— Шеф, что случилось, какой, к черту, Коваль? — вертя во все стороны головой, настороженно бормотал Болд, доставая из подмышечной кобуры огромный черный револьвер с длинным восьмидюймовым стволом.
В эту секунду Ненароков встретился глазами с Грэмом и мгновенно понял, что тот его тоже видит. Не теряя более ни секунды, Алексей выхватил гипношок удав и выстрелил навскидку. Вся охрана Грэма замерла на полужесте и сбитыми кеглями стала падать на пол, но сенатор и его помощник исчезли!
Краем глаза Алексей увидел, как удивленно выпрямился Пантелей, и замер, достав ионный разрядник, Ермолай.
В мозгу же Ненарокова поднялась и захлестнула разум незнакомая горячая волна решимости и злости. Что-то с противным звуком лопнуло, свет померк, и Алексей почувствовал, что падает.
Левая щека, грудь и обе коленки очень болезненно вошли в резкое соприкосновение с чем-то твердым, шершавым и холодным. Алексей охнул, перекатился с боку на бок, сел и открыл глаза.
Первое, что он увидел, это бегущих от него по грязно-белой дорожке Грэма и Болда. Помощник бежал, подняв над головой свой револьвер. Ненароков, зашипев от боли, поднялся и с криком «Стой!» захромал за ними. Болд обернулся, и, почти не целясь, выстрелил из своего огромного шпалера. Тяжелая пуля звонко срикошетировала от железного столба и, жужжа, улетела в вечернюю темноту. Раздался истошный женский крик. Алексей бросил взгляд по сторонам. Он преследовал сенатора и его помощника в темной, до боли знакомой аллее. Кроме них здесь находилось немало прохожих, которые врассыпную разбегались перед Грэмом и особенно Болдом, размахивающим устрашающим револьвером. Фалды их пиджаков приняли горизонтальное положение и хлопали за спинами.
Впереди показались разноцветные палатки и плотность прохожих заметно возросла. Из темноты выплыл мужик в лодке, а с заснеженного косогора на Алексея вызверились головы лошадей, торчащие из грязного сугроба. От неожиданности Наблюдатель вздрогнул и шарахнулся в сторону, но тут узнал место — Гоголевский бульвар, памятник Михаилу Шолохову, чтоб скульптору икнулось! А вон и метро Кропоткинская. И эти двое туда бегут. Москва! Москва? Как он тут оказался???
— Стой! — отчаянно закричал Леша, прекрасно осознавая бесполезность своих команд и полную абсурдность происходящего. Но не кричать он тоже не мог — это ему самому придавало сил и уверенности.
Впереди опять оглушительно рыкнул револьвер Болда, и толпа перед ними, издав несколько фальцетно-сопранных дамских взвизгов, мгновенно поредела, однако, сразу сомкнулась любопытной массой, как только федераты с Зеи пробежали мимо. Ненароков на полном ходу врезался в этот клубок пластилиновых тел с криком «Пропустите, пропустите!!!». Но люди лишь глупо и удивленно таращились в его сторону и не спешили уступать дорогу. И тут он понял, что по-прежнему невидим для окружающих, за исключением Грэма. Забыв про боль в коленке, он припустил быстрее, стараясь огибать невидящих его зевак.
Тем временем Грэм и Болд добежали до арки входа в метро и скрылись за грязными, исцарапанными стеклянными дверьми, будто прошли сквозь них. Отстраненно удивившись этому, Ненароков резко повернул и ворвался внутрь, чуть не снеся разболтанные створки дверей. Грэм и Болд прыгали через несколько ступеней уже почти в самом низу за поворотом лестницы. Снова грохнул револьвер Болда. В замкнутом пространстве холла метро это прозвучало подобно пушечному выстрелу. Раздался многоголосый женский визг. Перепрыгивая через турникеты, Алексей увидел держащегося за живот, сползающего по стене милицейского сержанта. На бежевом облицовочном камне остались кровавые разводы. Несколько человек, упавших на пол при выстреле, подвывая, быстро расползались подальше от несчастного хрипящего сержанта.
— Чтоб тебя! — выругался Леша и выстрелил в спины убегающих из удава.
Но те опять каким-то невероятным финтом увернулись от импульса, который накрыл несколько человек посередине перрона. Люди, как куклы повалились на мраморный пол и застыли.
Поезд, стоявший у перрона, зашипел пневматикой, сдвинул двери и стал набирать ход. Сенатор и помощник бежали параллельным курсом. Алексей вырулил из-за колонн к кромке перрона в нескольких метрах от красных огней хвостового вагона. Он видел, как сенатор с напарником вскочили в поезд на ходу.
«Как они открыли дверь?» — опять подсознательно удивился Леша и поднажал. Но вагон удалялся, неумолимо приближаясь к темному жерлу туннеля. У самого потолка оранжево мерцали электронные часы: двадцать два тридцать шесть.
И опять волна бессильной ярости затопила его мысли, и снова он провалился в пустоту и грохнулся на подрагивающий пол. Пол вагона метро! В долю секунды он смог догнать поезд и попасть внутрь! Все это проскочило на заднем плане сознания и замерло до того момента, когда будет время и возможность думать об этом. Сейчас же главное — догнать!
Но, где они? Алексей осторожно двинулся вдоль полупустого вагона, аккуратно огибая стоящих пассажиров и торчащие ноги сидящих. Поезд был новый и состоял из длинных двухсекционных вагонов. Ненароков, внимательно вглядываясь в лица, не успел еще пройти весь вагон, а поезд, проглотив короткий перегон, уже выкатывался на ярко освещенный перрон.
— Станция Парк культуры. Переход на кольцевую линию, — шипуче-трескотно прозвучало из динамиков.
Леша высунул голову в открывшиеся двери и посмотрел вдоль вагонов. Среди вышедших интересующей его парочки не было.
— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Фрунзенская.
Створки с легким шипом закрылись, и поезд, апоплексически дернувшись, тронулся, быстро набирая ход. Тут-то он и увидел Грэма и Болда, бегущих по лестнице вверх. Шестым чувством Ненароков понял, что должно произойти. Он закрыл глаза и представил себя на платформе.
Шум и стук колес уходящего поезда вместе с последним вагоном втянулись в туннель и быстро затухли. Алексей открыл глаза. Он стоял в центре станции у лестницы, ведущей на кольцевую. Станция была совершенно пуста — ни души. Освещение было притушено, и на перроне царил серый полумрак. Где-то, на пределе слухового восприятия, послышались то ли голоса, то ли скрип. Удивленный, Леша обернулся и взглянул на электронные часы над сводом туннеля: ноль три пятнадцать. Ночь… Но, как это?
Глава 4Роботесса
Ненароков угрюмо брел по ночной заснеженной пуржистой Москве и чувствовал, что начинает замерзать. Одевался он еще на Эксплорере, готовясь к выполнению задания на дождливой, но сравнительно теплой Зее, а попал в Москву в январскую стужу. Вон на градуснике, что на крыше дома — минус двенадцать, а на Наблюдателе лишь свитерок, да курточка на рыбьем меху. Перчаток нет, вместо шапки — сомнительной теплоты бандана с электронными вкраплениями. И еще этот насквозь пронизывающий ветер в придачу!
Такси поймать не представлялось возможным — нет денег. Способность перемещаться в пространстве силою мысли куда-то пропала, и как он ни пытался, не возвращалась… В памяти всплыли строчки Владимира Высоцкого:
«А, все одно — автобусы не ходют,
Метро закрыто, в такси не содют!»
Мимо прошмыгнули две подозрительные тени, и Алексей невольно сжал под курткой рукоятку ионного разрядника. И в ту же секунду он прозрел. У него же есть удав! Если его настроить…
Две минуты спустя рядом с ним притормозила одинокая в этот ночной час Дэу. Ненароков приоткрыл дверцу пассажира и, приведя в действие удав, медленно и внятно произнес, смотря прямо в глаза повернувшемуся к нему бомбиле:
— Сейчас ты меня отвезешь на Мичуринский проспект!
— Хорошо, — без всякого выражения согласился пожилой азиат, отвернулся от Алексея и уставился на дорогу.
Леша захлопнул дверь и завозился с ремнем безопасности. Водитель тем временем тронул своего потрепанного многими тысячами километров корейца, и они покатили по белой колыхающейся поземке Комсомольского проспекта. Ехали молча. Леша постепенно отогревался. Да и о чем говорить с загипнотизированным водителем? Вскоре показались белесые облезлые глыбы Лешиного квартала.
— Останови вот здесь и подожди меня, я деньги вынесу, — Алексей прекрасно понимал, что не заплати он этому азиату, ничего не случится — что для того пятьсот рублей! Но не мог себе позволить обмануть человека, не сделавшего ему ничего плохого.
Водитель равнодушно кивнул и остановил машину у подъезда. Ненароков подошел к домофону, набрал номер своей квартиры, дождался сонного «кто это?» и сказал:
— Лу, это я. Открывай давай.
Ненароков сидел в кресле и с удовольствием пил горячий кофе со сливками. На невысоком журнальном столике перед ним стояли несколько блюдечек с печеньем и сахарница. На экране включенного жидкокристаллического телевизора в этот предутренний час показывали американские фильмы категории «В», снятые для интеллектуальных дебилов Бронкса. Однако после всего пережитого за последние дни, даже это тупое бездарное кино не вызывало у Леши идиосинкразии.
В настоящий момент он был полностью, практически на все 100 процентов, счастлив и умиротворен. Ему даже не нужен был стакан газировки, чтобы стать абсолютно счастливым человеком, как это требовалось Гоше из фильма «Москва слезам не верит». По правую руку от него на покрытой шерстяным маминым пледом тахте, сидела живая и невредимая Лу! Его напарница по приключениям на планете Зея, палочка-выручалочка, сработавшая во многих, казалось бы безнадежных ситуациях, спасшая не только Лешу, но, возможно, и Ермолая с Пантелеем. А главное — спасшаяся сама!
Алексей вспомнил, как несколько дней назад Эмо сначала прислала ему флэшку для закрытой СП-связи, а потом, когда он подсоединил флэшку к компу, установилась связь, и перед ним, в столбе серебристого света, появилось изображение Лу.
Разговор, который последовал после минутного оцепенения Алексея, носил сумбурный и эмоциональный характер.
— Лу?! Слава Богу, ты жива, или… как это у вас там