«Ферн Ландерстерг, доброй ночи. Знаю, что сейчас у вас уже достаточно поздний час, но тщательно изучив ваш вопрос, мы пришли к мнению, что ваши предположения имеют под собой основания. Поэтому мы ждем вас в Рагране в любое время, и организуем обследование в соответствии со всеми протоколами».
Его секретарю я перезваниваю лично.
— Завтра утром, — говорю, когда мы с Бермайером обсуждаем время.
Утро будет у нас, у них же около четырех дня.
Завтра у меня помолвка, но мне все равно.
Завтра я навсегда оставлю Лауру Хэдфенгер в прошлом.
Глава 10
Стенгерберг меня тихо ненавидит. Должно быть. По крайней мере, я бы ненавидел, если бы мог себе позволить подобное — тем не менее он беспрекословно и мгновенно исполняет мои приказы.
Держать слежку за Эстфардхаром.
Оцепить их дом.
Отслеживать каждый шаг вместе или по отдельности.
Со стороны выглядит так, будто я помешался, и в глазах у Стенгерберга немой вопрос: почему мы просто не можем сразу пойти к ним и сделать то, что задумано.
Но я не хочу сразу.
Хочу сполна насладиться предвкушением этой встречи. Они считают, что у них есть время, есть бесчисленное множество лет, чтобы наслаждаться друг другом и радоваться тому факту, как здорово они меня обошли. Я даже не сомневаюсь, что именно так они думают, и когда я говорил о темных злых чувствах, я даже не представлял себе, какими они могут быть. По ощущениям во мне вскрываются глубины подводной тьмы всех вод Ферверна, и чешуя ползет все выше и выше. За последние полчаса, например, она уже почти подобралась к локтю, поэтому я сижу, закатав рукав и просто смотрю на напоминающую лапу дракона руку.
На столешнице, за которую не так давно (я смутно помню, сколько дней прошло с той встречи) Солливер цеплялась побелевшими пальцами, стоит бокал с ледяной водой. Ледяная вода в данном случае — игра слов, это национальный фервернский напиток, крепче него только медицинские растворы. Я даже не подносил его к губам, но помню, как он обжигает горло. Сейчас это не совсем точное определение, сильнее бегущего по руке пламени ничто не способно обжечь.
Пламени и того чувства, которое рождается в глубине закручивающейся внутри меня тьмы.
Привозят новые удлинненные перчатки. Затягивая руку в одну из них, я стараюсь не думать о встрече, которая мне предстоит.
Стараться и не думать — разные вещи.
Я рассматриваю свою квартиру, пожалуй, впервые с такого ракурса — когда снова и снова вспоминаю ее голос, доносящийся сверху. Ее шаги, когда она спускалась по лестнице. Ее взгляд, когда она сидела со мной за столом.
«Я предлагаю вам подумать, хотите ли вы видеть рядом с собой женщину, которая вас ненавидит».
Наверное, именно тогда я понял, что с ней надо действовать по-другому. Если капризная девочка хочет красивых ухаживаний — она их получит. По крайней мере, именно так я думал тогда, но мне понравилось быть рядом с ней. Мне действительно понравилось гулять с ней по заснеженному парку — в моей жизни не было такого в принципе.
Чтобы просто гулять с кем-то по заснеженному парку.
Целовать ее и чувствовать, как ее тело отзывается на такие нехитрые ласки, чувствовать искренний отклик и самому пьянеть от такого открытого бескомпромиссного чувственного ответа.
Смартфон вздрогнул.
— Торн. Они в Аронгаре.
Мне показалось, я чувствую изморозь, втекающую в гаджет сквозь мои пальцы, а металлический голос Стенгерберга словно затянули помехи как во время Ледяной волны.
— Что? — тихо спросил я.
— В Аронгаре. Эстфардхар знал о слежке, и о том, что мы придем, он точно знал. Он приезжал на обед домой, потом опять уехал в больницу. Один. Мы не выпускали его из поля зрения, все выходы контролировались, у него было четыре встречи с пациентами по записи. Точнее, должны были быть.
— А она?
— Она тоже оставалась дома. Мы ждали на подземной парковке. Внизу, наверху, на всех центровых. Потом выяснили, что она вышла в парике, как сиделка-сопровождающая богатой пожилой женщины.
— Всех в отставку, — сказал я.
— Торн, это тщательно спланированный побег. Ты же это понимаешь? Им помогали. Им не просто помогали, их вывезли.
— У тебя есть три часа, чтобы сложить полномочия.
Это последнее, что я говорю, потому что смартфон покрывается ледяной коркой и брызгами разлетается по столешнице. Вслед за ним взрываются бокалы и стекла под давлением пламени, с грохотом обрушиваются шкафчики, впиваясь острыми изломанными углами в идеальные пластины полов. Только когда моя кухня окончательно начинает напоминать пустошь после битвы драконов, не поделивших территорию, я останавливаюсь.
И иду встречать гостей. Экстренная ситуация: в квартире первого дракона Ферверна происходит непонятно что, вызов невозможен.
— Все в порядке, сигнализация вышла из строя, — сообщаю мергхандарам, которых сейчас возглавляет Крейд. После чего обращаюсь уже к нему: — Распорядитесь о том, чтобы завтра к восьми утра в моем офисе был Сэфл Роудхорн.
Он действительно в моем офисе к восьми утра. До этого часа я уже знаю всю его жизнь, начиная с рождения. Знаю, как и когда он познакомился с Эстфардхаром — у его старшей сестры была серьезная врожденная аномалия сердца. Сейчас она жива и счастливо замужем, но она меня мало волнует. Я смотрю на него, когда Сэфл Роудхорн заходит ко мне в кабинет, поднимаюсь, протягиваю руку.
У него крепкое рукопожатие и прямой взгляд. Слишком прямой, и слишком открытый — но это особенность возраста. Он чуть моложе меня, когда я только начинал политическую карьеру.
— Прошу, — указываю на кресло. — Ферн Роудхорн, я изучил ваше досье и пообщался с вашим командующим. Он рекомендовал вас как ответственного и выдающегося мергхандара, так же сообщил, что в следующем месяце вас ждет новое и весьма ответственное повышение. Насколько я знаю, это не единственные серьезные перемены в вашей жизни.
— Совершенно верно, — он спокойно встречает мой взгляд. — В ближайшее время я собираюсь жениться.
— Я вас искренне поздравляю. — Взгляд Роудхорна лишь на мгновение цепляется за мою перчатку, и тут же возвращается туда, где ему и положено быть — на прямую линию нашего диалога. — Со вторым знаменательным событием. Что касается первого, его придется сместить в несколько иную плоскость. Мне сейчас требуется глава службы безопасности, и вы как никто другой подходите на эту должность.
Он потрясен, и даже не пытается это скрыть. Не представляю, о чем он думал, когда шел сюда, и представлять не хочу. Это не моего ума дело, главное — то, что я вижу сейчас. Собранный, сосредоточенный и мгновенно интересуется:
— Это предложение или приказ?
— Это приказ. На новой должности у вас будет существенное расширение обязанностей, и, разумеется, множество преимуществ. В частности, белый паспорт и возможность путешествовать вместе с супругой по всему миру.
Вот теперь он прекрасно понимает, почему он здесь. Поклясться могу, он начинает об этом догадываться раньше, чем я произнесу еще хотя бы слово. Ринара Рибельгар — лучшая подруга Лауры Хэдфенгер, а он — пожалуй, я бы назвал его ее лучшим другом, если бы верил в дружбу между мужчиной и женщиной. Так что он просто будущий супруг ее лучшей подруги. Той, кому она доверяет безгранично с самых малых лет. Гораздо важнее то, что ему она тоже доверяет.
Комментарий «это приказ» отменяет любую возможность задаться вопросом «могу ли я отказаться» и прочей ерунды в том же ключе. Умение сразу задавать правильные вопросы — один из потрясающих навыков для того, кто возглавит мою службу безопасности. Потому что как бы ни была ценна связь Сэфла Роудхорна с Лаурой Хэдфенгер, я бы не поставил его на должность, если бы не был в нем на сто процентов уверен.
— Когда я должен приступить к обязанностям?
— Сегодня во второй половине дня. До обеда у вас есть время сложить полномочия на прежнем месте, после обеда жду вас в Айрлэнгер Харддарк, чтобы вы могли принять дела.
Он кивает и поднимается вслед за мной, от потрясения не осталось и следа. Просчитывает дальнейшие варианты, это считывается по слегка волнующемуся звериному фону. Волнение не имеет к этому никакого отношения, волнение как эмоция. Просто когда дракон готовится к взлету, он выбирает самый оптимальный вариант с минимальными затратами сил перед полетом.
— Чем раньше, тем лучше, — говорю я перед тем, как его отпустить. — Сегодня до конца дня вы с ферном Мирденхардом должны будете представить мне план операции по выводу ферны Хэдфенгер из Аронгары.
Вот теперь он останавливается, но я останавливаться не намерен.
— Вы свободны, — говорю я, давая понять, что разговор окончен.
— Прошу прощения, ферн Ландерстерг. Разве ферна Хэдфенгер в Аронгаре?
Это мне нравится, потому что подделать столь искреннее удивление невозможно.
— Да, со вчерашнего дня она укрывает там моего наследника.
Надо отдать ему должное, Роудхорн держит лицо.
— Этого не может быть, — говорит он.
Я смотрю на него в упор.
— К сожалению, ферн Роудхорн, это наша с вами реальность, и именно нам предстоит решить этот вопрос наиболее экологичным образом. Жду вас в Арйлэнгер Харддарк после обеда.
— Я прошу вашего разрешения переговорить с ней как с другом.
— Дружеское общение с государственной преступницей — не совсем то, чего я от вас жду.
Роудхорн заметно бледнеет.
— Лаура Хэдфенгер не может быть преступницей.
— Вы ставите под сомнение мои слова?
— Я не ставлю под сомнение то, что я о ней знаю.
— Люди иногда раскрываются с самых разных сторон.
— Я знаю ее достаточно хорошо, чтобы утверждать обратное.
— Настолько хорошо, что знаете о ее помолвке с Бенгарном Эстфардхаром и о том, что она носит его харргалахт? — в мой голос невольно втекает лед. — О том, что они вместе собираются воспитывать ребенка, который по закону принадлежит мне?
Он бледнеет еще сильнее: настолько, что на светлой коже проступают веснушки.