вставляют то, что, по моему глубокому убеждению, следует исключительно девушке между ног вставлять…
Сварог внимательно посмотрел на нее. Она слегка улыбалась с совершенно безмятежным и невинным видом.
– Тебе не кажется, что подобные повороты разговора…
Она преспокойно сказала:
– Я просто хочу знать: ты, случаем, не из таких, про кого я только что говорила?
– Вот уж ничего подобного! – чуть ли не рявкнул Сварог.
– Это просто великолепно, купец Паколет Карах, – протянула Латейя и одним гибким движением, с тихим шуршанием стянула через голову платье, под которым ничего более не имелось. – Я очень рада, что не пришлось в тебе разочароваться… Ну, что ты сидишь? Неужели тебе надо объяснять, что мужчина должен вытворять с девушкой, которая перед ним решительно разделась?
Она преспокойно вытянулась на циновке, положила руку под голову и улыбнулась Сварогу с таким видом, словно они стояли в большом зале королевского дворца, ведя светскую беседу.
«Ловушка? – лихорадочно промелькнуло у него в голове. – Или именно так у них полагается?»
– А твой батюшка не оторвет мне голову? – спросил он невозмутимо.
– И не подумает. У нас свои обычаи. Слишком долго тебе объяснять, может быть, обойдемся без этого? Могу тебя заверить, я уже знакома с этой штукой, что сейчас буравит тебе портки… Сам убедишься.
– Черт знает что… – сказал он искренне, пребывая в тягостном раздумье.
– Не «черт знает что», а девушка, которая хочет, чтобы ее разложили со всем усердием, – с ангельским выражением лица поправила очаровательная аристократка. – Мне здесь, конечно, не скучно, однако, скажу тебе по секрету, купец Паколет Карах, иногда надоедает видеть одни и те же лица, слышать одни и те же слова. Есть в нашей жизни этот маленький недочет… а впрочем, и его при некоторой настойчивости можно преодолеть, как-никак, кроме нас, на Таларе пока что живут и другие… Ну, сбрасывай быстренько одежду, пока у тебя штаны не лопнули. Говорят, вы, твердяки, такие выдумщики… Постарайся со мной проделать что-нибудь такое, до чего у нас не додумались. Хотя я и на знакомое согласна, лишь бы с должным прилежанием… Ну?
Глава втораяГлавный персонаж церемонии
Стоя у плетеного борта, Сварог наблюдал за странными передвижениями, которые выполняли все до единого плоты: искусно маневрируя, они старались образовать круг, с полдюжины уже выстроили дугу, носом к корме, перебрасывали друг другу веревки, соединяя свои немудрящие суда в единое целое.
А впрочем, гораздо интереснее было то, что виднелось вдали, слева, примерно на полуночном восходе: там что-то темнело у горизонта, и очертания эти ничуть не изменились за все долгое время, что Сварог проторчал у борта. Темная полоска, словно бы окрашенная сверху зеленым, весьма походила на желанную сушу.
Воровато покосившись на старшину, Сварог притворился, будто вовсе туда и не смотрит, а всецело поглощен маневрами жангады. В душе у него присутствовала некая неловкость – как и подобает хоть самую капельку совестливому мужику, стоящему рядом с дружески расположенному к нему папашей, с чьей доченькой этот мужик провел три ночи подряд… То, что инициатором всякий раз выступала сама доченька, мало что меняет. Все равно чуточку неудобно. Папаня как-никак – и, что характерно, ни в коем случае не будущий тесть…
В общем и целом, Сварог был вполне доволен своей здешней жизнью. Относились к нему с подчеркнутым радушием, работать не заставляли, кормили и поили по высшему разряду, да вдобавок каждый вечер, едва солнце спустится в море, заявлялась очаровательная Латейя и отдавалась ему со всем пылом. Сварог откровенно наслаждался нежданным отдыхом.
Все происходившее, однако, навевало на него некоторую грусть. С первой ночи стало ясно, что красавица доченька добивается дитяти – каковой задачи, вполне возможно, уже и достигла. Однако Сварогу было чуточку не по себе при мысли о том, что его дитя проведет всю сознательную жизнь на этом зыбком плоту, болтаясь по морям в компании этих реликтов. Но что поделать? Приходилось подчиняться.
Скверно было еще, что Латейя, что ни ночь, заводила разговор на извечную женскую тему – мол, неплохо было бы в самом скором времени честным пирком да за свадебку… То назойливо стращала грядущей в самом скором времени катастрофой планетарного масштаба, после которой уцелеют одни Морские Бродяги, то недвусмысленно пыталась прельстить прозрачными намеками о нешуточных кладах, которые накопили ее предки и приумножил папенька. К первому Сварог относился не очень серьезно, а второму вполне верил – но в любом случае не собирался гробить свою молодую жизнь так, как от него требовали. Пустил в ход все свое дипломатическое искусство, отговаривался некими традициями своего рода, настойчиво требовавшими жить и умирать исключительно на суше, а в море выходить лишь при неотложной надобности.