— Вот видишь, — сказал Игорь, — лекарство творит чудеса.
— Надеюсь, — тактично ответила жена. Ей совсем не понравился резкое улучшение здоровья дочери.
Лиска и сама была не рада. Таблетка вызывала странное желание. Лиска призналась себе, что хочет проглотить еще. В голове что-то зудело и ныло. Понукало. Требовало.
Вечером дали очередную таблетку. Лиска приняла ее с такой жадностью, что удивила даже отца. Она понимала, что стоит попросить еще лекарства, как у родителей мигом возникнут подозрения, и они вообще лишат таблеток.
— Обмани, — твердил голос — призрак следит за тобой. Ты должна принять еще, чтобы разгадать его тайну.
— Я знаю, — процедила сквозь зубы Лиска, поглаживая голову Вики.
Она не хотела врать родителям, но тяга к препарату с каждым часом становилась все сильнее. В голове снова что-то зудело, а руки замерзли и покрылись мурашками.
— Ну же, — не унимался голос, — сейчас или никогда? Подумай, что будет, если лекарство закончится? Будет ли призрак так долго ждать? Или он разозлится и станет убивать?
Лиска вздрогнула. Выходило, что для того, чтобы спасти родителей, надо их обмануть и украсть таблетки. Лиска еще несколько часов мучилась, пытаясь найти другие пути, но в конце концов, согласилась с голосом.
***
Удача была на стороне Лиски. Игорь хотел, чтобы жена скорее вернулась на работу и при каждом удобном случае напоминал об этом. Лиска решила ему подыграть и старалась быть в меру веселой. Все время отвечала: «да, мама» или «да, папа» и делала все, что велят.
Наконец, после очередной ссоры, Лиску освободили окончательно. Она должна была не пререкаться, учиться, читать и не гулять одной. По крайней мере пока. Лиска согласно кивала и старалась сильно не улыбаться. На следующий день она старательно читала, приготовила ужин и даже вымыла стол и вытерла подоконники. Родители остались довольны.
Усыпив бдительность, Лиска очень осторожно вела поиски лекарства. Перекладывая вещи, запоминала в каком порядке они лежали. Первым делом проверила шкаф. Разумеется, там было пусто. Затем пришел черед ящиков и тумбочек. Затем сумок и еще не распакованных после переезда коробок. Каждый раз не находя таблеток Лиска не отчаивалась. Пробовала снова.
После каждой неудачной попытки возвращался озноб и упадок сил. В голове билась одна мысль — еще! Найди еще! Дай!
Сидя за ужином и буквально запихивая в себя пищу, Лиска изо всех сил старалась не выдать дрожи и нетерпения. Ей хотелось накричать на родителей, потребовать немедленно отдать лекарство, разнести весь дом, но найти упаковку. Лиска даже обыскала одежду и сумки, но опять осталась ни с чем.
Удача улыбнулась после очередной проверки полок. Лиска задумалась и уставилась на лучик солнца, прыгающий по потолку. И вдруг увидела чуть выше шкафа едва заметные дверцы антресолей. Она никогда не обращала на них внимания, да и сейчас бы вряд ли заметила — уж слишком антресоли сливались с потолком — да только одна дверца была приоткрыта.
Лиска взобралась на стул, потом уцепилась за шкаф. Махина закачалась.
— Давай еще упади, — буркнул голос.
Лиска представила, как приходят родители, а она лежит на полу, придавленная деревянным монстром.
— Они наверняка там, — сказал голос, будто пританцовывая от нетерпения, — скорее.
— Заткнись! — оборвала Лиска и залезла на самый верх.
Шкаф качался, как корабль на волнах. Лиска старалась не смотреть вниз и не делать резких движений. Она приоткрыла дверцу. Внутри было пыльно и пахло чем-то противным. Лиска тут же вспомнила аромат духов, которыми поливала ее мама перед школой. Лиска засунула руку внутрь и нащупала небольшую деревянную шкатулку.
— Я же говорю! Они там! Там!
— Тихо ты!
Она прикрыла дверцы и начала долгий и тяжелый спуск. Как назло, несколько книжек от качки упали, и стеклянная дверца шкафа распахнулась. Преодолев последнее препятствие, Лиска спрыгнула со стула и как могла восстановила порядок.
На треснутой старой крышке висел хлипкий замок. Открыть такой не составляло труда.
— Ну же! — почти орал голос.
Стараясь скрыть дрожь нетерпения, Лиска распахнула крышку и… горестно выдохнула. В шкатулке лежали какие-то старые бусы, пропахший нафталином заячий хвостик, театральный веер, несколько булавок с цветными головками и кожаный ежедневник. Никакого намека на лекарства.
— Да как так то?!
Лиске хотелось расшвырять содержимое по комнате, растоптать ногами и разломать на кусочки. Там должны были быть таблетки!
— Дай! Дай!
— Ты видишь, что ничего нет!
— Мне плевать! Дай!
Ее затрясло сильнее. Лиска нацепила два свитера и закуталась в сдернутое с кровати одеяло. Она понимала, что не могла проглядеть лекарство. И все же вывалила содержимое шкатулки на кровать.
Чтобы немного отвлечься, Лиска открыла кожаный, исписанный тонким красивым маминым подчерком ежедневник. Тут оказались не только номера телефонов, но и небольшие заметки. Рядом с первой заметкой стоял год Лискиного рождения.
«10 апреля.
Мы расстались на скамейке в парке. С неба сыпался легкий весенний дождь, а Г. дал мне свою куртку. Так приятно и так больно одновременно. Г. хороший человек, я верю, что он сделал все возможное, но… я с самого начала знала, что наш недолгий роман закончится именно так: без лишних слов и слез. Без упреков и обид. Он сказал, что больше не может быть рядом, а я кивнула. Он проводил меня до автобуса, я уехала.
Стоило ли наплевать на все? На семью, на друзей, косые взгляды? Я могла собрать вещи и отправиться с ним на север, послав к черту карьеру в НИИ. Что меня остановило? Чем дольше я об этом думаю, тем больше жалею, что отдала ему куртку, села у окна и ни разу не обернулась».
Лиска оторвалась от чтения, чувствуя одновременно любопытство и гадливость. Она не могла представить, чтобы сдержанная и преданная семье мама могла такое написать. Лиска чувствовала, что лезет туда, куда не должна. Словно трогала грязными руками только, что отстиранную белоснежную скатерть. Лиска колебалась, но тут голос сказал:
— А вдруг там есть что-то про твое прошлое? Про мальчика с дядей или лагерь?
Лиска нахмурилась. Голос прав. В дневнике могли быть ответы на вопросы.
«10 мая
Вчера был праздник. Я видела радость и слезы на глазах у людей! С какой гордостью они шли по проспекту…. Конечно, юбилейный год! Я махала рукой и даже перекинулась парой слов с одним из ветеранов. Я гордилась, что моя семья тоже внесла вклад в освобождение города от захватчиков. Что они выстояли, и мы живем благодаря им. Сложно передать ту гамму эмоций, которую я ощущала. Наверное, от переизбытка чувств мне и стало плохо к вечеру. Хотя меня еще с утра подташнивало. Наверняка от пережаренных маминых котлет. Какой бы умной она не была, но готовить котлеты так и не научилась. Ладно, все это ерунда! Главное, что мне не было грустно и захотелось жить дальше».
«20 мая
Сегодня приезжал Игорь. Признался в чувствах. Мама слышала и была рада. Я что-то промямлила. Попросила дать время подумать. Все так неожиданно! Я знала, что нравлюсь ему еще со школы.
За ним бегали все почти все подружки. Как же, будущий инженер, да и родители не последние люди городе. Хоть он и не высокий, зато с красивыми черными волосами, статный, чуть загорелый. Я же никогда не считала себя красавицей. Простая девчонка со своими радостями и печалями. Родителей бы обрадовала такая партия. Лучшее, что по их мнению может мне достаться. А я… я не знаю. Его внимание мне льстит, но еще слишком живы воспоминания о Г. Он то был полной противоположностью. Не очень решительный, местами капризный и эгоистичный. Я даже по началу считала его маменькиным сынком. Игорь же — шквал, ураган, напор! Но, такого ли мужа я себе представляю?
К вечеру меня снова тошнило. На мамину еду смотреть не могу. Родители грешат на институтскую столовую, даже хотели жалобу писать. Еле их отговорила. Я, кажется, догадываюсь в чем дело. Ночью тянуло внизу живота, утром было тяжело встать. Неужели я… нет, я ошибаюсь! Нужно осторожно поговорить с Зосей, она сама недавно ходила к «специалисту» и не выдаст. По крайней мере хочу быть уверена».
«5 июня
Долго откладывала. Наконец решилась. Я беременна. Сижу, смотрю на листок и не знаю, что написать. Новая жизнь — безусловно радость и счастье! Но, что я скажу родителям? Писать ли Г.? Должен ли он знать? Сложно решать за двоих. Что бы я хотела на его месте? Он на севере и вряд ли прискачет ко мне. Слышала, у него военный контракт. Вдруг, нарушив его он станет дезертиром или преступником? А даже, если и нет, то где мы будем жить? Захочет ли вообще иметь со мной дело? Нет. Пусть спит спокойно. Наша с ним глава закончилась приступом нежности за неделю до расставания. Моя же только начинается».
«15 июня
Тяжело прятаться от взглядов родителей. Кажется, они подозревают. Мама так долго и внимательно на меня смотрит. По ночам гложет совесть. Я должна им сказать. Для нее это будет позором. Наверняка скажет избавится от ребенка. Но я не хочу. Я люблю ее или его. Значит, буду одна. Значит, так должно быть!».
«20 июня
Созналась во всем. Был жуткий скандал. Знала, что так будет, но хотя бы совесть чиста. Мама сказала, что обязательно отыщет врача. Я сказала, что лучше умру, но не убью ребенка.
К вечеру снова тошнило. Весь день было плохо. В этом году я заканчиваю институт, получаю диплом. Прощай место в НИИ, здравствуйте тряпка и швабра. О светлом будущем точно можно забыть».
«25 июня — 1 июля
Родители уже не так злятся и даже интересуются здоровьем. На их мнение сильно повлияла тетя Аля — мамина родная сестра. Мама считала ее слегка чокнутой, однако всегда слушала ее советы. Аля растила маму после войны, заменив ей потерянную семью. Мама даже говорила втихаря, что Аля ведунья, может порчу снять или приворожить. Я не верила. Для меня тетя Аля всегда была очень мудрой. Она жила по своим законам и убеждениям. Раньше, ее даже хотели посадить за собственное мнение, но уж очень своенравная девушка приглянулась одному из чинов КГБ.