— Ага, моет сортиры в школе, — загоготал второй.
— Только не плач, только не плач, — умоляла Лиска, но глаза девочки предательски покраснели, — не плач, они этого и хотят!
— А ты знала, что она… еще кое-как подрабатывает? — Серый схватил жертву за воротник и наклонился к уху. Что-то тихо прошептал.
— Нет! — дико закричала девочка. Ее щеки покраснели, из глаз брызнули слезы, — нет! Нет! Нет!
— Да-да-да! Я сам лично видел.
— Когда это ты ви… — удивился младший, но тут же получил затрещину и закивал, как китайский болванчик, — а, да, видел. Я тоже видел. И полкласса видело.
— Вот же идиот…, — вздохнул Серый и повысил голос, — короче, не приедет она за тобой. Кому нужна вонючая замарашка?
Он поднял ком земли и швырнул в девочку, оставив на белом платье грязные пятна.
— Хватит! — взмолилась Лиска.
Она не хотела этого видеть, но не могла сдвинуться с места, словно кто-то связал ее по рукам и ногам, — хватит! Пустите, хватит!
Лиска отчаянно брыкалась, дергалась, но продолжала стоять и смотреть. Она не могла даже закрыть глаза. А троица, как голодные волки окружали загнанного олененка.
— Глупая дура!
— От тебя воняет!
— Отсталая уродина! Ублюдина!
— Ты никому не нужна! Падаль!
— Шваль подзаборная!
Слова лились ядом. Ребята входили в раж, выделываясь друг перед другом. Девочка не сдерживала рыданий. Слезы градом лились по щекам, стекали на шею, капали на покрытое грязью платье.
Остальные дети стояли и смотрели. Никто даже не подумал вмешаться. Они просто смотрели. В их глазах читалась жажда зрелища. Жалость вперемешку с извращенным любопытством. Жажда заводила их, они хотели еще и еще. Больше слез! Больше крови!
Младший снова толкнул девочку, и она упала на колени. Серый быстрым движением вырвал из скрюченных пальцев куклу.
— Отдай!
— Упс.
Хруст. Левая рука куклы упала на землю.
— Нет!
Жертва бросилась на мучителя и пихнула его, вцепившись в куклу. От неожиданности Серый оступился, покачнулся и чуть не упал.
— Вот же сука!
Серый размахнулся и ударил девочку в глаз. Она охнула и грохнулась на спину. Друзья молча отошли на шаг, стараясь сделать вид, что ничего не произошло. Иногда на Серого находила агрессия и все знали, что рядом в этот момент лучше не стоять. Девчонка сделала самое ужасное — она посмела сопротивляться. Посмела оспорить его власть над собой. Такого Серый никогда не прощал.
— Серый, там старый хрен идет, — рискнул подать голос младший.
Лиска оглянулась. К толпе не спеша шел старик-сторож. Он пошатывался, нетвердо наступая на землю.
— Эй, ты, — Серый легонько пнул жертву, — ты же не будешь долбаной крысой? Мы просто играли. Тебе понравилось? Я спрашиваю, понравилось?!
— Она нас сдаст, — сказал младший.
Серый пожал плечами и сплюнул. Лагерь он терпеть не мог, а все, что могли с ним сделать — это исключить и отправить в город. Но тут был еще вопрос подчинения. Страх — лучший метод послушания. Не важно к кому он применялся. Школу Серый делил на две касты: достойных и остальных. Можно обидеть слабого. Одного, второго, третьего. Все будут молчать и радоваться, что сегодня они не попали в список жертв. Достойные всегда выбирают крутых ребят. Тех, кто сеет страх и готов показать силу. Нытики и нюни никому не интересны. С первого года Серый показал, кто в школе самый крутой, и никто до сих пор не смел перейти дорогу ему или его приятелям.
Но было и еще кое что. Лиска догадывалась об этом еще в городе, а сейчас, глядя на злобно поджатые губы мальчика, окончательно убедилась. Обычного унижения Серому уже не хватало. В нем жило что-то дикое, необузданное и агрессивное. Его глаза блестели адским огнем, когда он получал удовольствие. Глубоко внутри Лиска понимала, что рано или поздно Серый перейдет грань между обычным унижением и настоящим насилием, а может даже и убийством.
— Эй!
— Отс… тань… те…
— Хочешь получить обратно?
Он взял куклу и помахал перед лицом жертвы.
— От…дай!
— Убедишь старого козла отвалить, отдам.
Серый отошел на шаг и уставился на небо.
— Что тут происходит? — сторож протиснулся через толпу ребят, — милая, ты в порядке?
От него жутко несло перегаром. Дрожащей рукой он помог девочке подняться. Несколько секунд смотрел на ее заплаканное лицо на котором уже расцветал синяк.
— Эти тебя обидели?
Он ткнул пальцем в троицу. Серый провел ладонью кукле по горлу. Девочка хотела что-то сказать, но закашлялась и покачала головой.
— Я… просто упала и… все хорошо.
— Точно? Ты не врешь? Шепни мне на ухо, я никому не скажу.
— Все хорошо. Все хорошо, — бубнила она, по-прежнему дрожа.
— Хм. Ну ладно. Расходитесь, нечего тут толпиться. Ну! Кому я сказал! И ты тоже иди, а вымазалась то… ну ничего, переоденешься и вновь станешь красоткой!
Старик подмигнул ей и двинулся обратно. Толпа быстро рассасывалась. В конце концов остались только мучители и их жертва.
— Молодец, — Серый сделал вид, что хлопает в ладоши, — четко сработала. Прям как взрослая. Только нафига тебе кукла? Я придумал кое-что получше. Мелкий, притащи веток и дай бумагу.
Младший метнулся к кустам и с треском наломал сухих веток.
— Бумагу, — потребовал Серый.
— Это от сеструхи, — тихо и с сожалением сказал младший, доставая рисунок.
Нехотя он все-таки отдал смятый листок и получил в подарок одобрительную ухмылку.
Серый достал зажигалку.
— Что ты… — девочка побледнела больше прежнего.
— Поиграем в игру — сожги ведьму, — ухмыльнулся Серый и чиркнул зажигалкой.
— Сторож идет! — предупредил младший.
— Пофигу, успеем.
Огонь быстро взобрался по веточкам. Серый сжал голову куклы и дернул. Хряк!
Девочка снова упала на колени. В горле пересохло, в глазах застыл ледяной страх.
Серый швырнул куклу в огонь, помахал оторванной головой в воздухе и бросил к изуродованному игрушечному телу.
— Пошли отсюда.
Серый нагнулся и вложил что-то в ладонь девочки.
Лиска беспомощно наблюдала, как бедняжка подползла к костерку и вытащила подгоревшую голову куклы.
— Наташа… — прошептала девочка.
— Наташа… — прошептала Лиска.
— Что ты творишь, дуреха! — сторож носком грязного ботинка раскидал почти прогоревшие веточки и затоптал. Остатки куклы с хрустом вошли в землю, — откуда зажигалку достала?
Старик схватил девочку за руку и поставил на ноги.
— Ну-ка пошли к директору.
Девочка безвольно топала следом, прижимая к груди игрушечную головку.
— Стойте! Она не виновата! — надрывалась Лиска, но девочка и сторож очень быстро скрылись вдали.
Облака расступились. Словно занавес, с неба опустился густой туман. Но не серый, а черный. Чернильно-черный. Лиска поняла, что снова может двигаться и побежала вперед, пытаясь выбраться на свет. Где-то рядом черные воды с грохотом разбивались о невидимые берега. По лицу хлестал вязкий противный дождь. Но Лиска была не одна в окружавшей ее темноте. Кто-то следил за ней. Она чувствовала его присутствие.
Незримый наблюдатель был одновременно повсюду и нигде. Его сила сводила с ума. Отвратительная, как черные гнилые воды; сырая и тухлая, как капли черного дождя. Лиска в ужасе бежала прочь, но в то же время какая-то ее часть тянулась к невидимому существу. Тянулась не ради праздного любопытства, а из жалости и сострадания.
Вдруг раздался рев. Он молил о свободе. О помощи. Смутное ощущение потерянного знания промелькнуло в голове. Словно, Лиска уже слышала этот зов когда-то. Словно сама обращалась к нему за помощью.
Грохот принес гул. А затем черноту разрезала ослепительная молния. Далеко впереди Лиска увидела гротескное неуклюжее сооружение. Странное и невозможное. Она закричала и метнулась в сторону. Нога споткнулась о камень и Лиска полетела вниз. Она падала и падала. И никак не могла упасть. Бездна открыла свой широкий, словно огромная кроличья нора, зев. Лиска зажмурилась и сжалась в комок.
***
Ветер приятно трепал волосы. Трава шуршала и касалась кожи. Лиска открыла глаза. Ее немного мутило, зато голова почти не болела, только немного гудела. В горле поселилась пустыня.
Лиска поднялась и с удивлением увидела, что стоит возле поля с высокой желтой травой. Знакомые ямы и следы примятой травы говорили, что Лиска оказалась с той стороны, откуда вошла на поле. Неужели, она просто потеряла сознание и все приснилось?
— Не стоило есть две таблетки, — с укором сказал вернувшийся внутренний голос.
Лиска смутно помнила погоню за призраком, смех, туман, лагерь и черный океан.
— Вика!
Кукла лежала рядом. Лиска схватила ее и прижала к груди, поглаживая по голове. Слава Богу, она не потеряла единственную подругу. Слава Богу ее не сожгли, как Наташу. Слава Богу…
Лиска невольно вздрогнула. Голова Наташи как две капли воды походила на игрушку, найденную в мусорной яме. Потерянную, погибшую, измученную. Оторванную от жизни. Злые волки отгрызли ее, бросив умирать в огне. Злые волки, питающиеся страхом и болью. Злые волки, которые сами заслужили такую же смерть.
Обида на Серого, его друзей, сторожа и весь мир накатила с новой силой. Казалось, Лиска внезапно превратилась в проводник эмоций. Из глаз брызнули слезы. Страх и боль. Весь мир — это страх и боль. Он хочет подчинить себе. Сделать своей игрушкой, которая только и может, что выполнять его волю. Слабых все ненавидят. Их презирают! Им не подают руки. В них плюют! Но, слабые нужны миру — без них не будет сильных. Таких, как волки, отрывающие голову кукле. Которые сжигают лучшую подругу.
Что толку быть слабой? Слабых много. Место одного тут же бегут занимать двое других. Словно, это почетно. Словно это главное достижение в жизни.
Лиска захохотала. Громко, дико, жутко. Захохотала как сумасшедшая гиена, как припадочная, как Шляпник, наслаждающийся своим безумием. Вика молча смотрела на хозяйку. А вместо улыбки на кукольном лице застыл злобный звериный оскал.