– Так бывает, Сара? – уныло спросил я. – Чтобы мать собственного ребёнка…
Сара долго молчала, а потом словно взорвалась:
– Ты видел, как они живут? Видел? Пособия на детей, между прочим, тут не выплачивают!
– Но собственного ребёнка… Материнский инстинкт же…
– Какой, к чёрту, инстинкт?! Даже в наших условиях чтобы установить психологическую связь с новорожденным часто требуется несколько дней! Понимаешь, не полюбить его, а только установить связь! Если это получится, то будут и любовь, и инстинкт, и всё, что хочешь. Но в первые дни… Нет, тебе всё равно не понять!
– Почему же? – промямлил я. – Долгое нервное напряжение, гормональная буря, беспокойства всякие…
– Не понять тебе! Нужно очень хотеть ребёнка, чтобы… В общем, отстань – и так тошно!
«Да, наверное, полностью этого эффекта мужчине не понять – другая гормональная природа, – подумал я. – Можно только фантазировать. Всё-таки большинство наших мамаш от детей не отказывается и в роддомах их не оставляет. Слышал же я, что медперсонал в этих учреждениях обучают специальным приёмам, чтоб отказных детей было поменьше. Но они всё равно есть. В основном, наверное, это когда будущая мамаша на приличном сроке выясняет, что будущий папаша жениться не собирается и уже завёл себе другую – без пуза. И зачем женщине ребёнок, которого она ещё не успела полюбить, но уже успела понять, что семью им не склеить, что он будет только мешать? И это – для городских и сытых. А для недокормленных аутсайдеров и маргиналов, наверное, ещё печальней. Только об этом в СМИ мало говорят и пишут – не принято. Как не принято говорить о реальном вреде курения или ранних подъёмов на работу. Здесь же у крестьянок, наверное, вообще нет никаких стимулов для деторождения, как нет и способов контрацепции».
Город начинался постепенно. По мере продвижения вперёд храмы-дворцы приближались, а плебейская застройка по берегам становилась плотнее и неряшливее. Все больше было каналов, канав и причалов, от которых шли дороги, похожие на широкие тропы. Вскоре и само русло разделилось на несколько водотоков и, по сути, потерялось. Однако на нашей лодке никто не командовал, по какой протоке плыть и куда поворачивать – гребцы и сами это прекрасно знали.
Во дворе перед дворцом множество разномастного люда перемещалось во всех направлениях. Наша компания прямиком направилась к приземистой пристройке основного здания с правой стороны. Командир впереди прокладывал нам дорогу. Кого-то из встречных он грубо отталкивал в сторону, а перед кем-то подобострастно раскланивался. Мы, безусловно, успешно достигли бы цели, если б на пути не встретился то ли приятель, то ли старый сослуживец нашего командира. Конвой остановился и стал ждать, пока они вдоволь наговорятся. Однако не дождался, потому что окружающий нас шум и гам резко усилились, а направление, в котором перемещалась публика, изменилось. Несколько особо пёстро раскрашенных служивых криком и пинками очистили от людей широкий проход от ворот до парадного крыльца. После чего всем присутствующим было рекомендовано пасть на колени и опустить головы. Рекомендацию мы, конечно, выполнили, однако совсем уж низко склонять голову я не стал, чтобы можно было подсматривать за происходящим исподлобья.
Обе створки ворот распахнулись, и через двор проследовала процессия – кого-то пронесли в паланкине в сопровождении небольшой толпы служивых и слуг. Как назло, мы оказались практически в первом ряду, и прикрыться чьей-нибудь спиной возможности не было. Из-за занавесок прозвучала команда и, поравнявшись с нами, носильщики замедлили шаг. А потом перешли на прежний аллюр. Мне показалось, что в просвете между шторками мелькнуло тёмное лицо с белой бородой и… глаза.
Пока вельможа выгружался возле дверей, к нам подбежал один из его прислужников и передал командиру повеление хозяина: никуда не ходить, а ждать на месте, пока не позовут. Командир выразил полнейшую покорность и готовность ждать хоть всю оставшуюся жизнь. Прислужник ушёл, а командир, похоже, готов был рвать на себе волосы, но их на его голове не было.
Ждать пришлось долго. Правда, служивые принесли нам попить и разрешили справить нужду у ближайшей стенки – здесь это было в порядке вещей. Когда командир «патруля» немного успокоился, мне удалось выведать у него смысл произошедшего. В системе власти здешнего царства-государства существует должность… даже непонятно как и назвать-то… В общем, что-то типа министра по общим вопросам и преумножению богатств. Но сановника, занимающего эту должность, если какие богатства и интересуют, то только собственные. А государственными делами занимаются так называемые помощники – младшие, старшие и… главный. Вот этот Главный Помощник и прибыл на своё рабочее место. По пути он почему-то обратил внимание на нашу компанию. Теперь можно ждать от судьбы (от воли богов) чего угодно – великой милости или лютой казни. Рассказывают про этого начальника разное – и хорошее, и плохое. Но существует единогласное мнение, что маленьким людям лучше лишний раз на глаза ему не попадаться. А мы вот попались, причём по глупой случайности.
Первым призвали командира нашего «патруля» – одного. Вернулся он примерно через час. Состояние у него было, скажем так, не бодрое – как будто его там морально выжали как губку.
Вместе с ним пришёл прислужник, который велел нам следовать за ним. На прощанье командир обратился к Саре:
– Слышь, госпожа! Если дела твои пойдут в гору или совсем наоборот, не вздумай сказать, что мы тебя избивали и оскорбляли. Да, мы были не слишком почтительны – это есть. Но не более.
– Испугался гад! – злорадно воскликнула Сара. – Как руки женщине крутить, так смелый был!
– А что, надо было их тебе сломать? – пожал плечами командир. – В общем, не забывай, что никто из богов ложь не любит!
В дверь рабочего кабинета Главного Помощника, наверное, мог бы пройти, не сгибаясь, жираф. Вошли и мы с Сарой. Внутри ничего особенного не было, разве что фекалиями почти не пахло. Хозяин кабинета сидел за скромным столом со столешницей из полированного гранита, словно обычный бюрократ. Это был крепенький старичок с лысой высоколобой головой и длинной пышной бородой снежной белизны. Вроде бы он сидел в одиночестве, но в помещении было много мест, где можно спрятаться куче народа – чего стоил один только стеллаж со свитками! Из чего сделаны эти рулоны и рулончики, я, конечно, не разглядел. Стол Помощника был абсолютно пуст. Именно перед ним мы и остановились.
Некоторое время он молча рассматривал нас, слегка теребя роскошную бороду. Я случайно встретился с ним взглядами и… решил больше никогда так не делать – ну и взгляд у него! А я-то всю жизнь считал, что «взглядов» на самом деле не бывает, что эффект создаёт мелкая мимика лица.
Наконец прозвучало:
– Ваши имена?
Говорить первым в древних обществах, насколько я знаю, полагалось мужчине. А женщине – молчать, пока не обратятся лично к ней.
– Моё имя Владимир, а это моя госпожа, её зовут Сара.
– Что означают ваши имена?
– Сотни лет назад они действительно что-то означали. Но смысл давно забыт, и сейчас у нас это просто сочетание звуков, которое присваивают ребёнку после рождения, – экспромтом выдал я, поскольку совершенно не хотел давать ему буквальный перевод славянского имени «Владимир».
Старик до этого почти не двигался, а тут он слегка качнул головой. Что это означает, было не ясно.
– Насколько я понял, вы не местные. Откуда?
– Мы из страны Шумер. Богиня Доброты отправила свою служительницу в вашу страну, чтобы узнать, поклоняются ли ей здесь, а если поклоняются, то каким именем называют.
– Это ты придумал, пока сидел во дворе, или заранее готовился? – как бы между делом поинтересовался старик.
«Опа-на! – мелькнуло в моей голове. – Влипли по полной! А, была – не была!»
– Почему во дворе? – обиделся я. – Ещё в лодке, когда сюда плыли!
– А зачем?
– Чтобы было, что ответить на подобный вопрос.
– Идея правильная, – кивнул старик, – но беда в том, что такой страны не существует. И богини такой нет ни в одном пантеоне. Ни под каким именем. Попытаешься спорить или признаешь, что лжёшь?
– Признаю.
– А почему не хочешь говорить правду?
– Моей лжи верят хотя бы простолюдины, а правде не поверит никто. Просто сочтут безумцем. И вы тоже.
– Что ж, Вла-ди-мир, могу пообещать, что кем-то я тебя сочту, но только не безумцем. Слушаю внимательно.
– Попробую… – я попытался собраться с мыслями. – Мы из совсем другого места. Как наш мир соотносится с вашим во времени и в пространстве, сами понять не можем. Пока ясно только, что наш мир старше. То есть мы из будущего, но не вашего мира.
– Своё обещание о безумии я выполню, – качнул головой Помощник. – Дальше!
– Дальше можно рассказывать разными словами, использовать разные понятия. Я попытаюсь пользоваться теми, которые, наверно, в ходу в вашем мире. Есть у меня знакомый маг-волшебник. Мы в школе вместе учились.
– Ты учился магии? – в вопросе Помощника прозвучали сразу и насмешка, и разочарование.
– Нет, конечно, – торопливо заверил я. – В той школе детей учили всему понемножку, но уж никак не магии. Волшебником он стал потом. Не совсем понятным (даже ему самому!) образом он заполучил странное заклинание. Его можно было использовать по-разному, но результат был не всегда предсказуем. Как-то раз я случайно встретился с этим магом, и он решил показать мне действие заклинания. В итоге мы и те, кто был рядом с нами, оказались в симпатичном, но совершенно непонятном месте. Мы захотели вернуться домой и вновь применили заклинание, но вместо дома оказались в вашей стране.
– Сколько же пива вы выпили перед тем, как применили заклинание в первый раз? – борода вокруг его рта шевельнулась – наверное, старик улыбнулся.
– Можно сказать, что нисколько, – дерзко ответил я. – Мы пили напиток, в котором примерно в десять раз больше дурмана, чем в пиве.