и бы я однажды случайно не услышала их разговор. Я послала их всех, а отцу сказала, что буду поступать в Аронгаре. Когда он попытался мне запретить, я рассказала ему правду. После этого он уже больше не возражал.
Она снова повернулась ко мне.
— Досье не раскрывают полноты картины, Торн. Даже если там представлена правда, она сомнительна для полноценных выводов о том, с кем ты имеешь дело. Когда в следующий раз захочешь что-нибудь обо мне узнать, лучше спроси меня прямо. Договорились?
— Договорились, — отвечаю я.
А сам думаю про того парня, который лапал Лауру Хэдфенгер. Я не отказал себе в удовольствии его допросить лично, и очень хорошо помню его взгляд, когда я вошел в кабинет. Странно, что его не хватил удар прямо там, за столом. Краска мгновенно стекла с лица, превращая его в подобие восковой маски, а я думал только про его руки на ее теле. Целых две секунды. Два шага.
Пока не опустился в кресло напротив.
Теперь его ждет суд — так же, как Эллегрин. В скором времени эта тема будет закрыта окончательно.
— Расскажи мне, — это я говорю через силу, выталкивая себя в настоящее, потому что настоящее — это то, что действительно важно. — О том, что произошло на самом деле.
— Ты правда хочешь это знать? — Она закидывает ногу на ногу.
— Я не спрашиваю о том, чего знать не хочу.
— Свингеры — это особая территория. — Солливер растянула губы в улыбке, но в этой улыбке не было ни искренности, ни жизни. — Когда он говорил, что увлекается этим, когда говорил, что хочет проводить время только с одной парой, я ни набла об этом не знала. Никто в той тусовке не проводит время только с одной парой. Но он обещал. И даже выполнял обещания. Мы уходили с вечеринок с разными парами, садились во флайс, летели… да кто его знает, до ближайшей парковки. Он платил им за молчание, за то, чтобы они никому не говорили, что ничего не было. Хорошо платил — и все ради нее. Мне говорил, что так будет не всегда, что рано или поздно все изменится. Мозги у меня были явно не на месте, когда я все это слушала, но, когда ты влюблена, мозги здесь ни при чем.
Она сделала паузу, чтобы посмотреть на сцену, хотя там ровным счетом ничего не происходило даже в самый разгар представления. Гораздо большее происходило здесь, в этой ложе.
— За несколько дней до того, как я узнала — точнее, до того, как услышала их разговор, мы точно так же ушли с вечеринки с одной парой. Они должны были высадить нас у Южного молла, но они не высадили. Как я потом узнала, он заранее договорился, что нас не высадят. Потому что пара отказалась от денег. Потому что им понравилась я, и они поставили ему условие — или секс, или нас попрут из клуба. По дороге, еще до парковки, он предложил мне содовой. Я взяла бутылку из его рук. В общем, это была зажигательная ночка, Торн. Если бы у них остались какие-то фото или видеоматериалы, твоим оппонентам они бы очень понравились.
Она продолжала улыбаться, и с каждой минутой это выглядело все более неестественно.
— Почему ты не заявила в полицию?
— О том, что добровольно ушла со свингерской вечеринки со своим парнем и другой парой, а потом всю ночь занималась с ними зажигательным сексом? — Солливер усмехнулась, и это все же стерло с ее лица эту улыбку. — Потрясающий состав преступления.
— В твоей крови наверняка был наркотик.
— И это определенно добавило бы плюсов в мое личное дело, — хмыкнула она. — Я была растеряна. Тогда. Утром я вообще смутно понимала, что произошло, особенно учитывая, что он сказал, что я сама как с цепи сорвалась. Я спросила у него: «Ты что-то мне подмешал?» — и он ответил: «Солли, разумеется, нет». Разумеется, я ему не поверила, потому что я и раньше пила в этом клубе коктейли, но никогда ничего подобного не было. Я была в шоке. Я была в ужасе. Хотя ничего страшного, по сути, в ту ночь не случилось — я просто не хотела верить в то, что он мог так со мной поступить. И вот когда я почти придумала ему оправдание — он сделал это, чтобы помочь мне расслабиться и попробовать что-то новое, я услышала их разговор в ВИП-ложе. Все как в дешевом кино, я просто пришла пораньше и немного задержалась у дверей. Так и закончилась эта история. Что было дальше, ты уже знаешь.
Тишину, звенящую в ложе после ее слов, нарушило тихое рычание дракона, и шум толпы: все возвращались на свои места.
— Я так и не спросил, хочешь ли ты прогуляться.
— Сейчас об этом уже поздно спрашивать, не находишь? — теперь она смотрела прямо на сцену. — И поскольку твоя служба безопасности все равно проверит мои слова, давай закроем эту тему между нами здесь и сейчас.
Она убрала руку с подлокотника, как границу провела, и выпрямилась. Сейчас мне снова захотелось крови — и впервые за долгое время не тех, кто посягал на Лауру Хэдфенгер.
В том, что служба безопасности проверит ее слова, Солливер не ошибалась. Ее отец заметал следы своеобразно: попросту откупался от тех, кто мог заговорить, но в то время им было достаточно сумм, которые они с него стрясли. Сейчас все сложнее, и осложняется это именно тем, что в свое время он именно откупался. Но неразрешимых проблем не существует.
Вторая часть представления и вовсе ушла в художественный вымысел. После смерти первой жены Тавархарта и до самого финала его правления мы лицезрели историю о том, как он строит отношения со второй женой, которая, по сути, и стала причиной его смерти. В истории эти события были без лишней романтической подоплеки: он просто взял в жены девушку сильной крови, которая могла подарить ему наследника (первая жена умерла во время родов, не справившись с пламенем первенца, и ребенок тоже погиб).
Наследника она ему подарила, но, помимо прочего, совершенно на нем помешалась — и это тоже исторический факт. Поскольку Тавархарт был далек от моногамии, и у него был гарем более чем из ста наложниц, на почве ревности его жена окончательно тронулась умом. В итоге она подсыпала ему снотворное, и, когда они после секса заснули вместе, утром уже проснулись парой.
Тавархарт рвал и метал, выслать ее он по понятной причине теперь не мог, поэтому просто отправил ее на другую половину замка, чтобы никогда больше не видеть. Там она благополучно покончила с собой, что послужило причиной его ослабления, и в виду этого очередное покушение стало удачным.
Помимо политической составляющей, постановщики пренебрегли еще и этим историческим фактом, и парность на сцене стала большой любовью, а ссора вышла из-за наложницы, которая якобы оказалась беременной. Все это было настолько тоскливо, что я чаще смотрел на Солливер, чем на сцену.
Сказать, увлечена ли она происходящим, было сложно: она по-прежнему сидела с прямой спиной и, кажется, не расслаблялась ни на мгновение. Тем не менее взгляд ее был устремлен только на сцену, поэтому временами следом за ним я тоже скатывался в происходящее. В происходящем хороши были только спецэффекты — их создателям стоило аплодировать. Поэтому я аплодировал, когда представление закончилось, а когда в зале начали разгораться светильники, поднялся и шагнул к Солливер.
— Пойдем.
Больше до самого флайса мы не разговаривали, и временами мне казалось, что сейчас она просто отдернет руку. Возможно, именно поэтому я переплел наши пальцы — а может быть, по причине, о которой не хотел даже думать. В мои планы не входило сближение с Солливер Ригхарн, но подобные разговоры так или иначе сближают.
Поэтому я тоже молчал.
И почти обрадовался, когда во флайсе она произнесла:
— Просто отвези меня домой, Торн.
Просто отвезти ее домой было проще всего, и я сделал именно это. Помог ей выйти из машины и наблюдал, как мергхандары провожают ее. В тот момент, когда я позвонил Стенгербергу и попросил проверить ее слова, двери за ней закрылись. А в ту минуту, когда я отдал приказ выделить для нее сопровождение, все окончательно перестало быть просто.
Глава 9
Новый день всегда перечеркивает старый. Для меня так было всегда, именно для меня, не для моей страны. Но сегодня какой-то странный новый день, в череду всех тех, которые начались после встречи с Лаурой Хэдфенгер. Я привык переключаться настолько, что решение задач (и встречи с людьми или иртханами) превратились для меня в бесконечную цепочку событий. Одна задача за один раз, максимально эффективно — полное переключение на другую. Никаких мыслей о предыдущей, и так до бесконечности.
О Лауре Хэдфенгер я думал постоянно.
Что самое интересное, даже сейчас я продолжаю о ней думать, она не выходит из моих мыслей, как заевший аккорд, который я снова и снова пытаюсь взять.
В довершение ко всему, теперь в моих мыслях еще и Солливер.
Она была идеальна до того, как начала говорить о прошлом — и хотя я сам об этом ее просил, это не отменяет того, что она была идеальна. Еще вчера.
Я не собирался сближаться с ней, и, как мне казалось, она тоже. Впрочем, я смутно представляю, что для Солливер Ригхарн значит слово «сближаться», равно как не представляю, что оно значит для меня. Чуть больше, чем просто первая ферна, чуть больше чем просто супруг?
Зачем оно мне?
И все же я не перестаю о ней думать.
До того момента, как вижу отчет по Эстфардхару. Он беспокоит меня куда больше, чем Лодингер, и мне хотелось бы верить, что не из-за того, что я сейчас вижу. А вижу я совершенно счастливую Лауру Хэдфенгер, которая ведет на поводке Гринни. Ее нехитрый багаж, который Эстфардхар сам выгружает возле своего дома. В этот момент мне хочется убивать.
Потому что я знаю это выражение ее лица — она счастлива. Она не умеет скрывать чувства… по крайней мере, не умеет скрывать счастье. То, что я упустил, пока был занят расследованием по делу Эллегрин и разгребанием последствий случившегося в ресторане — не в счет. В тот вечер я списал ее чувства на волнение перед выходом.
На ту ночь у меня были большие планы.
Которые до сих пор осколками жгут ладонь.
Мне нужно сосредоточиться на Эстфардхаре, хотя какая разница — сейчас все его внимание посвящено ей. Изначально я зацепился за его знакомство с военным, но во всем остальном он чист. Он идеально чист, после переезда устроился в городскую больницу, никаких посторонних встреч. Разумеется, я не настолько наивен, чтобы предполагать, что если ему нужно с кем-то связаться, обязательно делать это лично, но наблов Эстфардхар не дает ни единого. Повода. Что-то сделать.