Возле большой старой сосны стоял мужик в светлых штанах до колен и футболке с яркой эмблемой на спине. В меру мускулистый и загорелый, он смотрел куда-то вверх, в крону. Временами он отвлекался и нажимал кнопки на маленьком пульте, который держал в руке.
Там – наверху – кто-то копошился среди ветвей. Ветра не было, ударов топора или звуков пилы я не слышал, но сверху вдруг прилетела и упала на землю здоровенная ветка. Следом ещё одна, и ещё. За ними последовала срезанная неведомым образом макушка дерева.
Мужик сказал сам себе:
– Ага! – что-то нажал на пульте, сунул его в карман и принялся оттаскивать в сторону упавшие ветки.
Сверху пришёл звук, похожий на хруст, затем вниз вдоль ствола обильно посыпались крупные опилки. Туземец, вероятно, счёл свою часть работы выполненной, уселся на самую толстую из веток и стал чего-то ждать. Тут-то я и выдвинулся в обозримое пространство.
– Привет! – сказал я. – Что это ты делаешь?
– Привет! – кивнул мужик без всякого удивления. – Лесоруб я, не видишь, что ли? А вот ты что здесь делаешь?
– Да вот, привёл лушагов подкормиться.
– С лесничим-то договорился?
– Конечно! – кивнул я.
– Ну, тогда кормитесь – чтоб я был против? – пожал плечами лесоруб. – А что у тебя за лушахи?
– Да обычные биороботы, старая модель, два штуки, – скучным голосом сообщил я.
– Надо же, где-то их ещё делают?! – удивился туземец.
– Уже не делают, это музейные экземпляры, – пояснил я.
– Откуда ж вы взялись? И где тот музей? Я бы глянул!
– Мы с планеты Лу-Хрю! – не без гордости сказал я.
– Что, и такая есть?! – удивился мой собеседник.
– Наверно, есть, раз мы с неё прибыли, – как бы обиделся я.
– Извини, в астрономии я не силён.
Пока мы общались, от сосны осталась половина. На самом верху сидело нечто, похожее… Чёрт знает, на что похожее! И это нечто методично превращало ствол в опилки, спускаясь всё ниже и ниже по мере того, как ствол укорачивался.
– Это зачем? – кивнул я в сторону происходящего.
– Санитары леса! – усмехнулся туземец. – Я ж лесоруб!
– Насколько я помню, лесорубы лес рубят.
– Да никто его давно не рубит, – рассмеялся мужик, – только название профессии сохранилось. Не ты первый удивляешься! Тут ведь суть в чём? Деревья имеют свой срок жизни. Когда этот срок заканчивается, дерево падает и гниёт себе на земле. От этого буреломы образуются, пожары и прочие неприятности. Чтоб такого не было, лесничие заранее выбраковывают сомнительные деревья. Потом приходит лесоруб и их аккуратненько убирает. Вон, видишь, какая у меня машинка? Старенькая, конечно, зато безотказная! Я её «короедом» зову.
– И много работы?
– Сейчас – много. Совет принял решение расширить пригородную зону ещё на сто километров. А тут, как говорили в старину, конь не валялся.
– А широкая она – пригородная зона? – обеспокоился я.
– Ну, была пятьсот километров, теперь будет шестьсот.
– Нехило… – облегчённо сказал я.
– И на фига, спрашивается? Здесь бывает-то три человека в год. Хотя с другой стороны… Тут вон каждое десятое дерево помечено – работы навалом.
– Опилки-то здесь оставляете или убираете? – спросил я, чтоб поддержать беседу.
– Зачем их убирать? Они через год перегноем станут. Это если целый ствол упадёт, так он десятилетиями лежать будет. А что, кстати, эти твои лупахи жрут-то?
– Да всё подряд. Древесину тоже. Только им вроде бы много надо.
– Ну и жрали бы бракованные сосны, а я бы поехал смотреть прямую трансляцию по хейболу, – как бы пошутил туземец. – Вечером, конечно, покажут в записи, но это ж не то!
– А что, это мысль, – раздумчиво сказал я. – Правда, я не знаю, как они с этим справляются – меня первый раз с лушагами послали. Может, попробуем?
– Ну, давай попробуем, – в чём проблема? – охотно согласился лесоруб. Похоже, он воспринял это как развлечение, как перерыв в однообразной работе. – Какое у нас следующее?
Он посмотрел на экранчик своего пульта. Следующее обреченное дерево располагалось метрах в пятидесяти. Оно было небольшим и почти мёртвым – соседи заглушили его своими кронами. Я призвал лушагов, и они немедленно явились.
– Хороши ребята! – аж присвистнул лесоруб. – Такой ночью приснится, так потом спать страшно будет.
– Да они мирные, – заверил я. – Иногда даже слишком.
– С голоса команды берут?
– Они вообще почти разумные. В них такого накачано! – объяснил я и демонстративно вслух обратился к роботам: – Первый, Второй, этот мир, оказывается, не безлюден. Но люди здесь следят за лесом и убирают старые и больные деревья. Такой материал вам годится в пищу?
– Мы, собственно, на него и рассчитывали, когда сюда направлялись, – ответил Первый.
– Ну, тогда попробуйте. Выбракованные деревья помечены.
– Если это метки, то мы их хорошо видим.
– Тогда выбирайте, а местный человек посмотрит, как вы это делаете. Ущерба вы никому не нанесёте, наверное.
– Хорошо, – сказал Первый и безошибочно направился к умирающей сосне. Второй последовал за ним. – Мы начинаем заправку, не подходите близко – это может быть опасно.
Далее всё происходило тихо и быстро. Первый подошёл к дереву и выпустил из-под панциря клешни-захваты. Прихватил ими ствол на разной высоте. Верхняя осталась неподвижной, глубоко промяв древесину, а нижняя сделала несколько вращательных движений в горизонтальной плоскости у самого корня. Срезанному дереву упасть на землю не удалось – ствол принял в свои захваты Второй. Вместе они вытащили сосну на свободное пространство и… принялись её есть. С двух концов сразу. Вместе с корой, сучками и ещё живыми ветками.
И съели всю минут за десять-пятнадцать, наверное. А потом направились к другому дереву, безошибочно найдя метку. Никаких опилок после них не осталось, только кучки серой трухи, похожей на пепел.
– Полная утилизация! – одобрил результат лесоруб. А когда доели третье дерево, сказал: – А что я, собственно, тут делаю? По-моему, они справляются лучше, чем мой короед. Смотаюсь-ка я домой: успею пообедать, посмотреть матч и вернуться к концу смены, а?
– Валяй! – пожал я плечами.
– Или знаешь что, – оживился мужик, – поехали со мной! Ты бывал у нас раньше?
– Не-а…
– Во, поехали: на город посмотришь – будет тебе экскурсия. Хейболом увлекаешься?
– У нас он как-то не в ходу…
– Не важно, найдем, чем тебе развлечься. У меня леталка двухместная – только мы с короедом помещаемся. Сейчас я его тут оставлю, а тебя заберу.
– Что ж, поехали! – решился я, искренне надеясь, что остальная наша команда возражать не будет. – Тебе не влетит за отлучку с рабочего места?
– Ну, не похвалят, наверное. Но это – фигня.
Такие «леталки» в нашей фантастике вроде бы называют флайерами. Этакий прозрачный шарик на лапках, с хвостом, но без пропеллера. Он стоял на полянке в сотне метров от места «работ».
Когда подлетали к городу, я попросил сбавить скорость – дай, мол, полюбоваться. Сначала появились домики-коттеджи, далеко отстоящие друг от друга. Потом внизу потянулись кварталы однообразных пятиэтажек, чем-то напоминающие наши хрущёбы. Впрочем, они утопали в зелени и выглядели довольно опрятно.
– Трущобы, – поморщился лесоруб. – Это для бедных. Точнее, для тех, кто совсем уж ничего делать не хочет. Сидят целыми днями в Сети и балдеют на полном погружении. А я в центре живу. Там, правда, кругом камень и пластик, зато жильё подешевле, да и контраст мне нравится – целый день в лесу, а вечером в бетонную нору.
Свою «леталку» лесоруб аккуратно посадил на крышу дома, где уже стояло несколько похожих агрегатов.
– Во, на прямую трансляцию матча слетелись! – прокомментировал санитар леса. – Обычно днём тут пусто, а вечером не протолкнешься. Пошли!
Мы спустились на лифте на несколько этажей вниз и в конце концов оказались в квартире. Ничего совсем уж диковинного внутри не было. Во всяком случае домашние роботы не шныряли. Две спальни с санузлами и гостиная с кухней в углу – вполне знакомая планировка. Комнаты, правда, немаленькие, но и не шибко большие. Мебели минимум, а все барахло, наверное, спрятано во встроенных шкафах вдоль стен.
– Неплохо вы живёте, – сделал я комплимент хозяину.
– Смотря с кем и чем сравнивать, – пожал плечами лесоруб. – Варить и жарить сейчас лень и некогда. Давай готовое закажем. Ты что желаешь: птицу, рыбу, мясо? Или ты «травоядный»?
– Не, я вполне хищный. Давай, что подешевле и… побольше. А вообще – на твоё усмотрение.
– Понял, щас сделаем, – кивнул хозяин, направляясь к входной двери. – Сам видишь, у нас не люкс – одна раздатка на четыре квартиры. Зато днём заказов меньше и подают быстро. Подходи через пару минут – тащить поможешь.
За едой (нормальной, человеческой!) говорить мне не хотелось, но совсем молчать было, наверное, неприлично. И я спросил:
– А жена твоя тоже работает?
– Сейчас нет, – ответил лесоруб с набитым ртом. – Одну работу бросила, а другую всё подобрать не может – то ей фасад конторы не нравится, то у начальника не тот цвет волос, который ей бы хотелось видеть. А сегодня она на митинг отправилась, потому как активистка!
– Активистка чего?
– Всенародного движения за свободное деторождение! – с горделивой усмешкой ответил хозяин. – Чтоб, значит, рожать когда хочешь и сколько хочешь. И без всяких там проверок здоровья и интеллекта родителей.
– Так у тебя, наверное, куча детей? – догадался я.
– От неё – ни одного. И не предвидится.
– Что, интеллекта не хватает или здоровье плохое? – как бы в шутку спросил я.
– Всё у нас с ней по первому сорту и выше, – заверил лесоруб. – Только она не хочет категорически. Некогда ей, она ж активистка! Митинги, собрания, выступления, пикеты, голодовки – какие уж тут дети!
– Па-анятно!
– Да мне детей не больно-то и хотелось, а трахается она здорово! – сообщил хозяин. Он глянул на часы и засуетился: – Ну, всё, сейчас начнется! Ты, значит, хейболом не интересуешься… Тогда подбери себе что-нибудь сам.