Арден долго припоминал мне этот экзамен.
Странно, что он не напомнил о нем во время нашей последней встречи.
— Поскольку все собрались, можем начинать. — Доррентхайн кивнул местному подобию мергхандаров — вальцгардам, чтобы те запечатали двери. Протокол безопасности, который, к слову, совершенно небезопасный. Сиди я во главе организации «К истокам времен», считающей иртханов паразитами, использующими людей, я бы постарался собрать информацию, когда на месте соберется как можно больше правителей за запечатанными дверями.
Примерно так размышлял кузен Гранхарсена-Гроу, и ему почти удалось осуществить свой план. Если бы сила глубоководного фервернского просто-напросто не свела его с ума, он бы уничтожил всех, но он бросился за девчонкой. Танни Гранхарсен, первая за много тысячелетий иртаханесса, чья сила родилась как у пустынных шаманов, стала для него маяком.
Так что правителям повезло: всем, в том числе Халлорану.
Помощница Доррентхайна, протоколистка, опускает голову. Она тоже иртханесса, но выносить такую концентрацию сильного пламени физически тяжело даже иртханам. Пусть оно под контролем, его ментальная мощь ощущается инстинктивно.
— Еще раз приветствую всех. — Доррентхайн поднимает руку. — Сегодня у нас главный вопрос: спонтанный оборот.
Все смотрят на меня. Руки девушки порхают над дисплеем планшета.
— Ферн Ландерстерг, первый вопрос к вам.
Я ловлю взгляд Халлорана: пристальный, испытующий.
— Что послужило причиной вашего спонтанного оборота?
После этого в зале повисает тишина. Настолько глубокая, что я слышу дыхание протоколистки. Которая старается дышать так тихо, как только возможно. Обвожу взглядом собравшихся — от Лархарры до Фияна. Спокойно подаюсь вперед:
— Оборот не был спонтанным.
После этого тишина становится звенящей, как воздух в пустошах за пару мгновений до порыва ветра во время Ледяной волны.
— Вы утверждаете, что оборот не был спонтанным?
— Совершенно верно, — отвечаю. — Он был осознанным, контролируемым, и прошел так, как мне требовалось.
А если не прошел тогда, пройдет позже.
— Вы знаете, что обороты запрещены, ферн Ландерстерг. — Голос Халлорана тоже становится холодным и очень официальным. По всей видимости, он не ожидал, что его игру со спонтанностью я поддерживать не стану.
— Не на территории Ферверна.
— Прошу прощения?
У меня ощущение, что можно убрать всех остальных из этого зала. Спокойно. Да что там, это не ощущение, разве что Ийхарфан из Фияна здесь что-то еще решает. В основном же поддерживаются инициативы ведущей державы — Аронгары.
— На территории Ферверна существуют внутренние законы, которые не имеют никакого отношения к территориям других стран.
Теперь все переглядываются. Похоже, начинают понимать, что сейчас им придется выбирать сторону, и я даже представляю, чью сторону они выберут. Не нужно было протирать штаны в Академии, чтобы это понять.
— Решения такого уровня принимаются на заседаниях Мирового сообщества, ферн Ландерстерг.
— При всем уважении, решения по поводу своей страны я способен принять единолично, местр Халлоран.
Глаза Халлорана становятся темными.
Протоколистка, кажется, жалеет о том дне, когда родилась на свет, все остальные подобрались. Относительно спокоен только Доррентхайн, иногда мне кажется, что его нейтралитет — это что-то уникальное. По выражению лица секретаря можно прочитать какой угодно действующий устав, но не более.
— Решения уровня, способного повлиять на весь мир, мы принимаем вместе, ферн Ландерстерг. Так было всегда.
— Значит, пора что-то менять. Собирать совет по поводу внутренней политики того или иного государства как минимум нерационально, а по существу — бессмысленно.
— К внутренней политике это не имеет ни малейшего отношения.
— Имеет, непосредственное. Мой оборот никоим образом не затронул интересы других стран и не причинил вреда ни одному живому существу. Поэтому именно этот вопрос я считаю исчерпанным.
Брови Халлорана сходятся на переносице.
— Вы считаете себя вправе диктовать условия Мировому сообществу, ферн Ландерстерг?
— Я считаю себя вправе единолично принимать решения, касающиеся Ферверна, о чем уже сообщил вам ранее.
— Существует закон и свод правил, которому подчиняются все присутствующие здесь.
Я смотрю на него в упор.
— Вы сейчас хотите сказать, местр Халлоран, что я не соблюдаю законы?
— Оборот считается запрещенной манипуляцией, и вам это известно не хуже, чем мне. В связи с чем я вынужден вынести вам первое предупреждение, ферн Ландерстерг, касающееся осознанного нарушения установленного Мировым сообществом свода законов.
Я усмехнулся, а потом посмотрел на секретаря:
— Подготовьте, пожалуйста, документы, о выходе Ферверна из Мирового сообщества.
Кажется, Доррентхайна я переоценил: теперь существенно напрягся даже он. На миг, впрочем, компенсировал это короткой просьбой ассистентке, которая сбилась с протокола. Пожалуй, только его слова и нарушили тишину, воцарившуюся после моего комментария.
— Такие решения не принимаются единолично, ферн Ландерстерг. — В голос Халлорана вплелось пламя.
Пока что едва уловимое, но эту силу я ощутил весомо.
— Я не стану в третий раз комментировать ситуацию.
— Вы не можете выйти из Мирового сообщества.
— Вот как?
Пламя, которое я отпустил, ничуть не уступало пламени Халлорана.
— Выход любой страны из Мирового сообщества выносится на голосование и утверждается в строго оговоренном порядке.
Я обвел собравшихся взглядом: теперь на меня смотреть избегали. Струящееся под перчаткой пламя пульсировало в центре ладони.
— Голосуйте, — произнес я. — О решении сообщите мне в установленном порядке.
Не дожидаясь ответа, поднялся.
— Ферн Ландерстерг! — В ставшем еще более низком голосе Халлорана послышалось рычание.
Я обернулся. Посмотрел ему в глаза:
— Вы слышали мое решение, местр Халлоран. Дальнейшее — дело времени.
Вальцгарды передо мной расступились, из зала заседаний я вышел первым, игнорируя уже навязшее в зубах Доррентхайна «Заседание объявляю закрытым». Сопровождавшие меня мергхандары, которых возглавлял Крейд, окружили меня живым щитом. Движение которого я чувствовал на уровне пламени, поэтому, когда в нем возникло напряжение, ощутил сразу же.
И обернулся.
— Ферн Ландерстерг, — взгляд главы Раграна ударился о мой, — я бы хотел с вами переговорить.
Оставив сопровождение — и мое, и его, что с точки зрения Стенгерберга было страшным нарушением протокола безопасности, мы прошли в самое сердце Ангэр Хайт. Этажи-кольца поднимались вдоль купола, пространство, которое было заключено здесь, само по себе наводило на мысли о мощи Аронгары.
Сейчас мне не до Аронгары, потому что Бермайер, остановившись у поручней, смотрит вниз и произносит:
— Невероятная сила, правда?
По иронии судьбы на напольной фреске изображен оборот. Иртхан предстал перед советом сильнейших, чтобы доказать свою состоятельность, как правителя.
— Всего лишь история.
— Это может стать нашей реальностью.
Не твоей точно. В Бермайере не хватит силы, чтобы обернуться, и мы оба это прекрасно знаем. А даже если такое случится, оборот оставит его зверем на всю оставшуюся жизнь. Халлоран вернется. С вероятностью девяносто девять и девять десятых процента. Сейчас — вернется, хотя его спонтанный оборот в прошлом чуть не стоил ему человеческой жизни.
— Вполне возможно, — отвечаю я. — Но вы же пригласили меня не за этим? Не для того, чтобы немного пофилософствовать на тему того, что нас ждет в ближайшие пару десятков лет.
Бермайер улыбается.
— Разумеется, нет, ферн Ландерстерг. Я просто хотел, чтобы вы знали, что я вас поддерживаю. Целиком и полностью.
Я смотрю на солнце, только иртхан может смотреть на солнце спокойно, зрачок зверя сужается до таких размеров, что свет не способен ему навредить. Разумеется, если не делать этого постоянно и по два часа в день — поэтому я сейчас перевожу взгляд на главу Раграна. Его лицо располосовано светом и тенью, две части делают его похожим на маску.
— Думаю, вам стоит сказать об этом остальным.
Я киваю и ухожу. Его взгляд вонзается мне в спину, но я не замедляюсь ни на секунду.
У себя в квартире оказываюсь глубокой ночью, и совершенно не удивляюсь, когда Стенгерберг интересуется, что делать с Солливер Ритхарн.
Действительно, между расплывчатым «найди» и «привези ее ко мне» есть существенная разница. Проблема заключается в том, что этой разницы для меня нет. Солливер Ритхарн идеальный инструмент для реформы и еще более идеальный для того, чтобы вывести токсин Лауры Хэдфенгер из моего дракона.
Рано или поздно он ее признает.
И лучше ему сделать это сразу.
— У тебя своеобразный способ пригласить девушку к себе, Торн, — сообщает Солливер, когда проходит ко мне в гостиную.
В присутствии мергхандаров она молчала, и это еще один ее плюс.
Она умеет слушать и слышать.
— Это не приглашение. Это вызов.
— Вызов кому? — интересуется она.
Я ее изучаю. Даже после съемки она выглядит сногсшибательно, ее энергия — это что-то невероятное. Макияж идеален, а под тонким платьем, поверх которого наброшено легкое пальто, я уверен, ничего нет.
— Как прошла фотосессия?
— Тебе правда это интересно?
— Нет.
Солливер качает головой:
— А что тебе интересно, Торн? Почему ты вообще меня выбрал?
— Из тебя получится идеальная первая ферна, — говорю я.
И, прежде чем она успевает что-то ответить, разворачиваю ее лицом к барной стойке.
На ней — коробка с кольцом.
Кольцо от «Адэйн Ричар», разумеется. Я просил сделать точную копию, чтобы раз и навсегда уничтожить воспоминания о том дне, когда в мою кожу впивались осколки, а чувство было такое — что в мое сердце. Мое сердце, по сути, необходимо только для того, чтобы гонять по венам кровь, наполненную пламенем. Остальной его функционал совершенно излишний, и та ситуация стала наглядным тому примером.