кой эпохе ледяными корчами застывала, умирая, древняя Правселенная…
Стук оконной рамы заставил Лу чуть вздрогнуть и вернуться из ледяного мрака космической бездны в теплую уютную Лешину квартиру. Она отложила компьютер и, встав с тахты, направилась на кухню. Так и есть — открылась форточка, и в комнату садил морозный воздух. Лу вспомнила, как Леша ей рассказывал, что всё никак не может собраться поставить себе в квартире нормальный стеклопакет, вместо старых, рассохшихся и неоднократно крашеных рам. Вот балкон он худо-бедно застеклил, и зимой в комнате теперь было теплее. И на самом балконе образовалось некое подобие порядка, вместо царившего здесь всегда бардака.
Эмо прикрыла форточку и постояла у окна. За стеклом вьюжила растревоженная сердитая зима, и хлопья снега метались из стороны в сторону, повинуясь беспорядочным порывам рваного ветра. Вдруг вспомнился родной Силар, где сезонные колебания совсем отсутствовали из-за наклона планетарной оси всего на два градуса. На родине Лу Эмо круглый год (который длился чуть дольше, чем на Земле) стояла прохладная, но приятная погода. Местное солнце, Сафра, являясь тоже желтым карликом, светило слабее, редко разогревая атмосферу и землю выше восемнадцати по Цельсию. Нечастые дожди не приносили похолодания и дискомфорта, а грозы и сильные ветры были вообще в диковинку. Силариане испокон века умели управлять климатом, но на одном, очень раннем, этапе развития, посчитали, что это пагубно влияет на экобаланс планеты, и манипуляции с климатом были запрещены. Позже выяснилось, что умеренные погодные «поправки» не отражаются на глобальном климате, но у силариан вошло в привычку радоваться и удивляться столь редким здесь изменениям погоды, и ученые оставили климат в покое.
Эмо вздохнула, налила себе горячего чая и вернулась в комнату. Сев на тахту, она снова погрузилась в изучение поразительного, трудновообразимого и жутковатого доавгустинского овердрайва Вселенной.
Тем временем уставший Алексей запахнул куртку и вышел из магазина электротоваров на Ленинском проспекте. Следом за ним показался сотрудник рекламного отдела. Это был последний пункт сегодняшнего вояжа по торговым точкам «ЮНИВОКСА». Уже стемнело. Ненароков попрощался с рекламщиком, сел в Гольф и, быстро прикинув, что еще сегодня надо сделать, покатил в сторону Садового кольца. Движение, как всегда было плотное, и добрался он до конторы в Карманицком переулке лишь к восьми вечера.
С трудом воткнув ледышку Гольфа между сугробом и помятым мусорным баком на соседнем, Денежном переулке, Алексей поспешил в офис «ЮНИВОКСА».
Пожилой охранник при входе собирался меняться и что-то пояснял своему молодому сменщику, остающемуся в здании на ночь. Леша прошел мимо них и направился к своей комнате. Она была заперта и свет выключен — Феликс принципиально уходил ровно в шесть вечера, четко соблюдая КЗоТ, а Валька, судя по его столу, как уехал на таможню, так и не возвращался. Алексей разделся, уселся на свое место, включил компьютер и углубился в графики логистики.
Поработав некоторое время, он посмотрел на свой «Тиссо», с которым не расстался, даже ознакомившись с совершенно умопомрачительными по своим характеристикам и возможностям часами, производимыми на некоторых «подшефных» планетах. Шел одиннадцатый час. Он набрал на мобильнике телефон Сергея. И опять дипломат ответил почти сразу:
— Да, Леш, добрый вечер!
— Еще раз привет, Сереж. Как дежурство?
— Дежурство в штатном режиме, а вот насчет твоей просьбы, то немного разочарую тебя. Из более менее весомых фигур, никто сейчас не хочет делать никаких резких телодвижений и светиться с незнакомыми личностями. Ты же знаешь — скоро выборы, вот все и затихли до тех пор, пока премьер с президентом не определятся, кто из них будет баллотироваться.
— А чего они боятся?
— Смешной ты, Леша! Пойми, сейчас сделать неправильный шаг в чью-либо сторону для любого высокого чиновника означает выбор позиции, то есть поддержку либо премьера, либо президента. А если ошибешься и поставишь не на ту лошадку? С потрохами сожрут! Мухой слетишь со всех постов и будешь отлучен от кормушки. Вот так, дружище! Ладно, одного я уломал с тобой встретиться. Не Бог весть какой начальник, но и не последний человек в администрации. Позвонишь ему завтра по телефону, который я тебе сейчас смской скину. Насколько я его знаю, он нормальный, адекватный мужик. Не без своих тараканов в голове, но кто из нас без этого?
— А как мне с ним…
— Как есть, так и говори. И будь самим собой. Я тебя ему охарактеризовал как здравомыслящего, серьезного менеджера, так что ты меня не подведи. Если вы друг друга не поймете, можешь быть уверен, что дальше него ваш разговор не пойдет. Это я тебе обещаю железно.
— Серёж, я твой должник! А ты намекнул ему, что я интересуюсь какими-то коллекционерами?
— Да, пробросил, как ты и просил. Ладно, потом расскажешь всё подробно, а то ведь я даже не знаю, о чем ты с ним говорить собираешься… — шутливо проворчал Сергей. Давай, пока…
— Всенепременно доложусь! Пока, Сергей.
Алексей отключился и позвонил Лу, предупредив, что задержится еще ненадолго. Вздохнув, он перевел взгляд на монитор и положил руки на клавиатуру. На столе замурлыкал телефон. Леша снял трубку:
— Ненароков, слушаю!
— Алексей Иванович, вы еще работаете? А то мне пост сдавать и я должен знать, кто остался…
Это был голос пожилого охранника, который, обладая удивительной памятью и имея старую комитетскую закалку, знал всех, работающих в офисах вверенного ему шестиэтажного здания, по имени-отчеству.
— Да, да, Игорь Петрович, конечно. Я поработаю с часок — шеф срочное задание дал, — ответил Алексей, одновременно начав печатать на компьютере и прижав трубку к уху плечом.
— Понял, вас, Алексей Иванович!
— Ага.
Леша бросил трубку на базу и продолжил набрасывать план генерального наступления на старые товары и прорыва новой номенклатуры бытовой техники в магазины ООО «ЮНИВОКС». В конце концов, не без матюгов и стенаний, головоломный ребус сложился в относительно логичную схему. Всё, завтра можно докладывать шефу. Ненароков нажал на клавишу, и принтер начал печатать текст и графики. Алексей посмотрел на дисплей мобильного телефона. СМС-сообщение от Сергея пришло. Фамилия чиновника была Сухов.
«Завтра посмотрим, что это за «Сухов»!» — невесело усмехнулся Алексей, вынул отпечатанные листы из принтера и положил в свой стол.
Подойдя к двери, он погасил свет и уже взялся за ручку, как вдруг что-то его остановило. Алексей замер, затаил дыхание и был вознагражден: мимо двери, по коридору прошелестели чьи-то мягкие шаги. Леша бросил быстрый взгляд на часы: без трёх минут двенадцать. В голове пронеслось воспоминание — приемная, Лола-Люда, расставляющая на подносе чашки и блюдечки и голос Кирштейна из интерфона«…тогда в двенадцать ночи вы придете сюда, и мы вместе спустимся на минус три. Вот тогда…».
Алексей выждал секунд пятнадцать, осторожно приоткрыл дверь и выглянул. Полутемный коридор, в котором горели лишь редкие и слабые лампы ночного освещения, был пуст и тих. Но каким-то шестым чувством Леша знал, что незнакомец поднялся по лестнице номер три на второй этаж и сейчас заходит в кабинет Кирштейна. Не долго думая, Ненароков выскользнул из комнаты, как можно тише прикрыл за собой дверь и, зачем-то пригнувшись, быстро пошел по истоптанному за день ковролину к лестничной площадке. Перескакивая через две ступеньки, он поднялся на второй этаж и опасливо заглянул в коридор: тот опять был пуст — незнакомец зашел в кабинете шефа.
Алексей подкрался к приемной и, стараясь не дышать, бочком проскользнул в неё. В комнате было почти совсем темно, и лишь из-за неплотно закрытой двери в кабинет Кирштейна пробивалась полоска света. Держась ближе к стене, наблюдатель-корректор придвинулся поближе к щелке и затих. Стали слышны негромкие голоса:
— … только сегодня? Что, нельзя было предупредить заранее? — ворчал незнакомый низкий тенор.
— Но-но, любезный Олаф, не забывайтесь! Пока здесь командую я — в миру Эдуард Кирштейн, слава Иегове!
Из комнаты донёсся смешок:
— Господи, сколько пафоса! Вы вот что, Эдуард Кирштейн, любимец Бога, собирайтесь и пошли.
Послышались звуки возни и противный металлический скрежет. Затем глухо и тихо, будто из подземелья донеслось:
— Осторожно! Светите под ноги, Олаф, тут можно запросто шею свернуть. Гасите свет в кабинете и закрывайте дверь. Не забудьте, там, на гвоздике, два ключика висят, возьмите один…
— Ключи у него на гвоздике висят, господи-светы! Тоже мне, богоравный… — донесся ворчливый голос Олафа и оборвался.
Алексей не выдержал и, чуть приоткрыв дверь, одним глазком заглянул в кабинет. Свет погас, но он успел заметить, как закрывается секция книжных полок, стоящая у стены за креслом начальника. Раздался щелчок, и секция встала на место. Двумя прыжками Ненароков подскочил к полкам и легонько подергал только что открывавшуюся секцию. Никакого эффекта. Тогда, почти в полной темноте, лишь слегка разбавленной неверным светом фонарей на улице, льющимся в большие окна, он стал торопливо вытаскивать и ставить на место книги, хватая их за корешки. Вдруг одна из них, которую потянул Леша, с тихим жужжанием выехала из общего ряда на пол-обложки. Он отступил назад и увидел, что книжный шкаф с легким щелчком приоткрылся. Из образовавшейся щели потянуло мерзлым неприятным ветерком.
Ненароков неожиданно для самого себя осознал, что всё, что он делал сейчас, не подчинялось нормальной логике. Почему ему взбрело в голову выслеживать Кирштейна и его посетителя? Зачем ему это? Что он предполагает обнаружить за потайной дверью? Склад неучтенных садовых бензопылесосов или не прошедшую растаможку саморазогревающуюся зимнюю туалетную бумагу для дачных сортиров? Ерунда всё это. Он поддался своему настрою во всём видеть и подозревать что-то связанное с деятельностью коллекционеров. Но на этот раз он, похоже, стал заложником собственной мнительности и подозрительности.