е окошко, за которым, посветив фонарем, Алексей увидел кирпичную кладку. Создавалось впечатление, что дверь изнутри замурована. Более того, два железных накладных засова были просто приварены к скобам, выступавшим из стены, и исключали любую возможность открыть эту дверь. Рядом, почти совсем скрывая её от глаз проходящих по коридору, стояли несколько тяжеленных лифтовых электромоторов, валялись неровным штабелем разобранные трубы и доски строительных лесов, громоздились нелепые соединительные колена широких канализационных труб с муфтами.
Разведчики сначала собрались пройти мимо, но Пантелей затормозил, вернулся, долго осматривал дверь, а потом достал импульсник и стал настраивать. Алексей тоже подошел к двери и внимательно присмотрелся. Наконец, он увидел то, что искал и придержал руку Пантелея с оружием:
— Подожди, ключ есть.
— Ключ, какой ключ? — вскинул брови бородач.
Эмо с интересом взглянула на Лешу. Тот достал из кармана большой крестообразный сейфовый ключ бронзового цвета, который снял с гвоздика при входе в туннель в самом начале их путешествия. Ключ был явно старым. В его проушину было вдето слегка погнутое тусклое кольцо. Ненароков вставил ключ в замочную скважину и нажал. Ключ провернулся на удивление легко, мягко щелкнул хорошо смазанный механизм, и дверь плавно и бесшумно открылась.
Пантелей внимательно проводил ход двери взглядом. Засовы оказались совсем не приваренными к скобам, а кирпичная кладка, видневшаяся сквозь малюсенькое окошечко — удачно выполненной имитацией.
Закрыв за собой всю дверную бутафорию, путники огляделись. На сей раз они попали в широкий, рационально и экономно освещенный коридор диаметром чуть больше двух метров. Он был намного опрятнее, но выглядел так, будто им не ходили давным-давно. Впрочем, может, так оно и было, а Кирштейн с Олафом были здесь всего один раз. Чуть дальше они увидели следующую дверь — овальный нарост белого цвета в слепом конце туннеля.
Не успели сабспейсеры подойти к ней, как нарост сам медленно растворился в воздухе.
«Атомарная бронекерамика!» — догадался Леша, вспомнив лекции Спиридона. Значит, интуиция и везение вели их по правильному пути. Выходило, что кого-то здесь ожидали. Может статься даже их.
В образовавшемся проходе клубился непрозрачный синеватый туман. Алексей не стал долго раздумывать, бросил быстрый взгляд на стоявших за его спиной сабспейсеров и решительно шагнул в голубую дымку. За ним в тумане скрылись Лу и Пантелей, по-прежнему сжимавший в руке импульсный разрядник.
Воздух стал сгущаться, и через секунду на месте прохода снова материализовался белый овал. Но отрезок туннеля недолго оставался пустым. На другом конце опять медленно открылась другая — замаскированная — дверь, и в проем, слегка пригнув голову, шагнул высокий человек в строгом черном костюме и темных очках. Он держал щеголеватую черную трость с золотым набалдашником. Почему-то в его руках она не смотрелась архаизмом, и даже наоборот — выигрышно дополняла и подчеркивала его облик современного, но консервативного аристократа.
Темная фигура замерла, дождалась клацанья замка за спиной и быстрыми шагами направилась к овальной белой двери. Но выпуклый эллипс остался безучастным к приближению аристократа, даже когда тот подошел вплотную. Если Алексея, Лу и Пантелея пригласили войти, то его, похоже, здесь не ждали!
Аристократ секунду постоял возле светлого овала. Потом медленным, плавным движением будто взял из воздуха небольшой черный предмет и, держа его в руке, протянул к двери. С ладони стекла малиновая светящаяся струя. Атомарная бронекерамика, материал, выдерживающий прямой удар тераваттного лазера, съежился, как сухой листок, брошенный в костер, и бесшумно осыпался грязными ржавыми хлопьями на гладкий бетонный пол.
Черный предмет исчез с ладони незнакомца. Аристократ перехватил трость, сунул её подмышку и растворился в проеме, из которого струились лучи неровного блеклого света, подкрашенные синевой клубящейся внутри дымки.
Пробитая малиновым лучом брешь заколыхалась, несколько раз мигнула светом и быстро помутнела, затягиваясь новой мембраной. Через несколько секунд на месте бывшей бронекерамической двери можно было увидеть лишь гладкую бетонную стену.
Глава 6Встреча
Алексей посмотрел по сторонам и остановился. Ему показалось, что он приподнялся и повис в ночном прохладном воздухе. В спину горячо задышала Лу, а с двухметровой высоты послышался глубокий вздох гиганта Пантелея, замершего позади дозорной каланчей. Вокруг простиралась темнота, испещренная россыпями звезд и туманностей. Светлячки далеких солнц сверкали разноцветными гранями слева, справа и над головой. Слабо переливались они и под ногами. От этого появилось пьянящее ощущение невесомости. Ненароков обернулся назад, но за спинами своих спутников не увидел ничего похожего на овальную дверь, которая их впустила.
— Здравствуй, Ненароков, — прозвучал шедший отовсюду знакомый голос.
Алексей вздрогнул:
— Эдуард Семеныч?..
— Он самый, всего сорок пять лет, как Эдуард Семенович. А раньше-то, раньше!..
— Господи, сколько пафоса и гордыни! — ответил ему приятный низкий тенор. — Стыдитесь, Велор, стыдитесь. К тому же — кто вас тут сейчас по достоинству оценит?
— Не скажите, Олаф, этот Наблюдатель очень даже наблюдательный, прошу прощения за тавтологию, и сметливый. Стоило ему только намекнуть — и глядите-ка, он, ушки на макушке, пустился по нашему следу, спроворил с собой друзей и, таки, нашел нас с вами, cher Olaf, malgre toutes nos precotions.
Алексей покрутил головой:
— Где же вы?
Пространство захихикало:
— Формально ни меня, ни Олафа материально здесь нет.
— Как это нет? А голоса?
— Голоса в ваших головах. Вы ничего не слышите, вы сразу получаете ментальный посыл. Мы его вам транслируем напрямую.
— Напрямую откуда? — вступила в разговор Лу.
— Да ни откуда, mademoiselle ex-robot! Отовсюду.
— Ну, а всё-таки?
— Хорошо, давайте перейдем на звуковые волны… то есть голосом будем разговаривать. Вот, послушайте:
Я здесь, и не здесь, я везде, и нигде,
В сыпучем песке, и прозрачной воде…
Я в воздухе, что между пальцев течет,
Я — птица, чей вам не доступен полет…
Я — разум, что вам до сих пор непонятен,
Я мал и в то время, я так необъятен…
Я — демон, что души у вас искушает,
Я — Бог, что вас раем затем награждает…
Я — алая кровь и я — белый цветок,
Я — горькая правда, я — лжи сладкий сок…
Я — образ прекрасный, что видели в дыме,
Я — вечный никто, пустота — мое имя…
Волшебные, загадочные слова, полные щемящей и прозрачной грусти и тронувшие самые глубинные струны души, растворились в темном холодном воздухе. Алексею почудилось эфемерное, вибрирующее эхо. Прекрасные строки так запали в душу, что Ненароков спросил неожиданно для самого себя:
— Алишер Навои или Омар Хайям?
— Попал в девятку! — удивился Эдуард Семенович или Велор. — Почти угадал, Ненароков. Почти… Это Фирдоуси. Абулькасим Фирдоуси, десятый век. Написано чуть раньше Омара Хайяма и много раньше Алишера Навои, жившего и творившего в шестнадцатом веке. Олаф, ты глянь, а Наблюдатель-то каков! Ведь не знал и никогда не читал ни одного, ни второго, ни третьего! Не зря мы тебя искали, ох — не зря.
— Велор, может быть, вы позволите перейти к делу? — чувствовалось, что Олафу не впервой пресекать словесные излияния Велора.
— Я уже и перешел, Олаф. Просто ты, как всегда, не заметил.
За спиной раздался негромкий шорох, и Алексей обернулся. В нескольких метрах позади стоял высокий человек в строгом костюме и темных очках.
— А вот и господин Сухов, собственной персоной, — прошелестел голос Олафа. — Наблюдатель, ты хотел встретиться с этим господином, но ты не знаешь, кто он на самом деле.
— И кто же? — спросил заинтригованный Ненароков.
— Коллекционер. Тот, кого ты так ищешь. Можешь делать с ним, что считаешь нужным — задавать вопросы, драться…
Аристократ выставил перед собой трость с золотым набалдашником, и его фигура тут же оказалась в едва заметном светящемся цилиндре.
Алексей полностью развернулся в сторону коллекционера:
— Это правда, Евгений Петрович?
— Нет, я не коллекционер, но имею некоторое отношение к этому делу, — прозвучал ответ.
— А-а-а… Зачем всё это?
— Что «это», Алексей Иванович? Вы, наверное, имеете в виду сбор материала для исследований?
Несколько секунд Ненароков не мог подыскать слов, чтобы ответить на столь циничный выпад.
— Именно, — наконец, выдавил он.
— Позвольте мне отвлечься на секундочку, уважаемый Алексей Иванович. Меня занимает вопрос, кто это невидимый здесь вещает. У меня создается впечатление, смутное такое… Извините.
Аристократ взмахнул тростью и Алексея вместе с Пантелеем и Лу будто сдуло коротким ураганным порывом ветра и повалило на невидимый звездный пол. Сухов прошел мимо растерянно сидящих сабспейсеров и, задрав голову, громко спросил:
— С кем имею честь? Уж не с апостолами ли?
— Догадливый… — прозвучало в ответ из мрака.
— Я так и думал. Везде мутите воду, вернее, пространство. Ну, вот что вам здесь, в этой, Галактике надо?
— Нам «надо» во всех галактиках, которые доступны. Наш эксперимент носит всеобщий характер.
— Боже мой! Какие грандиозные амбиции!
— Вот только не надо хамить. Против вас лично, Сифферт, мы ничего не имеем.
— О, меня, оказывается, тут хорошо знают! И что, я могу повернуться и уйти отсюда?
— Нет. Не имея ничего против вас лично, мы не можем далее терпеть вашу активность, то есть активность коллекционеров ни здесь, на Земле, ни где бы то ни было.
— Это почему же, позвольте вас спросить? Кстати, как к вам обращаться, апостолы? Вы у нас апостолы в соответствии с Новым Заветом?
— Повторяю, прекратите хамить, Сифферт. Да, мы — апостолы. Это ответ на второй вопрос. На первый: ваша деятельность ведет к смерти индивидуумов разных цивилизаций. Это нарушает баланс разумной-живой и мертвой-неживой материй во Вселенной. Мы этого допустить не можем. И не надо ёрничать, Сифферт.