Солливер усмехается, касается коробочки пальцами, скользит по закрытой крышке с эмблемой ногтями.
— И это — все? — спрашивает, повернувшись ко мне. — Думаешь, я так просто продаюсь, Торн?
Она качает головой.
— Прости, но нет.
— Нет? — интересуюсь я.
— Нет. Я согласилась на харргалахт, но не на то, чтобы стать твоей женой. Для меня это как минимум слишком рано.
Будь во мне дракон, он бы сейчас рычал, но в ее присутствии внутри тишина. Такая, как в ледяном гроте, в котором можно сорвать глотку в крике, в попытке услышать ответ.
— Главное, чтобы не стало поздно, Солливер, — говорю я.
— Если ты так ведешь себя со всеми женщинами, я не удивляюсь, почему она от тебя сбежала.
— Что? — спрашиваю очень тихо.
— Ты меня слышал. — Она смотрит мне в глаза, не отводя взгляд. Я чувствую, как пульсирует харргалахт на ее коже. — И я не собираюсь становиться суррогатом, Торн Ландерстерг. Разберись сначала со своим бзиком по имени Лаура Хэдфенгер. А потом я подумаю над тем, что ты можешь мне предложить.
Она шагает к дверям, но я перехватываю ее за талию. Солливер замахивается, и второй рукой я перехватываю ее руку. Той, что закрыта перчаткой, которая расползается клочьями, пламя оплетает тонкое запястье и втекает в харргалахт.
— Отпусти. — В глазах отражается мое же пламя, узор светится так, что платье становится почти прозрачным.
— Останови меня, — говорю я.
А потом с силой толкаю лицом к барной стойке.
Солливер натурально рычит — когда я задираю ей платье вместе с пальто, скользя ладонями по бедрам. Белья на ней действительно нет, и она вцепляется пальцами в серебро мрамора, прожилки на нем разбегаются от ее ногтей льдом, как если бы она и впрямь была иртханессой.
Я чувствую ее влагу на своих пальцах, и точно так же чувствую ее дрожь, когда скольжу по набухшим складкам пальцами, без промедлений врываясь ими же в ее тело. От сжатия мышц член становится каменным, но я продолжаю трахать ее пальцами, врываясь в горячее тело до тех пор, пока она не сжимается еще сильнее, запрокидывая голову и выдыхая не то рычание, не то крик.
Эта дрожь течет по ее телу, как пламя сквозь мою руку, обжигая огнем, и столешница покрывается морозным узором. К счастью, я успеваю заметить это раньше, чем он доберется до ее судорожно сжатых дрожащих рук, убираю ладонь.
А потом резко выдергиваю из нее пальцы.
— Оближи, — приказываю, прикладывая ладонь к ее губам.
Солливер раскрывает губы, обхватывая мои пальцы. Едва скользит по ним языком, а потом с силой сжимает зубы. На фоне раскаляющего кость пламени это кажется щекоткой или уколом иглы. Тем не менее когда я отнимаю руку, вижу на ней кровь.
Солливер вытирает губы тыльной стороной ладони, а потом берет коробку с кольцом.
— Трахни себя сам, Торн, — сообщает с милой улыбкой, которая больше напоминает оскал, открывает коробку и вкладывает кольцо мне в ладонь.
После чего с силой отталкивает и идет к дверям.
— Пропустите, — сообщаю я, когда на кухне оживает коммуникатор.
Возвращаю кольцо в коробку и закрываю его, после чего поднимаюсь в душ.
«Трахни себя сам, Торн».
Совет не настолько плохой, потому что стоит мне оказаться под ледяным душем и сомкнуть кольцо пальцев на члене, как перед глазами встает совершенно другой образ. Небесно-голубые глаза, и губы, приоткрытые вовсе не для того, о чем я постоянно думаю в последнее время.
Оргазм выходит настолько ярким, что на мгновение ледяные плети воды на плечах перестают ощущаться вообще, зато собственное пламя вспыхивает раньше, чем я успеваю его поймать. Вспыхивает, окутывая меня дымкой, растекаясь чешуей по коже и отбрасывая в трансформацию с такой яростной силой, что выдох вырывается из груди уже драконьим пламенем.
И меня затягивает в оборот.
Глава 7
Время, прошедшее после несостоявшегося оборота, показалось мне смазанным. Я снова с головой ушел в работу, выкинув из нее все и всех, что мешало сосредоточиться. После поражения — я перехватил контроль в ту минуту, когда тело дракона уже обретало материальность — он больше не показывался. Я не чувствовал его совсем, как если бы часть меня отрезало и швырнуло с Ньелуаня — самой высокой точки нашего мира, расположенной в Фияне и именуемой драконьей бездной.
Этой части во мне больше не было, а оставшееся во мне пламя иртхана напоминало отголоски взрывной волны. Запястье, оплетенное поднимающейся уже под манжет рубашки чешуей, больше не горело. Его украшали металлические наросты на коже, покрытые льдом. Мировое сообщество, несомненно, порадовал бы факт, что в ответ на обращение к дракону я не чувствую ничего, но об этом я им сообщать не собирался.
Судя по молчанию Сообщества и Халлорана, они заняли выжидательную позицию, но как скоро их ожидание закончится, меня совершенно не беспокоило. К вопросу выхода из Мирового сообщества я подошел не за один день, и отступать не собирался. Им же в любом случае придется принять решение, поскольку пока я официально вхожу в состав Совета, с новыми законопроектами и прочей бюрократией у них возникают существенные сложности.
— Ферн Ландерстерг, к вам ферна Ригхарн без предварительной договоренности.
В том, что Солливер объявится, не было ни малейших сомнений. Разве что продержалась она чуть дольше, чем я себе представлял.
— Пусть войдет, Одер.
Солливер не вошла. Она влетела, если можно так выразиться — все же с эмоциями она справлялась куда лучше, чем Лаура. Тем не менее этот первый порыв, когда в ее движениях проявилась хищная резкость, я отметил сразу.
Она прошла, остановилась напротив меня, сложила руки на груди.
— Что это значит, Торн?
— Что именно? — уточнил я.
Вопрос не был риторическим, потому что съемки в Зингсприде и отказы по контрактам, которые должны были ей прийти, все-таки не были одним целым.
— Начнем с контрактов, — она шагнула ближе.
— Первая ферна не будет заниматься модельным бизнесом.
Солливер приоткрыла рот. Потом его закрыла. Потом выдохнула:
— Я не сказала тебе да, Торн.
— Ошибаешься, — я посмотрел ей в глаза. — Ты сказала «да», когда приняла харргалахт.
— Ты…
— Сядь, — я взглядом указал ей на стул. Взглядом и интонациями — говоря о том, что этот разговор продолжится исключительно на моих условиях. Или закончится прямо сейчас.
Солливер плотно сжала губы, но все-таки села. Хотя глаза метали молнии, а крылья носа дрожали, выдавая звериную ярость. Эта эмоция мне в ней тоже нравилась. С хищниками проще говорить, мы с ними похожи.
— Наш союз — уже состоявшийся факт, — произнес, по-прежнему не отпуская ее взгляда. — Мне казалось, ты это понимаешь. Или я ошибался?
Солливер слегка сжала пальцы на подлокотниках, но тут же расслабилась.
— Предпочитаешь ставить женщин перед фактом?
— Предпочитаю женщин, которые просчитывают факты задолго до того, как их перед ними поставят.
Она снова раздула ноздри, но промолчала. Ее умение держать паузы и удары тоже говорило в ее пользу.
— И мы вернулись к тому, от чего ушли. Заниматься модельным бизнесом ты больше не сможешь, зато сможешь уделять больше времени себе, отдыху и благотворительности. Помимо прочего, сейчас у тебя будет очень насыщенная жизнь. Например, завтра мы с тобой идем на премьеру в Ригн Свихт.
— Все-таки любишь ставить перед фактом, — Солливер усмехнулась.
— Это существенно экономит время. Будет лучше, если рядом со мной ты появишься уже с кольцом на пальце.
— А как же семейные ценности, Торн? — Она наклонила голову, голос ее сочился сарказмом. — Не боишься, что избиратели скажут, что ты меняешь невест, как перчатки?
Взгляд ее уперся в мою руку, и под вуалью предыдущих слов промелькнула предсказуемая провокация. Хорошо, что сейчас, потому что если бы Солливер с ней затянула, я бы, с наибольшей вероятностью, разочаровался.
— Если бы я боялся того, что и кто обо мне скажет, мне бы стоило подать в отставку прямо сейчас.
Ответить Солливер не успела: пиликнул коммуникатор.
— Ферн Ландерстерг, ферн Стенгерберг говорит — что-то срочное. Он отправил информацию вам на почту и ждет комментариев.
Я перевел взгляд на погасший монитор, коснулся его пальцами.
— Благодарю, Одер.
Информация от Стенгерберга оказалась фотографиями.
Фотографиями Лауры Хэдфенгер.
Взглянув на которые я почувствовал, как внутри рождается дикая, ледяная ярость.
Потому что помимо Лауры на них был Арден. Они вместе выходили из кафе, из какой-то забегаловки в Рагране, в дешевом, забытом всеми драконами районе места, где она решила снять себе квартиру. Я захлопнул ноутбук и перевел взгляд на Солливер.
— У тебя есть какие-то вопросы ко мне?
Она покачала головой:
— Всего один, Торн. Как ты предполагаешь нашу совместную жизнь, если общаешься исключительно приказами?
На этот раз дожидаться ответа она не стала, поднялась и вышла. Правильно сделала, потому что обсуждать ее личные заморочки я сейчас точно не был намерен. Ее дело — улыбаться на камеру, и она приняла правила игры. В отличие от Лауры Хэдфенгер ее даже учить улыбаться на камеру не надо.
Я несколько раз сжал и разжал пальцы, перчатке все равно не грозило вспыхнуть, но чешуя хрустнула с такой силой, как будто ломались кости. Я почти смирился с тем, что рядом с ней трется Эстфардхар, но появление рядом Ардена снова подняло внутри волну, сравнимую по силе с Ледяной.
Арден.
Наблов Арден.
Я коснулся коммуникатора, и Стенгерберг ответил сразу же.
— Почему вы его вообще выпустили?
— Торн, у него нет запрета на выезд. Ты лично подписал ему белый паспорт.
Белый паспорт выдается дипломатам, мергхандарам на особом задании или же специальным агентам. Ардена я освободил от запрета на выезд (учитывая специфику его работы), потому что знал его много лет. Потому что даже Эллегрин не позволил встать между нами.
— Хорошо, — коротко ответил я. — Давно он вернулся?